Cherchez la femme

      Фридрих спал беспокойно. Ночь казалась ему невероятно длинной, холодной и колючей. Только под утро полегчало, и он балансировал на грани сна и яви. Сквозь тяжелую дремоту он слышал тихое шуршание, словно кто-то тер пальцами над самым ухом. «Дождь идет», — подумал Фридрих лениво, перевернувшись на спину. Сознание почти провалилось в сон, когда вдруг пришло осознание: так шуршит бумага. Его прошиб холодный пот. Юнгханс напрягся. Сон слетел с ресниц.       «Обыск? — он судорожно вдохнул, пытаясь успокоиться. — Тогда бы разбудили. Что делать?.. Встать или дальше спать?». Оба варианта были отвратительными.       Шуршание на несколько мгновений прекратилось, и скрипнуло старое кресло. Фридрих наконец-то решился приоткрыть глаза и тут же выругался. Это был Феликс.       Феликс сидел на столе. Одной ногой он болтал в воздухе, другая, без туфли, стояла на сиденье кресла. В прошлый раз Юнгханс устроил ему выволочку за испорченную обивку, и на сей раз поляк не стал рисковать.       — Что вы делаете?! — Фридрих поднялся, расправляя кружевной воротник ночной рубашки.       — И вам доброго утра, — оставил без внимания его возглас Феликс.       Фридрих хмыкнул. Не любил он, когда в его вещах роются без спроса. Тем более в бумагах. Феликс игнорировал его просьбы и делал это постоянно. Ругань на него не действовала. Он смеялся, смешно морща острый нос в веснушках, и Фридрих сдавался. На него невозможно было сердиться.       — Оставьте в покое бумаги, — Юнгханс вздохнул. — После вас невероятный хаос в них.       — Оставлю, — пообещали ему насмешливо.       — Что вы в них все время ищете? — Фридрих заглянул ему через плечо. — Ничего интересного не найдете.       — Ищу конкурентов, — Феликс пожал плечами, — вдруг вы еще с кем-то работаете? Кто это?       Он протянул Фридриху миниатюру. С портрета смотрел уже не мальчик, но еще не мужчина. Лицо открытое, румяное, имело выражение упрямое и хитрое. Феликсу особенно понравились глаза, как он потом заметил. Зеленые, без грустной дымки, как у Юнгханса, они завораживали. На щеках от улыбки виднелись ямочки. И в отличие от Фридриха, юноша не сутулился. Он сидел очень ровно, словно внутри был какой-то невидимый стержень.       Фридрих нахмурился и забрал миниатюру. Бережно положив ее в ящик, Юнгханс обернулся на Феликса. Он сидел, по-прежнему покачивая ногой вперед-назад, сверля его взглядом. «Обиделся, что ли? — Юнгханс скрестил руки на груди. — Кому тут еще обижаться…».       — Между прочим, сегодня у меня есть шанс заполучить печать… Так кто это, Ханс? — Феликс наклонил голову вбок.       — Юнгханс, — поправил его Фридрих. — Мой сын.       Первую часть реплики он оставил без внимания. Феликс медленно кивнул: благодарил за ответ.       — Он пропал пару лет назад, — добавил Фридрих, сам не зная зачем. — Понятия не имею, жив ли он… Уже отчаялся его найти. Считается ли, что я его бросил?.. Черт бы побрал всю эту авантюру Бонапарта!       Он говорил резко и отрывисто, удивляясь собственному голосу. За прошедшее время думал, что смирился с потерей, а оно вот как… Феликс протянул ему ладонь, словно просил помощи встать. Фридрих подал руку в ответ и потянул на себя, только поляк не двинулся с места. Юнгханс поднял брови.       — Что? Я хотел, чтобы вы либо руку мне пожали, либо сели рядом, — пояснили ему. — Мы похожи.       — Вы издеваетесь? — разбито поинтересовался Фридрих.       — Trau niemals den Sternen, sie funkeln und verglühen, aber trau jedoch ewig mir,* — отозвался просто Феликс, глядя куда-то мимо него. — Я тоже потерял все из-за Бонапарта. Вы пошли в разведку из-за этого?       Ответа не последовало.

