***
Пятый день заключения подходил к концу, и кажется на этот раз демасийка окончательно смирилась с своей участью. Её равнодушные ко всему глаза устало смотрели вперед, где отражали спадающий с потолка свет серебряные тарелки с чуждыми для людских пристрастий блюдами. Эти самые излишества источали нестерпимую вонь, оценить которую могли лишь истинные гурманы или безумцы, измученные чувством голода. В данный момент именно это чувство стало для девушки сильнее её представлений о том, что правильно, а что нет. За пять дней заключения она смирилась и с этим. Теперь гнилые сливы для неё не имели запаха, а черви на языке уже не заставляли выплюнуть еду назад. Тюремные пытки также не прошли для Квинн без следа — её руки дрожали каждый раз, когда та пыталась донести до рта свою вилку. По спине разведчицы тянулись еще не скрывшие свою красноту полосы от ударов плетей, а затертые в синь запястья уже устали таскать на себе заржавевший металл. Несмотря на то, что Свейн отправлял ей каждое утро новое роскошное платье, сшитое под присмотром местных портных, все они к вечеру превращались в обноски с прожженным подолом и пятнами сажи. Целый день под присмотром стражи разведчица была обязана помогать кочегарам на нижних ярусах замка растоплять печь, а вечером, уже падая с ног от тяжелой работы, возвращаться наверх в клетку, когда печать заключенного на её груди начинала источать алый свет. Предлог, под которым Квинн все еще не лишилась своей жизни, как и прежде был одинаков — Свейн требовал от неё ответа на поставленный им вопрос. Из скудных познаний истории Демасии, которую разведчице пришлось изучить, чтобы пройти один из этапов её стажировки в дворце, она помнила, что «Ревом серебряного льва» назывался меч, которым владел Джарван III. Но где он сейчас Квинн не знала и, безусловно, сомневалась в правдивости замыслов владыки Ноксуса. Что если рассказанная Свейном история была лишь вымыслом, и меч потребовался ему для войны с Демасией? Действительно ли его проклятие принадлежало прежней госпоже? А даже если и так, разве можно было убить человека, о котором никто не слышал вот как уже десятилетие, и если верить тому, что случилось прежде — душа колдуньи больше не могла принадлежать её телу. Именно поэтому разведчица считала, что Свейн намеренно утаивает от неё правду, и продолжала молчать, с грустью отсчитывая дни до того момента, когда топор палача взметнет поверх её шеи. Именно тогда все её беспокойства сойдут на нет. В свои первые дни прибывания в башне Квинн не теряла надежду на то, что солдаты Демасии узнают о ней и не окажутся в стороне, наблюдая за всем. Но уже теперь ей окончательно стало ясно, что рассчитывать в её положении было не на кого, да и уже, наверное, незачем… Несмотря на то, что в манерах и повадках Свейна прослеживались черты дикого зверя, за трапезой он всегда пытался скрыть свою вторую сторону, показать лишь истинную деликатность в словах наряду с строгим характером знати. И, что весьма странно, всегда относился к разведчице также. Наверное, он считал своим долгом — уважать заключенную, даже не смотря на то, что она никто иная, как лазутчица его врага. В конце концов, он знал, что в родных для неё краях она смогла добиться достаточно многого. Из обычной маленькой девочки, охотившейся в лесу на птиц и зверей, Квинн стала если не правой рукой принца, то уж точно его главным советником в военных делах. Свейн также понимал, что рычаг давления на неё уже был утрачен, а так просто она ему ничего не расскажет. Её птица была убита, а из всех демасийцев никто другой не стал для неё близким другом для того, чтобы им воспользоваться. Пытаясь отыскать в своих мыслях иную угрозу, ноксианский владыка начал долгий монолог, попутно кромсая ножом и вилкой лежащую у него на тарелке мясную вырезку: — Я польщен твоей смелостью, — твердый голос Свейна, наконец, донесся до ушей девушки, сидящей напротив него, и разбудил её от раздумий. — Я до сих пор не нашел в твоём взгляде страха. — Знаешь ли, многие ноксианцы бояться даже поднять свою голову и посмотреть мне в лицо. Они думают, что после этого больше никогда не смогут заснуть. Некоторые сходили с ума после нашей встречи, просыпаясь в своих коморках поздней ночью от жутких кошмаров, что попадали к ним в голову. Они считают, что тем самым я проклял их. И, что самое важное, — …они правы. — Внезапно Свейна охватил громкий вороний гогот, лишь отдаленно напоминающий людской смех, но Квинн по-прежнему не проронила эмоций. Осознав, что эта шутка была лишь для него одного, владыка продолжил: — Были и другие, они в большей мере походили на тебя. Я зову их изощренным крысятником. Они пытались доказать Ноксусу, что во мне живет демон, хотели разузнать — так ли это? Подсылали своих людей во дворец, следили за всеми моими распоряжениями, а после… когда я сам приходил по их душу — падали на колени и молили меня о пощаде. Сам не знаю почему, однако с ними я был более милостив, нежели с первыми. Стоило лишь обрезать язык… — В тебе действительно спрятан демон, и это лишь попытки скрыть его от других, — собирая всё им сказанное воедино, внезапно утвердила Квинн и вновь замолчала. Свейн ответил на это весьма строго: — Я рассказал тебе всю правду о себе не для того, чтобы ты упрекала мне ею, — твердо заявил тот. — Болтовня без доказательств не имеет никакого смысла, я могу отрезать язык и тебе, тогда ты уж точно начнешь бояться меня и узнаешь, каково это — быть на их месте. — Я не боюсь Вас. — сказала Квинн также грубо, как и минутой ранее, — Потому что Вы забрали у меня все, что было мне дорого. Когда человеку становится нечего терять, он перестает бояться. Прекрасное время, чтобы посмотреть в глаза страху и поговорить с ним на равных. — Я отдал тебе целых пять дней, чтобы мы пришли к единому пониманию и заключили союз, выгодный для нас обоих. Но кажется… ты провела их впустую. — Ноксианский владыка выдержал паузу, пряча горбатый нос в торчащий воротник снизу. Он видел подобное поведение девушки все дни в своей башне, и это лишь значило то, что она по-прежнему не станет ничего говорить. — Ну что же, раз это и есть твой выбор… То я, пожалуй, отдам тебе именно то, что ты хочешь, — заранее предвидя исход их последней встречи, Свейн решил преподнести заключенной свой прощальный подарок. Полудемон поднялся с места и, опираясь на деревянный костыль в правой руке, направился к центру стола, где дворцовые слуги оставили для него серебряный поднос с высокой округлой крышкой. — Такой страх ты хотела увидеть? Отвращение исказило лицо разведчицы в тот момент, когда крышка на блюде поднялась вверх, и девушка смогла рассмотреть, что же на самом деле скрывалось под ней — отрубленные головы демасийских солдат, еще совсем свежие и мокрые от стекающей на поднос крови. Их побледневшая кожа хранила синие подтеки возле век и ушей, а из шеи торчали наружу разбитые кости гортани. Но было и нечто другое, что в большей мере бросилось ей в глаза — все они кричали. Рот умерших был открыт так широко, как будто кто-то вынудил их обезмолвить перед тем, как замертво упасть на землю и испустить дух. Возможно, что большинство солдат умерло даже до того, как потерять свою голову на плечах, ведь сердце в груди от такого удара могло не выдержать намного быстрее. — Буквально вчера эти храбрецы имели наглость приблизиться к нашей южной границе, но были пойманы ноксианскими следопытами. Они здесь явно что-то искали, и я уверен, что один из нас уж точно обязан знать, что именно привело их сюда. — Свейн сгорбился над краем стола, рядом с которым сидела девушка, подобно старому могучему дереву, на которое с тяжестью осел белый снег, и грубо посмотрел на неё. — Что бы вы не сделали… — не спеша, набираясь сил с каждым словом, начала заключенная. Смрад и вонь от гниющей плоти, витающие в помещении и над столом, запрещали ей говорить внятно. -…Я все равно не расскажу вам о том, … что Вы просите. Черные вороньи перья взметнули в воздух. Свейн пришел в ярость, выпустив наружу длинный птичий язык и мерзкий вопль дикого существа, что пряталось в глубине его тела, а после повернулся спиной к говорящей. Все было, как и всегда, она непреклонно настаивала на своем. — Рано или поздно рыба, попавшая в сети, теряет свою чешую. И тебя будет ждать та же участь. — высказав свое мнение об упрямом поведении демасийки, Свейн больше не стал препятствовать ходу дел и тут же отдал приказ: — Уведите её. Она сама выбрала себе дорогу в яму. В ту самую минуту двери зала открылись настежь, по привычке в него вошло двое стражников, которые поспешили выполнить адресованное им поручение. Не церемонясь в действиях, они крепко схватили сидящую за столом девушку и буквально вытащили ее из комнаты силой. Лишь лязг металлической цепи, скребущейся под ногами у Квинн, остался последним напоминанием о том разговоре, что разрушился для неё в этих стенах. Теперь пути назад не было.***
