Сильнейший

*** Что же можно рассказать о новой школе? Тут случились некоторые события, которые во многом предопределили и изменили стандартное течение жизни Ханмы. Стоит отметить, что отношения с одноклассниками у Баки сразу не заладились. Да он и практически с ними и не общался, одев личину отморозка (во всяком случае, так он выглядел со стороны для окружающих), что вкупе с его хоть и небольшим, но плотным и уже начавшим выделяться телосложением возымело свой эффект. И чего только стоит его лицо с вечно сдвинутыми бровями, недовольство которого не менялось в течение всего дня. Одноклассницы его изрядно побаивались — как это часто бывает: судя только по его внешним особенностям и манерам, нетипичным для среднестатистического японца. Ну, а парни относились к нему одновременно с опаской и со скрытым уважением. Особенно после того случая, когда в коридорах школы какой-то задиристый старшеклассник — то ли из-за того, что Кеничи на него косо посмотрел, то ли из-за его волевого вида, но попытался толкнуть Сирахаму плечом и завязать драку… Каково же было удивление невольных очевидцев: красноволосый короткостриженный мальчик изменил немного траекторию движения, а задира с поистине неведомым дополнительным ускорением влетел лбом в стену… Причем многие заметили, что Кеничи тогда не пошевелил и пальцем — руки у него были в карманах. Тогда он прошелся по коридору, как ни в чем не бывало, даже не обратив внимание на потерявшего сознание старшеклассника, который в последствии получил сотрясение мозга и пролежал пару недель в больнице. Еще интереснее стало дальше: дружки того индивида, в количестве трех человек, прознав о случившемся, и, как сказало бы следствие, по косвенным уликам (в основном по свидетельству очевидцев) вычислили причастие к данному инциденту Сирахамы, а также загорелись желанием праведной мести и начали всячески искать встречи с Кеничи. Баки избегал их некоторое время, но вскоре не удержался и уже сам подкараулил их в безлюдном месте и доходчиво объяснил как они ни правы… Пришедшие через пару дней в школу, побитые и все в синяках, «мстители» вовсю играли в молчанку и ни в какую не хотели ни кому рассказывать, что с ними произошло, а учителям говорили, мол, упали с лестницы, катались на скейтборде, свалились в дерева и в том же духе. Все бы замялось, но Накамура Куроки — завуч школы — решил провести свое собственное маленькое расследование. И легко связал инцидент с Сирахамой и избиением хулиганистых старшеклассников, которые после случившегося растеряли весь свой пыл. И даже, говорят, взялись за ум. Прямую причастность Сирахамы Накамура выявить не смог… Но его подозрительность никуда не делась, и завуч стал невзначай присматривать за Кеничи, почему-то испытывая к нему неприязнь. А уж когда Баки стал прогуливать занятия и не появляться в школе неделями… Тут-то Накамура и начал давить на паренька: поначалу вызывал родителей, однако те лишь пожимали плечами и пристыженно опускали глаза под пристальным взглядом завуча. Забегая немного вперед родители, конечно же, отсчитывали Баки по этому поводу, и даже сажали под домашний арест, что, впрочем, не возымело нужного эффекта и не привело к нужному результату. Да и отец Кеничи был как-то загружен в то время на работе, а мать все свое время уделяла Хоноке. А забивать голову еще и посещаемостью Кеничи они не стали. Что, в какой-то мере, неправильно. Но… Просто еще несколько месяцев назад, неожиданно для себя, родители осознали, что их сын достаточно быстро вырос: вскользь брошенные по какому-либо поводу слова Баки. Поведение, пусть и иногда противоречивое — все это отражалось на восприятии родителей их сына. Они видели: у него уже есть какие-то свои планы и цели на жизнь, которые обычно не посещают умы подростков в таком возрасте. И препятствовать ему они не решались. Мудро они поступали или нет — покажет лишь время. *** В конце концов, завуч стал вызывать самого Кеничи и отчитывать у себя в кабинете, и словно какой-то дознаватель выпрашивать, чем Кеничи занимается в свободное время, которое у него по определению стало намного больше, в связи с прогулами. И вот в одну из таких встреч, потерявший чувство самосохранения завуч, во всю брызжа слюной, схватил за куртку усмехающегося паренька и произнес: — Мало того, что ты не соблюдаешь устав школы: не носишь форму, прогуливаешь, так еще…- он, понизив голос, прошипел. — Дерешься…- и отпустил напрягшегося паренька.- Да у меня нет доказательств, но я знаю, что это ты! Дальше Накамура вздохнул, и, сообразив, что немного переборщил, продолжил: - Мое терпение скоро лопнет, так что выбирай, либо ты сейчас же возьмешься за ум, либо завтра же бумаги о твоем отчислении будут лежать на столе у директора! — и стал наблюдать реакцию Сирахамы. Тот, нарочито поковырявшись мизинцем в ухе, безразлично ответил: — Вроде нет у вас таких полномочий. Да и мне как-то все равно, но… я принял к сведению! — и бодро пошагал в сторону выхода из кабинета. И когда возмущенный завуч хотел что-либо произнести вдогонку, резко развернулся и жестко посмотрел на Накамуру, будто высверливая дырку у него на лбу (такое у того создалось ощущение, которое смешалось с липким страхом между лопатками). Накамура почувствовал тягучее давление на сознание, которое Баки применил, инстинктивно используя внутреннюю энергию. Дальше Кеничи отвел взгляд, и, обведя им кабинет, натянуто улыбнулся и поправил немного помятую спортивную куртку, а затем уже вышел. А Накамура Куроки, как стоял, так и сел — нервно сглотнув. Ему в тот момент показалось, что он снова оказался в тех джунглях, напротив хищника — во всяком случае, те же ощущения он испытывал около десяти лет назад в Индии, когда столкнулся взглядом с суматранским тигром, который уже приготовился снять свою жатву в лице Накамуры. «Не думал, что еще раз испытаю те же эмоции…» — подумал Куроки. Тогда в Индии его спасли лишь пяток ружей с усыпляющими патронами, которые вовремя использовали местные жители-проводники. *** Баки в то время уже шел по улице, пугая своим лицом и настроением окружающих. Он понимал, что в каком-то смысле был не прав — чуть не сорвавшись на завуча. Его обуревали смешанные чувства. Чтобы успокоиться, он завернул в парк и прилег на лавочку, уставившись в голубое небо с медленно и не смеша проплывающими облаками. И крепко задумался. А затем через десяток минут уснул.