Сокровище Амфитриты

      Чанёль приходит в себя только через десять минут после их так называемого побега. Корабль, подхваченный к тому времени одним из местных течений, в свободном полёте летит в неизвестность, а успевший перетащить Пака на кровать Бекхён, потерявшись в собственных мыслях, сидит рядом.       До Бёна только сейчас доходит осознание того, что вообще произошло. Картинки недавних событий одна за другой мелькают перед глазами, заставляя тело содрогаться в немом ужасе.       И, в общем-то, если посмотреть на всё со стороны, то нет ничего необычного ни в краже, ни в столкновении с властями — всё это они проходили уже не одну сотню раз. Вот только обстоятельства были другими, и за спиной Бекхёна всегда располагалась защитная линия из четырёх человек. Сейчас же всё, что от неё осталось, — обрывочные воспоминания и груз невыполненных обещаний.       Собственное бессилие и привычка полагаться на других раздражают неимоверно, но страх перемен оказывается в разы сильнее. За целый год, проведённый в одиночестве, Бекхён вроде бы научился самостоятельности, которая, впрочем, в одно мгновение разлетелась на части, стоило только появиться тому, кто всю сознательную жизнь Бёна был для него опорой.       — Так и не научился прислушиваться к чужим словам? — едва слышно хрипит Чанёль, оповещая о своём пробуждении. — Или тебе настолько сильно хотелось умереть?       — Я сделал так, как посчитал нужным, — слегка поворачивая к собеседнику голову, отвечает Бекхён. — Но если тебя что-то не устраивает, могу вернуться обратно.       — Не можешь, — улыбается Пак. — Корабль движется слишком свободно, значит, топлива в баке нет. Рывок?       — Пришлось. Они подняли щиты, и проскользнуть удалось только так.       — Значит, погони не будет, — задумчиво тянет Чанёль. — Снять защиту не так просто, как установить. Куда мы теперь?       — Если повезёт, то течение выкинет корабль где-то возле Альриша. Сможем заправиться на местной станции.       — А если нет?       — Разобьёмся возле Йоты.       — Оптимистично, — хмыкает Пак. — А если бы оставил меня на Фотоне, мог бы спокойно добраться до Амфитриты.       — Совесть не позволила, — фыркает в ответ Бекхён. — И дело совсем не в тебе, я бы никого не смог там оставить.       Так откровенно лгать Бёну приходится не часто, но признаться в том, что именно Чанёля он не мог не спасти, не позволяет гордость. Страх потерять кого-то настолько важного в тот момент затмевает собой все обиды и сожаления.       — Врёшь ведь, — качает головой Пак.       Бекхён хочет ответить очередной грубой колкостью, но останавливается, замечая на чужом лице проблески боли. Заморозка от парализующих лучей наконец-то спадает, и теперь можно, не боясь навредить, обработать Чанёлю раны.       Двигаться Паку всё ещё сложно, поэтому Бекхёну самому приходится стягивать повреждённый в бою комбинезон с чужих привычно широких плеч. Холодные пальцы покалывает от касаний, а взгляд то и дело возвращается к до боли знакомой татуировке с правой стороны грудной клетки.       Серебряное сердце, удерживаемое шестью такими же нитями, беспокойно раскачивается из стороны в сторону, будто чувствует присутствие рядом своего истинного владельца.       — Я думал, ты её удалишь, — словно бы между делом бросает Бекхён, бережно стирая кровь с пострадавшего предплечья.       — А смысл? — раздражённо дёргает плечом Чанёль. — С моей стороны ничего не изменилось. Я всё так же…       — Не думаю, что хочу это слышать, — перебивает его Бён и осторожно касается расползающихся по коже живота лиловым цветом синяков. — Сильно болит?       — Сердце — да, остальное не очень.       — Прекращай, — устало тянет Бекхён. — Если не хочешь, чтобы я пожалел о своём решении. Нужно смыть с тебя грязь, чтобы я смог обработать ногу. Сможешь добраться до душа?       — Вряд ли.       