Вначале демасийка не приняла большого значения тому, что стража не отправилась вместе с ней к проходу в восточное крыло замка и не повела её назад в башню. Наоборот ноги девушки вели её вниз, на первый этаж по переходной лестнице. Квинн подумала, что скорее всего Свейн решил перевести её в обычные тюремные камеры. В конце концов завтра заключенную ожидала казнь, и возвращаться назад в плетеное гнездо ей было уже незачем. Боль так сильно терзала спину разведчицы, что та едва не падала с ног. Квинн пыталась бороться с ней и упрямо переступала возникающие перед ее носом ступени одна за другой до тех пор, пока стерпеть данные мучения ей стало уже не под силу. Даже укусы тех змей, с которыми демасийке пришлось иметь дело и делить свой ночлег на протяжении всех прожитых в клетке дней, не стоили и капли тех страданий, что оставил ей кнут. Тело буквально горело у неё изнутри, сегодня эта боль была ярче чем прежде. — Возьми… — наконец прервав их спешку, сказал один из стражей и протянул заключенной ладонь, где сверкнула яркая красная капсула. Волшебное лекарство на первый взгляд можно было принять за спелую ягоду винограда, за исключением того, что внутри переливалась свежая алая кровь. — Что это? — с удивлением спросила Квинн, а после на миг замолкла, когда сумела рассмотреть лицо стражника ближе. — Талон? — переспросила она. Тот явно не походил на себя прежнего, в одежде ноксианских солдат узнать его было не просто. Сплетенная тонкими кольцами кольчуга на груди, кроваво-алый пояс на талии, блестящие стальные латы на плечах и коленях. Трудно было признать, что перед ней действительно стоял тот убийца, что вечно горбатил спину крючком и в большинстве случаев вел себя как серая мышь, трусливо убегающая в темную норку от лап кота с украденным куском сыра. Сейчас он не был таким. И все же его тихий, с проблеском хриплости голос разведчица могла узнать где угодно. Ведь именно этот голос она молила забыть, выбросить из своей памяти. Он вечно приносил ей несчастья. — Зачем… — коротко бросила демасийка, -… Зачем ты пришел?! ЧТО ЕЩЕ ТЕБЕ ОТ МЕНЯ НУЖНО?! — грубость и ненависть обрушились на стоящего рядом юношу, как поток холодной воды, сбегающий с гор. Разведчица выдернула обе руки из-под контроля сопровождавших ее солдат и, собрав остатки сил в ногах, бросилась бежать наверх — туда, откуда её насильно пытались забрать. — Мне нельзя покидать это место. Я не знаю, что вы задумали, … и не собираюсь… — монотонно повторяя себе под нос, уверяла Квинн саму себя в том, что для неё на данный момент будет правильно. Талон не стал стоять на месте и ринулся вслед за ней. Без труда нагнав путь измученной девушки, он крепко обхватил её плечи и постарался оттащить назад, пока та еще не наделала много шума и не привлекала к себе внимание другой стражи. — СТОЙ! Послушай, неужели ты и правда хочешь провести остаток своих дней в этом месте? Одумайся же! Похоже на этот раз вернуть утраченное доверие Квинн для наемника будет не легкой задачей. Ему потребуется предъявить веские основания для того, чтобы та перестала питать к нему безграничное чувство презрения. Вот только получится ли у него это сделать? — МНЕ НЕ НУЖНА ТВОЯ ПОМОЩЬ, ПУСТИ МЕНЯ! — поток боли вновь ударил девушку со спины, напомнив о кровоточащих ранах. Квинн сжала зубы, на мгновение обессилив в руках наемника. Но не сдалась до конца и, остыв от внезапного приступа, продолжила вырываться из пут. На мирное разрешение проблемы Талон не рассчитывал с самого начала, он знал с чем столкнется. Квинн даже не пыталась услышать его, убийца был противен ей до такой степени, что не отличался от грязи, назойливо забившейся внутрь сапога дождливым днем. Сейчас ожидать хоть каплю уважения к самому себе для наемника было напрасно. — ДА ХВАТИТ УЖЕ! ОСТАНОВИСЬ! — тоже повысив голос, прошипел Талон. Когда выхода у разведчицы уже не осталось, она решила прибегнуть к последнему, что только могла сделать — отвесить пощечину тому мерзавцу, из-за которого любой шаг на пути достижения своей цели оборачивался для неё разрушением. Но когда ладонь девушки взметнула в воздух, наемник понял, что та собирается сделать, и удержал нападавшую от удара. Лишь металлический звон цепи на её запястье, остался звучать на весу. — Послушай, Тельран… — Талон обратился к наблюдающему со стороны второму убийце, — Дай мне всего две минуты, чтобы объяснить ей что происходит. Ассасин с пониманием отнесся к ситуации и ответил, откланявшись в уважении: — Тогда я буду ждать вас возле проходной арки внизу. Только не затягивай с этим, иначе ты напрасно растратишь и её и своё время. — после этого напарник Талона медленно удалился в тень и отправился проверить, как обстояли дела на нижнем ярусе.***
Квинн и Талон остались наедине друг с другом на ближайшей из переходных лестничных платформ. На верхних этажах замка не горел свет, да и внизу было достаточно мрачно. Чаще всего ноксианцы остерегались этого места, особенно после полуночи. Каждый из них помнил о тех россказнях, что порой вели дворцовые стражники. Бывало ночью они замечали на каменных стенах огромную тень получеловека и полуптицы, что рыскала в спящих покоях замка, пытаясь найти для себя утешение. Другие говорят, что слышали по ночам крики из верхних башен, а утром боялись идти туда вместе с дозором. Даже после недолгого пребывания в королевских чертогах любой уходил из этого места с ощущением того, что внутри на него смотрело с десяток, если не больше, чужих глаз. Поэтому многие считали, что в стенах замка кроется чья-то порча, и не каждый, ощутивший на своей шее её мертвый холод, хотел бы вновь вернуться сюда. Однако сейчас обстановка вокруг была достаточно тихой. Сотканное ночное спокойствие нарушал лишь шорох проснувшихся летучих мышей, свисающих вниз головой с каменной ограды. И ничего другого кроме тихого воя ветра, просачивающегося сквозь высокие окна снаружи, здесь слышно не было. — Послушай, я знаю, что я виноват, и ты вправе ненавидеть меня за это… — твердо и уверенно начал Талон, надеясь, что еще не поздно изменить её отношение к нему, и если она выслушает его до конца, то все же сможет понять причину его поступка. Но Квинн не стала этого делать, она также отдаленно смотрела в темноту, как и много раз до этого, лишь ради того, чтобы забыться от настоящего, ведь чтобы он ей теперь не сказал — нельзя было верить ни единому слову. — Да, я правда согласился помочь им поймать тебя… И этого мне уже не исправить. Я много раз корил себя за то, во что ввязался, много раз говорил себе: «Что она скажет, когда узнает? Как посмотрит тогда на тебя? " Сейчас я вижу, что хуже твоего взгляда просто нет. — Талон остановился. Ему казалось, что его слов было слишком много, но их ценность для неё была дешевле пыли. — Я лишь хочу, чтобы ты знала, что я чувствую к тебе, — спокойным тоном добавил он. Квинн выдавила громкую усмешку, которая переросла для нее в наигранный непродолжительный хохот. Именно с ним она неторопливо повернулась лицом к ассасину и обратилась к нему: — Чувства, Талон? В тебе остались хоть какие-то чувства кроме собственного эгоизма и слепой жажды мести? — Приторный яд в голосе девушки для наемника был неприятен, он не переносил фарс в свою сторону — для него это оскорбление. — Эгоизм? Жажда мести? — отражая в янтарных зрачках отблеск гнева, повторил за ней юноша. — ТЫ РЕШИЛА ПОДШУТИТЬ НАДО МНОЙ?! Я НЕ ПОЗВОЛЮ ТЕБЕ! — Если ассасину не получалось решить разногласия мирно, он всегда прибегал к силе. Схватив цепи тянущиеся от запястий разведчицы, он твердым рывком притянул Квинн к себе и строго посмотрел на неё. В глазах девушки читалась безграничная пропасть боли, а любое прикосновение к ней было равносильно тому, как пройти босыми ногами по