Забудь, если сможешь

1.

…и, прислонившись к березе, дал дуба. А. Иванов.

      Гакту было скучно. Эта вечеринка… Некий меценат решил вдруг на халяву напоить чуть не всех музыкантов Японии сразу. Что мы имеем в результате? Помимо собственно музыкантов, в шикарный особняк, а вернее, в сад, окружающий его, набилась толпа любителей покрутиться около знаменитостей. Такие люди отвратительны. Они не слышали ни одной твоей песни, понятия не имеют, что ты за человек, и напрашиваются на знакомство только потому, что ты — знаменитость. Сначала это раздражает, потом становится невыносимо скучным…       Стряхнув повисшую на нем девицу и поставив пустой бокал на столик, Гакт направился вглубь сада, чтобы хоть пять минут побыть в одиночестве. Конечно, к толпе он привык. Но одно дело — толпа твоих фанатов, совсем другое — шумные гости. Голова болела от всего этого. К тому же, последнее время он очень много работал… А сейчас еще и выпил, видимо, больше, чем следовало бы.       Краем глаза он заметил, что темная тень отделилась от толпы и двинулась за ним, но уже через секунду никого не было видно.       Отойдя на приличное расстояние от праздничной поляны, он вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернулся: вокруг были только деревья. Издали долетали звуки праздника: смех, шум, музыка… Он прошел еще немного, и вдруг у него закружилась голова; он остановился.       — Приветствую, — раздалось вдруг за спиной.       Гакт обернулся и увидел, как у дерева появилась тонкая фигура.       — Неужели не узнаешь? — сказала фигура, приближаясь.       Лунный луч озарил лицо незваного собеседника… Они не виделись почти десять лет.       — Мана?.. — Гакт не узнал собственного голоса. Вот уж кого он не ожидал увидеть. — Ты?..       Мана сейчас походил больше на лондонского дэнди. Строгий черный мужской костюм, черные же перчатки, минимум макияжа… и все то же надменное и холодное выражение лица; для полноты образа не хватало только трости и цилиндра.       Он сделал шаг, и Гакт невольно подался назад, упершись спиной в ствол дерева. Мана стоял уже так близко, что он ощущал его дыхание на своей коже. Мана вдруг широко улыбнулся. Почему-то стало жутко.       Еще один шаг. Они стояли, почти прижавшись друг к другу. Послышался знакомый запах, когда-то приводивший Гакта в исступление; и теперь закружилась голова, а по телу пробежала дрожь.       — Соскучился? — шепотом спросил Мана, едва ли не касаясь губами уха Гакта. — Вижу, что соскучился…       Звякнула пряжка расстегнутого ремня. Гакт хотел было оттолкнуть Ману, но сил не было. И, невольно поддаваясь непрошеным ласкам, он потянулся губами к губам Маны, но тот увернулся от поцелуя; только прядь волос хлестнула Гакта по губам. От этого прикосновения перехватило дыхание. На какое-то мгновение он забыл, какой сейчас год, и показалось, что не было этих долгих лет без Маны и что сейчас он услышит привычное «мальчик мой»…       — А ты ничуть не изменился, — сказал Мана, брезгливо вытирая руку кружевным платочком, и выбрасывая его куда-то в темноту. — Не могу сказать, что рад за тебя… но ты многого добился… — продолжал он. — Впрочем, я не следил за твоими успехами.       Гакт не слышал его слов. Он смотрел на него, как завороженный. Озаренное лунным светом лицо казалось маской. Только губы еле заметно двигались. И медленно опускались и поднимались длинные ресницы. Гакт почему-то подумал о кобрах. Где-то он слышал, что кобра гипнотизирует жертву красивым узором на своем капюшоне*… «К чему это я? Причем тут кобры? Ах да… он чем-то похож сейчас…»       Додумать мысль не получилось: в глазах потемнело, и он потерял сознание.       Кто-то звал его по имени и тряс за плечо. Голос был знакомым, но вот никак не удавалось понять, кому он принадлежал.       — Надо, вот, тебе было так нажраться… — говорил между тем кто-то. — Хоть живой, и то — слава богу…       Гакт, наконец, смог открыть глаза. В предрассветных сумерках он увидел озабоченное лицо Чачи.       — Ча… — он осекся, почувствовав приступ тошноты.       — Я, я, — отозвался Чача, помогая Гакту сесть. — Хоть бы штаны застегнул, что ли, перед тем, как спать лечь…       Штаны… Гакт вздрогнул. Жутковатая улыбочка Маны, прикосновение его пальцев… И надменный тон… «Соскучился?.. Вижу, что соскучился».       — Сволочь… — пробормотал Гакт.       — Что?! Сам ты!..       — Я не про тебя… я про Ману…       — Ты б еще родителей вспомнил. Это когда было? Вставай. Домой пора. Баиньки.       Вместо ответа Гакт притянул Чачу к себе и начал целовать: губы, волосы, лоб, глаза, щеки, шею…       — Пусти… — Чача попытался вырваться. — Кто-нибудь… ах… увидит же… Пусти, маньяк… ммммммм…