Закидывая чужую длинную руку себе на плечи, Бекхён прекрасно понимает, чем всё это может закончиться. И сколько бы он не убеждал себя, что прошлое давно забыто, оно цепкими лапами хватается за настоящее, всеми силами пытаясь стать ещё и будущим.       Прекращая бороться с неизбежным, Бён в очередной раз идёт на поводу у чувств и вслед за Чанёлем шагает через бортик душевой кабины.       — Это ничего не значит, — шепчет он сквозь шум падающей на пол воды. — Простая физиологическая потребность.       Чанёль согласно кивает, до хруста позвонков прижимает к себе чужое дрожащее тело и целует, будто в последний раз.       Мокрая одежда ненужным кулём падает к ногам, а тонкие серебряные нити, зажатые в сплетённых ладонях парного рисунка на груди Бекхёна, соединяются с такими же, все ещё держащими трепещущее сердце с татуировки Пака.       Руки Чанёля держат крепко, но сам он до одурения нежный и осторожный. Бекхёна почти ломает под касаниями чужих ладоней, от зашкаливающего пульса картинка перед глазами теряет чёткие очертания, а воздуха в лёгких не хватает, чтобы сделать хотя бы один полноценный вдох.       Чанёль почти невесомо целует его в мокрую макушку, кончиками пальцев зарывается в мягкие волосы на затылке и тихим шёпотом просит прощения за всё плохое, что когда-то совершил.       Бекхён ничего не отвечает. Он лишь на секунду прикрывает глаза, пытаясь окончательно определиться с собственными чувствами, но накопившаяся за несколько долгих суток усталость оказывается сильнее.       Бён просыпается под звуки заведённого двигателя, удивлённо вскакивает на ноги, пошатываясь после долгого сна, и сразу же направляется в носовую часть космолета. Чанёль не обращает на его появление совершенно никакого внимания, продолжая задумчиво рассматривать зажатую между пальцев металлическую плату.       — Сколько бы я на неё ни смотрел, — всё же начинает Пак. — Сколько бы ни тестировал — всё никак не могу понять, что же в этой пластине такого ценного. Обычная микросхема со стандартным кодом.       — Может, это всего лишь часть какого-то механизма? — предполагает Бекхён. — Хотя мне, если честно, всё равно.       — Где твоя любознательность, Бекхён? — усмехается Чанёль. — К тому же, если бы мы узнали её предназначение, смогли бы продать кому угодно. Сейчас же придётся искать первоначального заказчика.       — Вот только как? Вряд ли Крис держит такую информацию в свободном доступе.       — Конечно, нет. Для этого нужны связи, и у меня они, к счастью, есть. Как только доберёмся до Амфитриты начну поиски.       — Кстати, об этом. Двигатели работают. Откуда топливо? — задаёт интересующий его в этот момент вопрос Бекхён.       — Припас для подобных случаев, — улыбается Пак. — Подумал, что тебе нужен отдых, и не сказал сразу.       — Спасибо за заботу, — саркастично бросает Бекхён и садится на своё законное место навигатора. — Но мог бы разбудить и пораньше, мы почти у цели.       Чанёль молча пожимает плечами и снова переключает всё своё внимание на тонкую полоску металла. На произошедшее несколькими часами ранее нет никакого намёка, и, если бы не полностью переместившаяся на грудь Бёна татуировка, можно было подумать, что это был всего лишь сон.       С одной стороны, его такое положение вещей полностью устраивает — не придётся выяснять отношения и признавать собственную слабость. С другой же, странное безразличие Чанёля зарождает в душе новую обиду. Ведь Бекхён почти смиряется с тем, что готов Пака простить.       — Если хочешь что-то сказать — говори, — прерывает его раздумья тихий голос напарника. — Иначе я скоро воспламенюсь от твоего пристального взгляда.       — Разве нам безопасно сейчас лететь на Амфитриту? — спрашивает Бён совсем не то, что крутится у него на языке. — Мы только что похитили главное сокровище планеты, и, наверняка, об этом уже стало известно всей Галактике.       — Ошибаешься, — качает головой Чанёль. — Правительство, наоборот, будет максимально долго скрывать этот факт от общественности. Им не выгодно выставлять себя идиотами и признаваться в том, что один из лучших их полигонов был ограблен парочкой космических пиратов. На нас просто объявят подпольную охоту. Ты же помнишь, как это бывает. Именно поэтому мы и летим в Галактику, где запрещены любые виды поражающего оружия.       — Когда ты успел все это продумать? — удивляется Бекхён.       — «Пока ты спал» будет звучать слишком банально? — задумчиво тянет Пак, невольно пародируя фразу самого Бёна, произнесённую на Фотоне.       — Идиот.       Дальнейший путь до точки назначения они проводят почти в полном молчании, обмениваясь лишь незначительными односложными фразами. Чанёль продолжает возиться с микросхемой, а Бекхёну ничего другого не остаётся, кроме как снять корабль с автопилота и вести его самостоятельно. Несколько раз он порывается поднять опасную тему, но сразу же замолкает, не успевая произнести ни слова.       Атмосфера в помещении раскаляется до предела, и Бён не может сдержать облегчённого вздоха, когда на горизонте появляются очертания Амфитриты.       Стыковаться они решают не в основном, а в торговом порту. Проверка идентификации личности там ограничивается банальным сканированием документов, достоверность которых не имеет для неконфликтных ихтиоидов никакого значения.       После приземления Чанёль принимается спешно собираться на встречу со своим проверенным информатором, Бекхёну же он предлагает немного развеяться и прогуляться по улицам столицы Галактики Рыб. Сначала Бён сопротивляется и просит Чанёля взять его с собой, но тот оказывается категорически против такого варианта развития событий.       Оставаться в порту одному тоже не совсем безопасно — какими бы лояльными не были проверяющие, они всё равно относились к рядам полиции. Плюс, не стоило забывать и о местных наёмниках. Напасть на человека в общественном месте кто-то из них вряд ли решится, поэтому риск быть пойманным практически сводился к нулю.       До центра они добираются вместе, а потом Чанёль исчезает, обещая через некоторое время найти Бекхёна самостоятельно.       Улицы столицы, как и прежде, поражают своим великолепием, и Бён невольно вспоминает, как оказался на Амфитрите впервые. В тот момент они с Чанёлем только закончили строительство «Галатеи» и её полноценное «рождение» решили отметить именно здесь. Тогда же появилась и их знаменитая голографическая татуировка. Одна на двоих — как выражение глубокой привязанности и полного доверия. Юношеские заблуждения и ничего более.       — Моё сердце в твоих руках, — насмешливо бормочет себе под нос Бекхён, машинально прикладывая ладонь к правой стороне груди.       — Видимо, происшествие на Фотоне совсем свело тебя с ума, — раздаётся за спиной звонкий мужской голос. — Уже сам с собой разговариваешь.       — А я так надеялся, что тебе не удастся выбраться, — морщится Бён, оборачиваясь на источник раздражительного звука.       — Я живучий, — приторно-сладко улыбается Лухань. — Поговорим?       В небольшом кафе, кроме обслуживающего персонала и их, нет больше никого. Лухань терпеливо ждёт, пока принёсший заказ официант отойдёт на допустимое расстояние, и только после этого начинает говорить.       — Микросхема, как я полагаю, у вас, — начинает он с самого главного. — И добровольно вы её вряд ли отдадите.       — Правильно полагаешь, — соглашается Бекхён. — Теперь это дело принципа. Ни я, ни Чанёль не приветствуем предательства.       — Даже так? — насмешливо тянет Лухань. — А всего несколько дней назад Пак был для тебя почти что Иудой. Неужели у него хватило духа рассказать тебе правду? Хотя, по лицу вижу, что нет.       — О чём ты? — тут же напрягается Бён.       — Сразу после того происшествия с сиренами он был так разбит, — будто пытаясь вспомнить, по слову выдавливает из себя Лухань. — Всё время рыдал, как ребёнок, и без остановки накачивался спиртным. Малоприятное было зрелище, но зато информативное. Я, конечно, рассчитывал припасти эту историю для более выгодного случая, но за ожоги от электрошокера расскажу сейчас.       — Если это твои очередные идиотские догадки, то лучше не стоит, — отмахивается Бекхён.       — Конечно, не каждый захочет услышать то, что из-за собственной глупости и эгоизма во всеуслышание обвинял невиновного человека в предательстве.       — Что за бред!       — Неужели у тебя действительно такая короткая память, Бекхён? Совсем не помнишь, как вышвырнул из окна упаковку со своими блокаторами? И как же потом две последние таблетки оказались в твоей ладони? Кто же мог пожертвовать ради тебя собственным сознанием? Пака, кстати, на этом моменте вырвало на мои новые туфли.       Даже не смотря на то что Лухань в привычной для него манере изъясняется загадками, Бекхён прекрасно понимает, о чём тот говорит. Он мысленно возвращается в тот самый день, когда его счастливая жизнь дала ощутимую трещину, и по секундам пытается восстановить ход событий.       Предложение стащить у сирен их самую знаменитую арфу поступает от него самого. Бён целую неделю собирает всю необходимую информацию, распределяет для команды роли и настолько сильно выматывается, что за несколько часов до операции у него сдают нервы. Единственным, кто решается его успокоить, как всегда оказывается Чанёль. Они, кажется, даже дерутся, и в порыве злости Бён разом вышвыривает из окна всё, что попадается ему под руку.       А возле космолёта Чанёль вкладывает ему в ладонь две синие капсулы, которые Бекхён наверняка забыл бы выпить из-за своей рассеянности.       — Мне, конечно, безумно приятно наблюдать за твоей скисшей физиономией, — нарушает повисшую тишину Лухань. — Но хотелось бы вернуться к главному. Раз уж попытка Криса сэкономить не удалась, то он готов вернуться к первоначальным условиям. Отдайте микросхему мне, получите свои галактионы и расстанемся друзьями. Даю три часа на раздумья. Чанёль в курсе, где меня можно найти. Удачного дня.       Большую часть сказанного Бекхён пропускает мимо ушей, а когда поднимает глаза, вместо Луханя видит перед собой взволнованное лицо Чанёля.       — Сейчас с тобой был тот, о ком я думаю? — с подозрением в голосе интересуется Пак. — Что он хотел?       — Предлагал вернуться к первоначальным условиям, — через силу отвечает Бён, отводя взгляд. — Дал три часа на принятие решения.       — Ну, уж нет, — в словах Пака слышатся довольные нотки. — Я нашёл заказчика. И разузнал об этом сокровище гораздо больше того, что рассказал нам Крис. Совсем некрасиво с его стороны было снижать стоимость заказа в сто раз. Пятьсот миллионов, Бекхён. Пятьсот!       — Мне жаль, — совсем невпопад произносит тот. — Мне очень жаль.       — Что?       — Я, — запинается Бён. — Чёрт возьми, Чанёль! Почему ты мне ничего не сказал? Всё это время я, как последний ублюдок в Галактике, обвинял тебя во всех смертных грехах, а, оказывается, сам же стал их причиной.       — Лухань проболтался? — интересуется Пак. — Кто же ещё. Скажи, тебе стало легче от этой информации?       — Ни капли.       — Поэтому и не говорил, — грустно улыбается Чанёль. — Сначала хотел, но ты тогда будто испарился из Вселенной. А после стало уже незачем.       — Ты столько раз просил у меня прощения, а я боюсь, — тихо признается Бён. — Ты же знаешь, что с этим у меня не очень.       — Я не жду твоих извинений, Бекхён, — проводя тыльной стороной ладони по чужому лицу, шепчет Чанёль. — От тебя мне нужны совсем другие слова. Понимаешь?       Горло Бекхёна мгновенно сдавливает спазм, и он уверенно кивает, обещая сам себе, что когда-нибудь обязательно произнесёт вслух то, что так отчаянно на протяжении почти пятнадцати лет хочет услышать от него Чанёль.       — Вот и отлично, но сначала завершим наше небольшое дельце, — продолжает Пак. — Я не думал, что мне так быстро удастся выйти на заказчика, но, к нашему счастью, он оказался в курсе того, у кого после Фотоны осталась пластина. Встречаемся сегодня в семь по местному времени на М33.       — Что, если это очередная ловушка?       — Не думаю, но если и так, то у меня есть запасной план.       На М33 они прибывают первыми. Безжизненный планетоид встречает их полным штилем и звенящей тишиной.       Сердце в груди Бекхёна от волнения заходится в сумасшедшем ритме, и, чтобы хоть немного привести нервы в порядок, он сжимает в своей ладони горячие пальцы Чанёля.       — Какая идиллия, — раздаётся голос появившегося словно из ниоткуда Луханя, вызывая у Бёна чувство дежавю. — Хотел нагадить, а, получается, помог.       — Ты что здесь делаешь? — враждебно скалится Пак, непроизвольно пряча Бекхёна себе за спину. Границы Амфитриты далеко позади, а значит, запрет на оружие больше не действует.       — Спасаю ваши шкуры, — в противовес Паку доброжелательно отзывается Лухань. — Эта штука в твоей руке чрезвычайно опасна. Я про плату, если что. Хотя и Бён тоже не подарок.       — Спасибо за заботу, но мы справимся и сами, — настаивает на своем Чанёль. — А сейчас, будь добр, скройся. У нас назначена встреча.       — Твоя встреча сейчас несётся сюда с колонной галактических крейсеров. Ты ошибся с информатором.       — Не может такого быть.       — Ты же знаешь, на что способно «сокровище», — уговаривает его Лухань. — За достойную сумму любой бы тебя сдал. Отдайте микросхему мне и улетайте. Ты же не… Ты что творишь, придурок?       Голос Луханя срывается на крик после того, как Пак опускает пресловутую металлическую пластину на поверхность планетоида. И в ту же секунду земля под их ногами содрогается.       Микросхема мгновенно увеличивается в размерах и будто бы сливается с чёрным иссушенным грунтом.       — План Б, — на бегу бросает Пак и, затащив Бекхёна внутрь космолёта, заводит двигатель сразу на полные обороты.       — Что вообще происходит? — недоумевает Бён, с ужасом созерцая, как на том месте, где они только что стояли, образуется ветряная воронка.       — Эта маленькая микросхемка действительно оказалась мощнейшим оружием, способным уничтожать целые планеты, — нехотя поясняет Чанёль. — Что, собственно, сейчас и происходит. И, если нам удастся спастись, мы станем первыми, кто видел это действие собственными.       — То есть ты не уверен, что мы выживем? — повышая голос до предела, возмущается Бекхён. — Забираю все свои слова обратно! Ты все ещё редкостный мудак, а я…       Не удержавшись на ногах, Бекхён отлетает к дальней стене, чувствуя, как корабль постепенно затягивает внутрь той ужасающей воронки. Но страха смерти совершенно не чувствуется. Гораздо больше его волнует несдержанное обещание.       Бён, хватаясь за железные поручни, с трудом поднимается на ноги и пробирается к навигаторскому месту, занятому сейчас Чанёлем.       — Я, — во всю силу лёгких начинает Бекхён, пытаясь своим криком перекрыть стон умирающей планеты. — Я, блять, люблю тебя, чёртов Пак Чанёль!       — Что? — спустя всего секунду переспрашивает улыбающийся во весь рот Чанёль. — Там планету засасывало, не смог разобрать твоих слов.       — Чтоб ты сдох, ублюдок! — в самое ухо орёт ему разозлённый Бекхён, только сейчас осознавший, что Пак никогда не стал бы рисковать его жизнью.       Пространство за их кораблём совершенно пустынно, будто М33 никогда и не существовал в этой Вселенной. А пережившее столько событий всего за несколько дней сердце Бён Бекхёна, напротив, до краёв переполнено юношескими заблуждениями.       — Надеюсь, никогда больше не попаду в подобную передрягу, — устало тянет Бекхён, опускаясь в удобное, теперь уже капитанское кресло.       — Значит, я напрасно делал копию этой разрушительной малышки? — смеясь, интересуется Пак, тщетно пытаясь избежать столкновения с летящим в него ботинком. — А я так надеялся услышать ещё хотя бы одно признание в любви. Может, повторишь для меня?       И Бекхён готов это сделать, ведь на просторах Галактики ещё так много ненужных планет.