горячим камням и оставить на коже ожоги. — Скажи мне Талон… — сладость в голосе демасийки четко отдавала приторностью, его угрозы на неё не подействовали. — Как долго ты расписывал план? Тебе доставило удовольствие то, что я осталась ни с чем? Ты ведь специально вел меня в их ловушку, ты хотел поквитаться со мной именно так? Ты доволен? — ПЕРЕСТАНЬ! — Талон вновь повысил голос, после чего весьма быстро его ярость сменилась отчаянием, украсившем лицо убийцы неизгладимым шрамом, — Я прошу тебя перестань говорить это… Я правда пытался исправить все то, что начал. Неужели ты не можешь понять, что лишь благодаря мне ты все еще осталась жива. Они могли убить тебя в тот же день, как поймали, если бы я не успел вовремя. — Можно ли теперь назвать это жизнью? — Квинн опустила померкшие золотые глаза вниз, признавая ошибки своего прошлого и их результат. — Для меня уже все закончено. Вэлор погиб, погибли солдаты, пытавшиеся меня спасти, все важные документы на руках у врага. Даже если ты пришел сюда, чтобы мне помочь — возвращаться назад мне уже некуда, у меня больше нет дома. Родной народ сочтет меня предательницей, изменницей для короны. Даже если меня не убьют в Ноксусе, не думаю, что демасийцы уступят им в наказании. — Неужели ты так и не научилась думать в первую очередь о себе, а потом уже о других? — Талон продолжил строго смотреть на девушку, которую медленно пожирало отчаяние на его же глазах. Она как будто таяла, вспоминая о том, что сделала, на пару с чувством вины. — Какая разница что скажет о тебе этот мир? Плевать я хотел на ваше государство, плевать я хотел на свое государство. Запомни, в жизни можно изменить все, но это зависит только от наших решений. Квинн молчала. Он не в первой твердил ей об этом, но кажется раньше она не пыталась понять. Сейчас все было иначе, ей пришлось столкнуться с реальностью напрямую, а не оправдывать себя тем, что подобного могло бы и не случиться. — И что же хочешь изменить ты? Если в твоей жизни нет ничего, что было бы действительно для тебя дорого. — весьма укоризненно спросила Квинн. — Не говори так… — её слова, как осколки стекла, вновь вонзились в убийцу и ранили его изнутри еще больше. Он на миг замолчал, вытаскивая из разбитого сердца их части. А позже продолжил, храня в своем голосе ноты теплой, но все-таки грусти. — Ты очень важна для меня. Мне страшно даже представить, что когда-нибудь я проснусь рано утром и узнаю, что ты мертва, и я снова остался ни с чем. Но еще страшнее для меня засыпать с мыслями, что я противен тебе, и ты никогда не сможешь простить меня за те ошибки, которые я совершил. — Если знаешь о том, что противен мне, то зачем же тогда ты пришел сюда? — грубо ответив наемнику на столь странное признание своей вины, спросила Квинн. А позже услышала легкий треск от замка, что держал тюремные наручники на ее запястьях закрытыми. Оказалось, все это время Талон не просто сковывал ее в тисках, он пытался избавить пленницу от цепей. Теперь ее руки были свободны. — Я не терял надежды на то, что за той каменной стеной ненависти и за всем тем холодом обиды, что ты спрятала внутри себя, все еще осталось то прежнее чувство, которое принадлежит нам обоим. Возможно сейчас оно едва живо, но я уверен оно в тебе все же есть. И я отдам что угодно, чтобы вернуть твою любовь назад. — ЗАМОЛЧИ!!! — на сей раз буря недовольства накрыла Квинн с головой от проявления столь явной бестактности ассасина. Ее лицо окрасилось алым не потому, что на самом деле убийца был прав, и отчасти ей не хотелось выносить данные чувства на поверхность, а скорее от злобы за то, что она сама все еще обладает названной слабостью. Ей было сложно признать, что она действительно была слепа в отношении этого человека и так безрассудно сделала свой выбор. — ТЫ ХОТЬ ЗНАЕШЬ, О ЧЕМ ГОВОРИШЬ?! КАКАЯ МЕЖДУ НАМИ МОЖЕТ БЫТЬ ЛЮБОВЬ? МЕЖДУ НАМИ НЕТ И НЕ МОЖЕТ БЫТЬ НИКАКОЙ ЛЮБВИ, ТАЛОН! — громко отвергала она. — Да. Ты права. Безусловно. Между нами не может быть ничего. Никакой любви… — спокойно и отчетливо соглашаясь с выводами демасийки повторил ассасин, попутно наблюдая за тем, как та не может найти спокойного места и в приступе лихорадки едва различает пространство возле себя. — …И обручились с тобой мы тоже случайно… — ЧТО?! … — Последние слова Талона буквально пригвоздили Квинн к стене, казалось, что в ту недолгую секунду разведчица разучилась дышать и была похожа на маленькую рыбку, выпучившую глаза наружу. Она быстро пыталась поймать воздух ртом, в надежде связать на языке хоть пару слов. Конечно же все это просто его очередная выдумка. — ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?! — Да. Как бы тебе не было неприятно это услышать, но наши души связаны между собой узами брака, — Наемник все же решился рассказать девушке правду о той ночи, что они провели в церкви. — Отчасти в этом виноват я, пожалуй, мне следовало сказать тебе в тот же день. Однако я побоялся за то, что тебя это может шокировать также, как и меня, и ты просто исчезнешь. Но раз уж теперь ты настаиваешь на том, что между нами нет и никогда не было никаких чувств, я расскажу, что на самом деле таила та золотая пыль. — «Нет. Это просто ошибка. Так не должно быть. Неужели то, что демон сказал мне действительно было правдой?» — Квинн молча смотрела на Талона с нахлынувшем на лицо чувством жара и не переставала прокручивать в голове поток одинаковых фраз, что взбудоражил её покой. — «Это просто не может быть правдой». — Во-первых, посмотри внимательней на это… — наемник указал пальцем на две маленькие искры, летающие в воздухе по небольшому кругу, как будто вдогонку друг другу. Одна из них принадлежала девушке, вторая — хранителю скрытых тайн. Раньше волшебные чары светили намного ярче, подобно бликам далеких звезд, сейчас же они выглядели как два почти сгоревших уголька с едва различимой полоской белого дыма и едва раздуваемой красной коркой. — Во-вторых, вспомни, что они появились сразу же после того, как мы оба прочли ту надпись из книги. Изначально я с твердостью был уверен в том, что ничего подобного не произойдет, ведь и ты и я — мы люди, а произнесенная нами клятва могла распространиться только на тех, кто обладает магической кровью. Церемонии бракосочетания человеческой расы и расы магов не похожи между собой. Обычные люди тоже дают клятвы и обязуются любить друг друга до конца своих дней, но никто не может определить насколько честны эти слова, насколько они правдивы. Ведь кто-то может пойти на брак, не имея истинного чувства в любви в сердце или делая это только ради собственной выгоды. С клятвами магов же все иначе. Здесь браки просто не создаются, когда рождается лишь один огонь или же, когда его просто нет. Только в том случае, когда оба любят друг друга. Поэтому сколько бы ты не отрицала свои чувства, сколько бы не уверяла меня и себя, что их нет — все это неправда. Тебе придется признать это. — Но церемония еще не закончена, — выслушав Талона до конца, Квинн все же не отступила от той позиции, чтобы разрушить сплетенные волшебные нити. — Поэтому эти звезды и умирают, их время подходит к концу. Даже Свейн при нашей первой с ним встречи в башне, сказал мне об этом. Обещание, что мы дали друг другу требуется закрепить волей сердца, а магия внутри искр уже рассыпается на залу. К тому же в доме у генерала я видела старые бумаги с твоим именем и знаю, что было с тобой раньше на самом деле, а также то, что ты упорно пытался от меня скрыть. — И что же на твой взгляд я пытался от тебя скрыть? — переспросил ассасин, наигранно улыбнувшись лишь для неё. В конце концов следы своего прошлого он спрятал достаточно хорошо, поэтому в какой-то мере ему стало даже интересно услышать чужие версии о себе. — Например то, что твоя мать принадлежала роду волшебников, а генерал Дю Кото не просто так взял тебя в свою семью, а лишь для того чтобы спрятать от ищеек ноксианской власти. Я также знаю, что все эти годы они присылали ложные данные о тебе. Знаю и то, что ты тоже был среди тех детей, которым стирали память в двенадцать лет. Квинн с высокомерным взглядом презрения подступила ближе к наемнику и достаточно резко притянула к себе его левую руку: — Знаю, что на твоем запястье есть надпись с цифрами 473. — подняв мягкий рукав кофты вверх, девушка была готова выбросить все карты на стол в