***

      Антуан выглянул из комнаты и обвел кабинет. У камина грелся майор Андрэ. Он простудился, и его бил мелкий озноб. Мирабель сидел за столом и бездумно водил пальцем по жженой столешнице. «Считает, сколько должен за испорченное дерево», — подумал Антуан.       Он вышел и прикрыл дверь. Андрэ одарил его снисходительной улыбкой. На него часто так смотрели — слишком молодой, слишком нелепо смотрится в этих стенах. Антуан поежился. Не любил, когда его жалели.       Мирабель его словно не замечал, но юноша чувствовал: его ненавидят. Ненависть Мирабель его не трогала. Ненавидит и ладно. Была бы еще причина. Возможно, его карьерный рост… Антуан усмехнулся уголками губ. Не его вина в том, что Мирабель постоянно делает все не так и всегда перечит. Есть лишь один способ угодить всем: молчать, улыбаться, соглашаться и делать по-своему тогда, когда считаешь нужным. Вот и весь секрет. Мирабель, конечно, считает его слабым, глупым и бесхарактерным существом. Его право. Пусть считает. Антуану достаточно того, что сам он себя таковым не считает. Глупый? Что же глупого в аккуратном исполнении обязанностей? Абсолютно здоровое качество. Бесхарактерный? Разве характер проявляется в подковерных интригах? О нет, характер проявляется в другом, и Антуан это знает. Слабый? Возможно. Антуан не отличался физической силой, однако он еще слишком молод, даже Грач зовет его ребенком. Возможно, потом…       Внизу послышался звук подъехавшего экипажа, и Антуан встрепенулся.       — Приехали, — заметил Андрэ. — Хорошо.       Грач возник на пороге бесшумной тенью. Франсуа зашел следом и осмотрелся. Кабинет в Париже был просторнее и нравился ему больше. Андре встал ему на встречу, убрав руки за спину. Антуан чуть поклонился в знак приветствия и замер в ожидании. Мирабель, помедлив, поднялся. Не хотелось получать от Грача выговоры.       —Хорошо, что все здесь, — Грач сел в кресло, где до этого сидел Андрэ. — Что ж, кое-что мы накопали… Антуан, поясни.       — Мы перехватили одну шифровку, — охотно отозвался юноша. — Я снял с нее копию и доставил по адресу. Копия лежит на столе. Осталось ее расшифровать.       — Покажете? — донесся простуженный голос из угла кабинета. — Давно хотел посмотреть на то, чем вы тут занимаетесь.       Франсуа обернулся на источник звука и невольно вздрогнул: на диванчике у стены сидел… Грач. И Грач же сидел у камина.       — Мой брат, — генерал усмехнулся, закинув ногу на ногу. — Модест.       Модест улыбнулся устало и сразу же перестал быть похожим на брата. У него были теплые синие глаза, да и улыбка не хищная, а приятная и ласковая. Он был старше, пожалуй, лет на шесть, что было заметно только при освещении.       — Шифр взломать сможешь? — Грач склонил голову вбок.       — Посмотрим, — неопределенно отозвался Модест. — Дай взглянуть.       Грач обернулся на Антуана. Тот проворно исполнил немую просьбу и передал листок.       — Ну а мы с вами, господа, отправимся снова на званый ужин, — Грач зевнул. — Вам, Франсуа, стоит там побывать. Феликс в списке приглашенных. Тот самый русский резидент, которого Мирабель столь гостеприимно обокрал.       Мирабель в своем углу закатил глаза. Подумаешь… Все разведки мира работают одинаково. Ни у кого не убыло.       Франсуа вздохнул и осмотрел себя. Выглядел он совсем непрезентабельно: вторая ночь без сна. Так на званый ужин не пойдешь. Оделся он как попало, лишь бы побыстрее. Одна только рубашка и была чистой. Майор Андрэ догадался о причине его печали и кашлянул, привлекая к себе внимание.       — Я одолжу вам черный сюртук, который на мне. У меня еще есть зеленый, но он будет вам мал. А поспать можете здесь, ужин будет в пять.       Грач кивнул, соглашаясь с таким вариантом. Он успел осмотреть Франсуа и его внешний вид тоже не одобрял. Не одобрял он и свою одежду, так что исчез в соседней комнате, поманив за собой брата.       — Невероятно, как они сильно отличаются характерами, — произнес Франсуа, стоило двери закрыться.       — Грач и Модест? — майор Андре присел за стол и принялся греть руки над свечой. — Да… абсолютно разные люди. Я не перестаю удивляться Грачу. Детство у него было трудным.       — Откуда вы знаете? — изумился Франсуа, оторвавшись от созерцания пламени в камине.       — Да по нему заметно, — Андрэ отмахнулся. — Он совершенно не умеет отдыхать. Сидит высоко, а работает сам. Мог бы, знаете ли, и кого-то другого на званый ужин отправить. Нет, идет лично… Что самое главное — он не понимает собственных эмоций и не проявляет их. По-моему, это его молчание о своей боли громче крика. Он ведь от чего-то страдает, вы заметили?.. Я заметил. Брошенный ребенок. Модест, видимо, был желанным наследником, а его младший брат — досадным недоразумением.       Досадное недоразумение. Франсуа прикрыл глаза и попытался отогнать из мыслей странное видение. Он как будто раньше видел Грача и Модеста, только никак не мог вспомнить где. А еще майор Андрэ абсолютно прав. У Грача было трудное детство. Как и у Франсуа. Возможно, именно поэтому генерал иногда позволял себе откровенность в разговоре с ним?..