их разговоре, но, отыскав на коже наемника след надписи в виде числа 511, загнала саму себя в неловкое положение. — Ты видимо хотела увидеть что-то другое, — натягивая назад алую ткань костюма стражи на обнажённую руку, спокойно добавил Талон, — Ты сказала лишь то, что известно всем. Однако я не планирую ворошить свое прошлое, для меня его уже нет. — Но… — прежняя уверенность в голосе девушки рассеялась, как песок в дуновении ветра, она все еще растерянно смотрела перед собой. — Что? — спокойно переспросил у нее ассасин. — Я польщен, что ты зашла так далеко в своих поисках, я надеюсь генерал рассказал тебе достаточно о том, что ты хотела узнать. Вот только меня в это впутывать не надо, у меня своя жизнь. И сейчас меня в ней все устраивает. — «Лучше тебе забыть о всем этом, как сделал я. Только тогда тебе станет легче». — глядя на весьма расстроенное лицо демасийки добавил в мыслях Талон, после чего спокойно выдохнул и, растянув один из уголков своих губ в мягкой улыбке, решил вернуться к начальной теме их разговора. — На самом деле ты была права, у нас двоих осталось не так много времени, быть может даже меньше одного дня. Если мы не скрепим нашу связь поцелуем — клятва разрушится, и все действительно вернется на прежнее место. — Хах… Что же тебя останавливает? Помнится, раньше ты никогда не спрашивал разрешения на то, чтобы заполучить для себя это. — Квинн вновь попыталась спровоцировать ассасина издевкой и даже злобно усмехнулась ему. Талон тут же нахмурил темные брови, казалось, что сейчас в нем проснулось четкое желание отомстить девушке за ее жестокие слова, что он и сделал. Сблизившись вплотную с разведчицей, он грубо обхватил ее подбородок пальцами и поднял его вверх. — Твой характер гораздо хуже, чем кажется на первый взгляд. Неужели ты правда хочешь, чтобы я поступил именно так? — края щек демасийки сдавались под натиском крепкой хватки руки наемника и отразили бархат удушья. Квинн молчала, смотря в глаза Талона с бездонным чувством неприязни, и в то же время с нахальством ждала, пока тот дотронется своими тонкими губами до её губ. Талон безумно желал этого и наклонялся все ниже и ниже к их краю. Едва совладав с собой, он остановился в сантиметре от собственной гибели и опомнился. Его рука задрожала. Тот резко отпустил лицо девушки, которая хотела обвести его вокруг пальца, и отстранился от неё со словами: — Нет. Сейчас это только мой выбор, но никак не твой. — Талон, неужели ты правда веришь, что этот выбор когда-нибудь сможет стать и моим? Как наивно. — Квинн утерла горящие теплые щеки и уже более спокойно обратилась к взбудораженному юноше, что стоял возле нее. Быть может в глубине души, разведчица действительно ощущала боль, но внешне ее поведению могла позавидовать даже крепкая сталь. — Сегодня ты напрасно пришел сюда, ничего уже не изменится. По крайней мере мое отношение к тебе уже никогда не станет прежним. В их недолгую ссору пробралась тишина. В молчании Талон облокотился на твердый камень лестничного поручня и прикрыл ладонью глаза. Локоны цвета каштана, спадающие на его лоб, были взъерошены и впитали капельки пота от напряжения. Ассасин не знал, как поступить, что еще сказать. Ему казалось, что выхода из его положения больше нет. Теперь он и сам начинал ненавидеть себя за то, что чувствовал к девушке. Быть может без этого ему было легче. — Давай заключим сделку, — разбив холод безмолвия вокруг, предложил для Квинн Талон. Теперь его взгляд был таким же опустошенным, как и у демасийки. Она убила его, уничтожила до конца. Поэтому наемнику ничего не осталось, как пойти на последний шаг, который смог бы все изменить и спасти их обоих. — В которой ты снова оставишь меня в проигравших? — словно предчувствуя дальнейший ее исход, подметила Квинн. — Не сегодня. — тут же отбросил убийца. — Конечно ты сожалеешь о том, что тебе пришлось потерять, поэтому я обещаю вернуть тебе все это. — Ты говоришь о вещах, которые невозможно сделать. — Только не для меня. — И что же ты хочешь взамен? — Взамен я попрошу лишь одно — когда получишь свое назад, обещай, что больше никогда не будешь меня искать и больше никогда не придешь ко мне. Квинн удивилась подобной просьбе Талона. С одной стороны — это было прекрасным решением и лучшей развязкой конфликта, в который пришлось ей попасть. Однако с другой — она понимала, что забыть случившееся ей вряд ли будет легко и вдвойне тяжелее жить в одиночестве после с этими воспоминаниями. Обдумав с минуту предложение ассасина, разведчица сделала выбор. — Я согласна, — спокойно ответила Квинн. Ее пылкий нрав и злоба, сопровождающая любое громкое высказывание в адрес убийцы до этой минуты, казалось, медленно растворились в золоте ее побледневших глазах. Их заменила не скрытая жалость по отношению не только к себе, но и к юноше, что стоял перед ней. — Так будет лучше. — Ну что же… — хриплым тембром протянул Талон, пытаясь подавить твердый ком в горле, и отвесил в сторону равнодушный смешок, сплетенный с нахлынувшей в сердце горечью. Кажется, ему вновь придется сделать вид, что ничего не было. -… Раз так… — Тогда для начала мне следует забрать тебя из этого места, как я и планировал раньше. — ассасин вновь извлек из кармана штанов светящиеся алым заревом лекарство и аккуратно вложил его в женскую ладонь, — Но для того чтобы это сделать, ты должна взять вот это. — Что это такое? — поинтересовалась разведчица, получив данную ценность в свою руку и решив её рассмотреть. — Это капсула с кровью, которая поможет снять печать, защищающую клетку твоей камеры. — Ты о том изображении змеи с красным рубином? — Да, именно о нем… Вижу, ты и сама в курсе? — вопрос Талона прозвучал странно для слуха, он вроде бы подтверждал причастность разведчицы к делу, и вроде бы пытался узнать у девушки, действительно ли ей известно достаточно. — Я знаю лишь то, что мне нельзя покидать дворец. Видимо ее действие как-то ограничено и… — И? — переспросил Талон. — И мне становится очень горячо, когда я нахожусь за пределами тюремной комнаты. — Сколько именно ты можешь находиться снаружи? — Я не знаю, порой меня отпускали на несколько часов и все проходило без следа, а порой и пяти минут мне едва хватало. Видимо Свейн способен контролировать заклинание. — Это осложняет ход дела… — спустив дуги темных бровей к низу, подметил убийца. — В любом случае всегда держи лекарство при себе. Жар внутри появляется от того, что разрушаются кровеносные сосуды, капсула способна остановить кровотечение и восстановить их. Но ее нельзя использовать раньше положенного, только тогда, когда это будет действительно необходимо. — Хорошо, — спокойно ответила наемнику Квинн на проделанный для неё экскурс, — Я поняла тебя. На миг губы Талона отразили линию улыбки. Хотя та и не задержалась долго на его лице, сейчас ассасину было намного приятней общаться с разведчицей, чем парой минут назад. Как будто на мгновение перед ним стояла прежняя Квинн. И все же он понимал, что-то мгновение было обманчивым. — Прекрасно, теперь осталось еще кое-что… — Талон осторожно спустился на колени перед девушкой и достал спрятанную в рукаве связку ключей, — Приподними свое платье. — Зачем? — отразив на щеках розовый пурпур, спросила Квинн у него и сделала шаг назад. Талон отреагировал на ее стеснительность хриплым непродолжительным смехом и покачал головой из стороны в сторону, что еще больше изумило разведчицу. Затем он попросил еще раз. — Просто подними платье, и я сниму с тебя замок. Если потребуется бежать, то согласись — гораздо легче будет без него. С неохотой, но Квинн пришлось это сделать. Женские щиколотки были покрыты тем же багряным оттенком, что и руки девушки, тяжелая цепь истерла кожу на них до крови. Аккуратно сняв с обеих ног демасийки тюремные путы, Талон с сожалением посмотрел на результат их присутствия, но так ничего и не сказал. Быть может ему и не стоило, Квинн сама знала, что теперь и на ее теле останутся шрамы и вряд ли была в восторге от этого. Прикрыв туфли от мужских глаз белыми рюшами подъюбника, она лишь коротко поблагодарила Талона за его помощь. — Спасибо, — сказала она. — Это лишь малая часть того, что я могу для тебя сделать. К тому же… тебе не следует сдаваться так рано — это решение не той Квинн, которую я знаю. Вспомни о том, кто ты есть. — А теперь идем… — наемник подхватил разведчицу за локоть и настойчиво ринулся вместе с ней вперед, на первый этаж, где уже давно их ждали. — У нас очень мало времени, мы уже достаточно его растратили. Квинн больше не проронила ни единого слова, возможно ей было нечего сказать, возможно вердикт Талона ранил ее слишком сильно и действительно заставил задуматься о том, «кто же она на самом деле» и почему перестала бороться за свою жизнь. Теперь демасийка лишь молча следовала за спиной ассасина, наблюдая за тем, как багровеет в ночи тянущийся от пояса одеяния стражи тканевый шлейф и блестят на плечах ее освободителя прочные серебряные латы.***
Первый этаж дворца тщательно охранялся, стража на нём рассекала просторные коридоры, сверкая острием топоров в полумраке, не в праве сомкнуть глаза в эту долгую ночь. Кровавые флаги Ноксуса пестрили на каменных стенах, лишь иногда сменяя друг друга молчаливой статуей или парой мечей, скрещенных в кожаных ножнах. Чем ближе беглецы приближались к парадному входу, тем отчетливей до них доносился суетливый шум журчащей воды. У круглой арки их ждал второй ассасин, подавший легкий мах Талону издалека, тем самым дав ему направление следования. — Все в порядке? — уточнил Тельран у своего старого друга, когда он и его спутница остановились подле него. — Да… — слегка протянул Талон, обернувшись через плечо в сторону Квинн, а после посмотрел на нее, — Мы… пришли к пониманию, все нормально. — Тогда, демасийская госпожа, позвольте я введу вас в курс дела, — достаточно вежливо обратился второй убийца к объекту его сегодняшней миссии, на что разведчица тотчас же смутилась. Даже в столице белого королевства никто прежде не называл ее «госпожой». — Вы заключенная в замке, где в каждом его угле есть глаза, наблюдающие за тем, что творится внутри его стен. Даже если мы выведем вас наружу, мы не можем обещать того, что все действительно пойдет по плану. Как только вы пересечете дворцовые ворота, печать на вас будет снята. С последствиями проклятия, я думаю, вы уже ознакомлены, а вот с тем, что Свейн бросит все силы на то, чтобы вернуть вас назад, наверное, — нет. — Я знаю, кто он, и на что способен. Справиться с ним будет трудно, — подметила Квинн. — Я рад, что вы понимаете меня, — Тельран качнул головой вниз и продолжил, — Благодаря влиянию дома Дю Кото и в частности самого Талона снаружи вас будет защищать около пары сотен наших убийц. Их хватит чтобы сдержать Свейна на месте какое-то время, но все же… даже мы не в силах сражаться с ним вечно. В вашем распоряжении будет пять или десять минут, потратьте их с умом для того, чтобы скрыться из виду. Как только вы покинете территорию дворца, бегите через главную площадь в сторону запада, в первом же переулке вас будет ждать дилижанс. Вам нужно успеть до него раньше вороньего хвоста. В нем вы найдете танцовщиц из местного дома терпимости, сегодня их отправляют на юг, в колонию Ноксуса у Шуримской границы. Вам потребуется одеться также, как и они, чтобы никто не усомнился в том, что вы беглянка при проходе городской ноксторы. Вместе с ними вы покинете бастион тихо и незаметно. А в первом же перевалочном пункте найдете еще одного нашего человека, который отдаст вам другую повозку с лошадью. Дальше вы можете отправиться туда, куда пожелает ваша душа, или вернуться к себе на родину. — А если у меня не получится? — выслушав намеченный план убийц от начала и до конца, переспросила Квинн. — В этом случае… нас всех поймают и обвинят в измене. Надеюсь, вы понимаете на какой риск мы идем ради вас. Разведчица вновь побледнела в лице. Подобные слова она слышала слишком часто за последние месяцы. Ответственность за других всегда была для нее камнем, утягивающем на дно реки. Ведь в большинстве случаев не о ком кроме себя и летящего за спиной Вэлора ей думать не приходилось. Она всегда делала то, что сама считала правильным, и даже в случае провала рассчитывалась за свой промах сама. Сейчас все было иначе. Квинн признавала, что если что-то случится с этими людьми, она больше никогда не сможет простить себе этого. Кровавый след, тянущийся алой лентой из ее прошлого, будет уже не отмыть. Он навсегда останется в ее памяти. Молчание вокруг затянулось, а стрелки часов все продолжали отсчитывать ход. — Нам следует идти, — вдруг разорвал тишину Талон, внеся свою лепту в сложившийся разговор, — Повозка не станет ждать тебя вечно, чем быстрее ты до нее доберешься, тем безопаснее будет путь. Спрячь за спиной свои руки и не забудь про лекарство. Продолжать медлить было нельзя. Два ассасина, понимая это, грубо вцепились в локти разведчицы и, примерив на свое лицо заново грозную маску исполнителей законов Ноксуса, повели девушку к проходным дверям через спящий холл замка. Прямо напротив парадного входа возвышался огромный фонтан из природных камней с скульптурой статного рыцаря в железных доспехах и шлеме с красным пером. В прохладной воде плескалась стайка пятнистых рыб с бело-красной чешуей. Звонкий шум взлетающих над ее поверхностью брызг прервался топотом сапогов и туфель по блестящему паркету. Возле дверей присутствовало двое других стражников. Один из них, завидев издалека силуэт заключенной, шагнул вперед и спросил строгим тоном: — Куда? Ей не велено покидать замок, — сверкнувшая секира стражи в миг перегородила дверной проход. — Все в порядке… — создав спокойствие вокруг, ответил Тельран, а после вынул из-под воротника кусок пергамента и протянул его своему сослуживцу, — Это приказ Свейна, он просил перевести ее в обычную тюремную камеру, чтобы подготовить к завтрашней казне. Мужчина угрюмо и недовольно просмотрел документ, даже его седые брови не дернулись ни разу за время его изучения. Подпись и восковая печать действительно принадлежали Свейну, сомнений здесь быть не могло. Текст работы был написан исключительно его пером. И хотя решение владыки выглядело со стороны весьма странным, не подчиниться приказу стражник не мог. — Хорошо. Можете проходить, — тяжелая секира больше не была препятствием на пути беглецов. Их обман прошел успешно. Когда троица миновала порог дворца, им открылся ночной пейзаж зеленого сада и ровная дорога в круглом орнаменте каменных плит. По обеим сторонам от нее вырастали подстриженные кусты живой изгороди, в которых еще кое-где можно было увидеть яркий бутон белых роз, что спрятал свои лепестки на ночь и теперь сладко спал в ожидании наступления завтрашнего утра. Дорога уводила в направлении узорчатых железных ворот высотой до полутора метра, и это лишь на первый взгляд. Вблизи они казались еще мощнее и выше. Именно за ними демасийку ожидала свобода. — Ну, и кто из вас подделал эту бумагу? — с любопытством поинтересовалась Квинн у своих сопровождающих, на что Талон отреагировал легкой усмешкой. — Мы не знаем его имени, и никто его не знает, — решил разъяснить для девушки, идущий по ее левую руку Тельран, — Быть может, так даже лучше. Не думаю, что ноксианская власть простила бы ему его происки. С ветви одного из садовых деревьев спустилась едва заметная белая нить, за которую цеплялся маленький черный паук. Когда Квинн, Талон и Тельран прошли прямо под ней, то тот целенаправленно спрыгнул вниз и, зацепившись за шуршащий шелк платья девушки, спрятался сзади в его длинном шлейфе. Возле проходных ворот в замок появилось еще двое солдат в военной одежде, но те почему-то не подали тревогу вокруг. — Как раз вовремя, — подметил вслух Талон и на пару с своим напарником выпустил демасийку из хватки. — Это наши люди, теперь потребности удерживать тебя больше нет. — Талон, постой… — затерявшись на полпути, Квинн одернула ассасина назад, чтобы спросить его еще о кое-чем важном. А именно — о Вэлоре, до этого девушка так и не нашла нужного момента, чтобы узнать у убийцы, что с ним случилось. — У нас слишком мало времени, — коротко отбросил ей тот. — Но ты сказал… Что вернешь мне все, что я потеряла. Что стало с моим орлом? Где он сейчас? — Квинн, свое обещание я не нарушу. Если тебя это успокоит, то твоя птица жива. Только сейчас я бы на твоем месте думал бы о другом, — Янтарные глаза ассасина пестрели красками беспокойства и суеты, он несколько раз обернулся в направлении разъезжающихся к двум высоким столбам железных врат. Прямо за ними виднелись черты просторной городской площади, на которой ранее проводились праздничные шествия во славу Ноксуса, или же… митинги местных жителей, недовольных политикой правления местной власти. Дома ноксианцев слишком близко прилегали к ней, очерчивая все пространство в круг. Днем за тем что творилось снаружи можно было наблюдать даже не покидая здание, достаточно было просто выйти на балкон и присоединяться к процессии. Однако сейчас в окнах домов свет угас, вся площадь была пуста, лишь фонарные столбы вдоль ее территории рисовали тусклые блики огня на брусчатке, а след серебряного месяца отражался на почерневших городских крышах. Квинн обрадовала та новость, что донес до нее Талон, но девушка сдержалась от проявления своих эмоций по этому поводу. Лед презрения к ассасину, который она испытывала ранее, треснул под натиском теплоты. В конце концов ситуация, в которую ей пришлось угодить, на самом деле не была сущим ужасом, что разведчица себе представляла. По крайней мере её пернатый друг был жив, и она сама уже на полпути к собственному спасению. — Что случится, если я переступлю черту? — интонация голоса демасийки изменилась после минуты молчания. Теперь она расчетливо и спокойно отнеслась к происходящему и наверняка сама была заинтересована в том, чтобы выбраться из-под контроля печати. Поэтому сейчас ей стала важна каждая мелочь. — Никто не знает, — Тельран не стал скрывать от девушки что-либо и утешать ее беспокойство ложью. Он ответил на ее вопрос справедливо. — Но мы готовы к любым событиям. — Ну что ж… –решительно произнесла Квинн и, сконцентрировав внимание на гладком бардовом шаре в своей ладони, сжала антидот сильнее, а после бросилась бежать к раскрытым воротам, чтобы попасть на противоположную сторону. Когда ею был сделан первый шаг за границу замка область вокруг ворот превратилась в волшебную сеть, сплетенную тонкими нитями алой крови. На вид казалось, что это бабочка попала в липкую ловушку паука и теперь навсегда была связана в движениях. Квинн затаила дыхание и закрыла глаза, ей осталось сделать еще один шаг и пройти сквозь стену барьера. Собрав все силы, которые у нее остались, она все же оборвала кровавую решетку, созданную из магического заклинания, и вырвалась из ее пут на свободу. Это было начало конца для беглянки. Весь мир вокруг, погруженный в спокойную ночную мелодию, словно проснулся от долго сна и напал на безоружную девушку, как дикий голодный зверь. На садовые деревья набросился жуткий ветер, он кромсал зеленые листья, как нож, и уносил их вслед за собой. Черные вороны, что пережидали ночь под крышами городских зданий или прятались у теплых труб, с противным карканьем поднялись в небо и принялись кружить над площадью. С каждой секундой их становилось все больше и больше. Без сомнений их громкие птичьи вопли были не чем иным, как донесением для своего владыки. От этих крылатых солдат было не убежать, и они безусловно служили главе Ноксуса гораздо преданней обычных людей. Квинн боялась поднять глаза к небу и увидеть эту дикую стаю над своей головой, она медленно отступила назад, борясь внутри с тем страшным голосом, что ворвался в ее рассудок. Другие его не слышали, только она. Она знала, кому он принадлежит. -» КАК ТЫ ПОСМЕЛА?» — разгневанно твердил ей Свейн. — «ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ СКРЫТЬСЯ ОТ НАШИХ ГЛАЗ. МЫ НЕ ДАДИМ ТЕБЕ СБЕЖАТЬ. МЫ ВИДИМ ТЕБЯ. МЫ ЗНАЕМ, КУДА ТЫ ПОЙДЕШЬ. МЫ ОСТАНОВИМ ТЕБЯ И ВЕРНЕМ ТУДА, ГДЕ ТВОЕ МЕСТО». — КВИНН! КВИНН, ТЫ СЛЫШИШЬ МЕНЯ? — уже совсем другой голос вмешался в жуткую симфонию криков в голове демасийки, но на счастье девушки тот принадлежал растерянному Талону, что тут же оказался возле нее. Из замка потянулась вереница воинов, при которых имелось оружие в виде острых секир и мечей. Тех уже наверняка посвятили в курс дела, они были готовы к битве. Снаружи тоже собралась туча солдат, внимание которых привлекло облако кружащих черных ворон. Настоящая ноксианская стража также покинула ночной пост и пополнила ряды всеобщего сбора. — «ОНИ ЗДЕСЬ! СХВАТИТЕ ИХ!» — громко кричала толпа. Талона накрыло четкое осознание того, что если так продолжится дальше, то сражение будет поистине кровавым и унесет в могилу множество жизней не только его братьев по оружию, но и ни в чем не повинных людей. Вряд ли найдется тот, кому понравится это зрелище. — Квинн, прошу тебя приди в себя, — убийца начал беспокоиться за их план, ведь она никак не реагировала на его просьбы. Тем временем вокруг на помощь младшему дю Кото и освобожденной девушке спустились с крыш другие ассасины, переодетые местной стражей, и крепкой стеной стали защитой для них. Черные вороны продолжали слетаться друг к другу в центре площади, и казалось, что они словно срастаются вместе, рисуя тень кого-то другого. Эта тень не походила на тень обычного человека, гораздо выше и ужаснее любой тени. — Это он… Он здесь… — едва слышно выдавила Квинн. Похоже у Талона не осталось выбора. Достав из болтающейся за спиной сумки свернутый плащ, он оголил его стальные лезвия и разбросал их возле себя. Все пространство покрылось странным для глаза сиянием, маленькие искры проступали на ткани плаща, а коричневые ремни переливались танцующими световыми полосками вдоль всей их длинны. Теперь звук уже не был таким громким, как раньше, он стал намного тише. Весь мир для них двоих как будто исчез, или же это они исчезли для этого мира. — Теперь ты в порядке? — спросил еще раз Талон. — Теперь да… — спокойно ответила Квинн, отстранив от ушей руки. Свейн и его вороны словно выбили ее из колеи того, что творилось вокруг, поэтому разведчица намеревалась понять упущенное. — Что происходит? Что это? — Ты просто под моим плащом. И похоже мне придется отдать его тебе, — перекладывая теплую и мягкую ткань из своих пальцев в ее, разъяснил ассасин. — Отдать его мне… Нет. Ты ведь тогда не сможешь сражаться, — будто отказываясь от дорогого для себя подарка, Квинн была намерена вернуть его назад. — Да, но это единственный для тебя способ не попасться ему на глаза. Пока ты находишься здесь, он не видит тебя. Конечно зеркала не будут скрывать тебя вечно, зато с их помощью можно выиграть время. — Но что будет с тобой? Талон ласково улыбнулся, добавив в сложившуюся беседу сладкую ложку лести: — Нашла за кого волноваться, ты что правда думаешь, что я не справлюсь? — Я не… — Квинн загорелась желанием возразить убийце на это, но тот слишком самодовольно смотрел на нее. — Конечно меч стражи не лучшее оружие, и рядом не стоит с моими клинками, да и таскать его куда тяжелее… Но даже так — лучше иметь такое оружие, чем не иметь его вовсе. — Талон аккуратно вынул верхнюю часть меча из ножен, осмотрел его рукоять и острую грань, а после с улыбкой на губах спрятал лезвие назад. — Думаю, теперь мне стоит с тобой проститься. Ты… — медленно отступая все дальше от девушки, наемник осторожно поднимал плащ вверх над своей головой, -… не хочешь пожелать мне удачи? — Я надеюсь, у тебя все получится, — воодушевленно ответила та ему. — А я надеюсь, что ты все же изменишь свое решение, и я смогу увидеть тебя снова, — край плаща вновь опустился вниз, теперь Квинн осталась под ним одна.***
— НАЗОЙЛИВЫЕ ЧЕРВИ. РЕШИЛИ СБЕЖАТЬ У МЕНЯ ИЗ-ПОД НОСА, — подобно раскату грома громкий голос Свейна донёсся до ушей каждого ассасина, державшего наготове стальные клинки. Все их острые концы были обращены в направлении демона, рожденного из стаи диких ворон, одетого в длинный сморщенный балахон и, наконец, показавшего миру свое истинное воплощение. Теперь это был даже не человек, его руки сменились на две птичьи лапы с заточенными на концах когтями. Голова властителя Ноксуса покрылась гладкими перьями, на ней выступал твердый вороний клюв, по обеим бокам от которого сверкали три пары желтых глазниц — одна больше другой. Волоча за собой громоздкую одежду, что в данный момент чудовищу только мешала и путалась между ног, тот ринулся к первой линии неприступной стены убийц, чтобы разрушить ее. — ПРЕДАТЕЛИ, КАК ВЫ ПОСМЕЛИ ОБНАЖИТЬ МЕЧИ ПРОТИВ СВОЕГО ВЛАДЫКИ?! — жутким, пробирающим до мурашек и дрожи тоном продолжил свирепствовать он. С звонким хрустом костей из-за спины Свейна прорвалось наружу громадное черное крыло, что тут же направило поток ветра немыслимой силы на тех, кто стоял по правую сторону от него. Затем крыло такой же неизмерной длины показалось и слева, а после ударило в лица ближайшим солдатам. Стекла уличных фонарей не выдержали наплыва разящей волны и выскочили наружу, горящее в лампах масло забрызгало брусчатку вдоль площади и вспыхнуло еще ярче. — ГДЕ ОНА? Наемники не спешили начать бой со Свейном, каждый из них четко понимал, что равновесие сил нарушено. Поэтому те решили пойти на хитрость и затеять перебранку со стражей, стоящей подле него, для того чтобы слиться в единое столпище. Вряд ли тогда проклятый ворон сможет различить, кто именно в куче солдат сражается за него, а кто против. Без капли шума и лишних призывов к агрессии, убийцы приступили к выполнению этого плана, и первая кровь озарила их стальные ножи. Пытаясь отследить передвижения шустрых противников, темный владыка в бешенстве царапал ночной сумрак когтями, чтобы зацепить за голову хоть одного из стражей, но безуспешно. Убийцы оказались намного ловчей и проворней его. Уклониться от его предсказуемых атак было легче простого. И все же это единственное, что те могли ему противопоставить. В конце концов Свейну надоело ловить назойливых мух, шныряющих под оперением его крыльев. Он издал душераздирающий вопль, благодаря которому внушительное число тех людей, кто был рядом, упало ничком на землю и сжалось в попытке спасти свои уши. — Я УБЬЮ КАЖДОГО ИЗ ВАС, ЕСЛИ ВЫ СЕЙЧАС ЖЕ НЕ ОТВЕТИТЕ МНЕ, ГДЕ ОНА, — пользуясь тем моментом, когда враг обессилел, демон все же схватил за шиворот пару стражников в обе лапы и поднял их за красные плащи вверх. Две несчастные жертвы вислялись в воздухе как марионетки на тонких ниточках. Вот уж кому действительно нельзя было позавидовать. Не вытерпев мук и удушья в горле, один из стражей с хрипом простонал: «Мы не знаем, мы не з…» — АХ, ВЫ НЕ ЗНАЕТЕ… — без грамма сомнений огромная птица тут же перегрызла шею своему же солдату. Его голова камнем упала вниз и отскоками прокатилась вдоль холодной поверхности дороги. Кто-то в толпе закричал, кто-то сдержал свой страх при себе. Свейн продолжил держать тело погибшего в голой лапе, из его шеи бился фонтан алой крови, капли которой напоминали небесный дождь и разлетались на головы других солдат. Из черного клюва проклятой нечисти тоже струилась бардовая кровь и медленно стекала за воротник его плаща. — НУ А ТЫ… — обратившись к второму червяку, шевелившимся в его зажатых когтях, спросил ворон, — ТЫ ТОЖЕ НЕ ЗНАЕШЬ ГДЕ ОНА? Любые попытки пойманного ноксианца связать хоть пару слов в своей голове не увенчались успехом, он был напуган до такой степени, что не помнил даже родного имени. Пролепетав вслух неурядицу громких букв, тот собственноручно обрек себя на скорейшую гибель. Свейн высунул из клюва небывалой длины язык и направил свое мерзкое оружие на глаза трепещущей жертвы. Просунув язык в одну из ее глазниц, он выдавил наружу светлый шар со зрачком. Едкая кислота в слюне ворона принялась разъедать кожу на лице стражника, тот кричал с чудовищной силой и молил тотчас же убить его. Но темный маг продолжил уродовать его образ и даже не думал о том, чтобы прекратить эту пытку до тех пор, пока окончательно не лишит глупого человечишку зрения. Тем временем Талон, которого тоже сильно прижало к земле разрушающим диким воплем, помог встать на ноги Тельрану и, увидев огромную лужу крови, разрастающуюся вдоль городской площади, пришел в ужас: — Что за черт… — растерянно произнес тот. Два ассасина невольно стали зрителями сложившейся вокруг сцены кровавой расправы. Оставив еще живого беднягу корчиться от боли, Свейн отбросил черный балахон по бокам и вновь направился к обескураженной ноксианской толпе. Стая ворон, кружащая над крышами зданий все это время, по велению своего владыки разбилась между собой на группы из пары тройки ворон и разящим клином нырнула к земле. С помощью пернатых приспешников и древнего колдовства шептунов демон планировал обездвижить солдат и пробраться в их разум для того, чтобы выяснить правду. Мерзкие и назойливые птицы излучали разряды сверкающих молний, что покрывали людские тела белым сиянием, из-за которого мутнелся рассудок каждого, кто попадал под действие порчи и слышал крики ворон в своей голове. Нечто подобное было и с Квинн при потери печати, но на ее счастье она не простояла под действием заклинания слишком долго. — ТАЛОН! — подал свой голос Тельран, надеясь, что тот все же сможет его услышать сквозь громкий шум, исходящий от хлопков крыльев, — НУЖНО СКАЗАТЬ ЛЮДЯМ, ЧТОБЫ ОНИ ОТСТУПАЛИ. МЫ ВСЕ ПОГИБНЕМ ЗДЕСЬ. — КУДА ВЫ ЕЕ СПРЯТАЛИ? — одна из огромных лап Свейна замахнулась на свою же дворцовую стражу и одним ударом рассекла когтями им бронь на груди. Под гнетом безумства и ярости ему было уже все равно над кем вести свое правосудие. Демоном двигала лишь одна жажда — жажда убить тех, кто ослушался его приказа. — КАЖЕТСЯ, ОН СОШЕЛ С УМА. НИКТО ИЗ НАС НЕ СМОЖЕТ СРАЖАТЬСЯ С НИМ, — слова Тельрана вновь донеслись до ушей Дю Кото. — СКОЛЬКО ПРОШЛО ВРЕМЕНИ? — Талон прищурил янтарные глаза в попытке отследить передвижение огромного ворона и оценить ситуацию, что творилась вокруг. Он видел, как ни в чем неповинные ноксианцы в судорогах выкручивают спину и вопят во все горло о помощи. Видел, как их тела покрываются каменной коркой и замирают под действием проклятых чар. Видел, как не в силах сопротивляться чудовищной мощи демона очередной стражник молит того о пощаде, но получает лишь острый коготь под ребра. — ГДЕ-ТО ОКОЛО СЕМИ МИНУТ, — Тельран сделал еще одну попытку отбиться от ворона, что клевал его волосы. Кажется, ноги в его сапогах уже почувствовали эффект проклятия, нужно было уходить немедленно, если не хочешь навеки остаться здесь мертвым трупом. — ХОРОШО, — Талон согласился с решением своего напарника покинуть развязанный бой, хотя в глубине души понимал, что того времени, которое они задержали для Квинн, еще слишком мало. — МОЖЕШЬ УВОДИТЬ ЛЮДЕЙ, Я ОСТАНУСЬ ПОКА НЕ УЙДЕТ ПОСЛЕДНИЙ, И ПОСТАРАЮСЬ ВЫКРАСТЬ ЕЩЕ. Ассасины, переодетые дворцовой стражей, один за другим пустили себе под ноги дымовую бомбу и молниеносно скрылись в образовавшемся белом тумане. Черные вороны, испугавшись внезапного грохота, отступили назад и тут же бросились к небу, унося за собой отголоски звонких хлопков. На пару минут площадь охватила гробовая тишина, стонов ноксианских солдат уже не было слышно. Все пространство вокруг плыло в серебряной дымке, а под ногами хлюпала вязкая алая кровь. Талон удивился тому, как в одночасье картина перед его глазами столь изменилась. Казалось, еще совсем недавно он едва слышал голос своего друга, теперь же он мог распознать даже тихий хрип дыхания в родной груди. В этой белой тишине можно было ожидать чего угодно. Убийца не знал, что случилось со стражей, не мог даже предположить, где сейчас находится Свейн. Сложно было распознать что-либо дальше острого уголка своего носа. Поэтому ассасин облокотился спиной о холодный фонарный столб и осторожно сполз вниз к земле, чтобы немного прийти в себя. — Я ЧУЮ, ЧТО ТЫ ЗДЕСЬ…- широкие ноздри проклятого ворона принюхивались к витающим возле него запахам. Теплый пар, исходящий от них, ускользал в воздух и медленно таял в ночи. Свейн увидел вблизи фонаря маленькую блестку, сверкающую как звезда в полумраке, и тут же поймал ее в клетку своих когтей. Второй вороньей лапой демон надавил на железный столб с лампой и тот со скрипом согнулся надвое, как соломинка между пальцев. Ассасин, что сидел по противоположную от него сторону, вздрогнул и тут же вскочил на ноги. — ТЫ… — птичья голова нечисти все же нашла тот запах, что дурманил ей нос. Все шесть глаз Свейна устремились на силуэт Талона, он отразился в глазах чудовища всем спектром красок, рожденных при свете луны и мрака. Убийца опешил, когда осознал, что дальше их противостояние начнется один на один. — ТАК ЗНАЧИТ ЭТО БЫЛ ТЫ! Наемник достал из ножен острый меч и, приготовив его к атаке, стал пристально следить за каждым движением возникшего перед ним врага. Свейн в свою очередь, наблюдая со стороны отыгрыш жалкого геройства, запрокинул измазанный кровью клюв вверх и на мгновение разразился бушующим смехом, внешне не похожим ни на людской, ни на птичий. — А-КХА-КХА-КХА… — когда внутри его глотки проступила сухость, тот закончил свою потеху и продолжил медленно приближаться к противнику, растопырив по бокам широкие черные крылья. — ОНА ОБМАНУЛА МЕНЯ. — КАК ЭТО ПРЕКРАСНО, И КАК ПЕЧАЛЬНО, — с долей иронии в жутком голосе продолжил Свейн. Волшебное сияние ускользнуло из вороньего когтя, когда тот раскрыл свою ладонь. — ЛЮБОВЬ — УЖАСНОЕ ЧУВСТВО, НЕ ТАК ЛИ? — ОНА ЗАСТАВЛЯЕТ НАС ДЕЛАТЬ ТО, НА ЧТО В ЗДРАВОМ УМЕ У НАС БЫ НИКОГДА НЕ ХВАТИЛО ДУХА, — темный владыка решил поучить представшего перед ним ассасина, но, как ни странно, Талон молчал, зная, что тот может обратить его эмоции против него, и просто держал острие наготове. — ВОТ К ПРИМЕРУ, ТЫ — СВЯЗАЛ СВОИ УЗЫ С ИЗМЕННИЦЕЙ, ПРЕДАЛ СВОЕГО ПРАВИТЕЛЯ И НАРУШИЛ КЛЯТВУ ВЕРНОСТИ НОКСУСУ, И ВСЕ РАДИ ТОГО, ЧТОБЫ ОСВОБОДИТЬ ЕЕ. — Я не давал тебе клятв своей верности, — кажется, Свейн на самом деле не знал, кто именно стоит перед ним, и принял Дю Кото за обычного сослуживца, у которого имелся свой долг и воинские обязанности, что непосредственно им были нарушены. Для него сейчас он считался ни кем иным, как мятежником, устроившим бунт. Поэтому убийцу слегка посмешила подобная неурядица, но именно на ней он и мог выиграть у демона пару минут, что были ему так нужны. — Даже смерть приятней службе такому, как ты. Владыка Ноксуса пришел в ярость, услышав столь неуважительное отношение к нему от обычного человека, и решил поквитаться с ним также, как делал с другими. Свейн произвел объёмный взмах крыльями за спиной и тотчас ударил ими в то место, где стоял ассасин, чтобы сбить его с толку. Черные перья оказались достаточно прочными для стального лезвия, Талон заграждал себя мечом от каждого их удара, но ответного урона не мог нанести в полной мере. Его не хватало даже на то, чтобы оставить на крыльях порез. Понимая, что его ноги уже теряют твердую опору и слетают назад, наемник решил найти другое слабое место противника. Быть может ему удастся задеть его по бокам или же даже проткнуть шею. Поэтому, выждав, когда появится свободное пространство между каждым из взмахов, он ускользнул в нужный момент по камням внизу и подобрался к вороньей груди. Без сомнений воткнув конец стального меча в то место, где по логике вещей у людей трепетало сердце, Талон с напором стал давить на рукоять. — НУ НАДО ЖЕ — УБИЛ… А ЧТО ДАЛЬШЕ? — юноша действительно заставил чудовище позабавиться, тот снова издал омерзительный гогот. — КХА-КХА-КХА… Вот только самому наемнику сейчас вряд ли было до смеха. Неужели и эта попытка стала для него провальной? И быть не могло… а если и так, то был ли вообще способ убить эту тварь? Талон высунул клинок назад и на свое удивление не увидел на нем ни капли крови. Он даже не ранил его. Не став медлить, убийца тут же отыскал новую цель для атаки и, заново пробившись наружу из-под вороньего крыла, занес лезвие сверху, чтобы пронзить им три желтых глаза. Но Свейн как будто предугадал, что собирается сделать его враг, поэтому был готов к этому. Одна из лап нечисти резким взмахом ударила по руке нападавшего, тем самым отправив его оружие в воздух. С металлическим лязгом меч коснулся поверхности каменных плит и молчаливо остался лежать на них. Талон юркнул вниз вновь, чтобы поднять пропажу, но напоролся на решетку когтей, сомкнувшихся на его животе. Тело наемника медленно оторвалось от земли, он уже не чувствовал прочной опоры под подошвой сапог. Острые когти противника все сильнее и сильнее давили на его ребра, одежда и латы, что должны были послужить защитой для стражи, не смогли смягчить боль. — ВЫБИРАЙ: ЛИБО ТЫ СКАЖЕШЬ МНЕ, ГДЕ ОНА, — ЛИБО ОТПРАВИШЬСЯ НА ТОТ СВЕТ, — ворон четко поставил условие для убийцы. Но тот не проронил ни слова, лишь со скрежетом на зубах терпел все, что выпало на его долю. Длинный розовый язык демона то высовывался наружу, подобно змее, то вновь ускользал в клюв. Талон и раньше попадал в дерьмовые, не иначе, жизненные ситуации, но кажется эта была обязана стать первой из списка. Наемник вряд ли мог признать свое поражение, вряд ли вообще понимал, что от смерти его отделяет один шаг. Он все еще настойчиво смотрел в сторону лежащего у дороги меча, не отпуская надежду поднять его, и вновь навязать бой. Вот только этот бой в действительности уже оставил его в проигравших. — ГОВОРИ СЕЙЧАС ЖЕ! — Свейн грубо смотрел на предателя, ожидая от него важного ответа. Последнему в свою очередь становилось дышать все трудней и трудней. С каждым сантиметром когти ворона впивались в его грудь все глубже. В конце концов ассасин услышал внутри хруст собственных ребер и ощутил тошнотворный привкус крови, взбегающей к нему в горло. Неужели для него действительно все закончится прямо здесь? Сейчас он не думал об этом. Ужасная боль разрослась по всему его телу и накрыла собой все его мысли. Проглатывая назад струящуюся изо рта и обжигающую ему губы алую жидкость, Талон выдавил из себя последнее, что только мог: — Нет…***
Сил на то чтобы бежать у демасийки оставалось все меньше. Вечернее платье, в которое ее как фарфоровую куклу одели дворцовые слуги, сейчас на ней было некстати и только мешало. Высокие туфли порой заставляли споткнуться на ровном месте, а плечи уже давно затекли от нависшего сверху плаща. Под натиском изнеможения Квинн казалось, что городские стены вот вот обрушатся ей на голову и придавят в обломках, дорога к спасению перед ее глазами иногда теряла свои четкие контуры и уплывала в размытии блеклых пятен. Возможно на разведчицу так подействовал страх, а быть может данные приступы являлись ничем иным как последствием снятия чар. Место, о котором ей рассказал Талон, по ее предположению должно было быть уже близко. Когда Квинн свернула от главной улицы, ведущей в направлении площади, и миновала кирпичную арку моста, то увидела в правом переулке карету, в окнах которой отражался свет фонаря. Снаружи ее ожидали две молодые леди в изысканной восточной парче, покрытой узором из чистого золота. Их длинные темные волосы переплетались тонкими жемчужными нитями, а на ногах позванивали маленькие бубенцы. Любой мужчина при первом же взгляде на них возжелал бы увидеть каждую в своей мягкой постели и предаться порочным утехам. Женщины же наоборот были готовы усыпать блудниц проклятиями за их грязную красоту и любовь с привкусом фальши, из-за которой их мужья покидают родные дома и в погоне за мнимой мечтой уходят ловить туман голыми руками. В сторону двух куртизанок тянулись короткие железные цепи, больше напоминающие поводок для охотничьих собак, что крепился у них прямо на шее. Похоже для их хозяина это была своего рода мера предосторожности, ведь без сомнений подневольные люди, кем бы они ни являлись, имеют при себе лишь одно желание — избавиться от унижения и сбежать. Кто знает, возможно их обманом втянули в столь нечестивое дело или же просто скупили у работорговцев за тройку грошей. Хозяйка, что отвечала за представленный ей заказ, отличалась от описанных ранее. Она представилась высокой и статной женщиной с очень бледным оттенком лица, ее черно-алые волосы были аккуратно приподняты вверх и закручены словно клеем в ракушечный завиток. Помимо прочего дама носила на себе темные бархатные перчатки и любила коллекционировать тканевые веера, что поступали в столицу из других уголков и провинций Рунтерры. Ее одежда отличалась строгостью и утонченностью, присущей уроженцам богатых домов. Эта женщина явно знала цену не только себе, но и вещам, что ее окружают. Увидев спешащую к ней навстречу девушку в ночном переулке, она не проронила ни слова и лишь молча наблюдала за ней, в противовес двум пташкам, которых сопровождала. Те тут же звонко заверещали: — «Это она, наконец-то. Надзирательница, она здесь. Мы можем ехать». Следуя в направлении готовой к отправке кареты, Квинн медленно собрала и уложила в руках оставленный на ее усмотрение фиолетовый плащ. Свое дело он выполнил, ей удалось прибыть в срок. Единственное, что засело острой щепкой опасения в сердце девушки, и в крупной мере смутило ее — это цепи. Она надеялась, что эти люди не попросят ее вновь облачить себя в них. Квинн не имела никаких представлений о тех, кто ждал ее впереди, не знала можно ли действительно им доверять, ведь жизнь научила ее полагаться лишь на себя, ей не нравилось это чувство — чувство зависимости от кого-то еще. Но выбора для нее сейчас не было, демасийка успокоила свою тревогу тем, что раз Талон проник к ним доверием, то и ей стоит последовать его примеру. — Скорее, скорее, — подзывая разведчицу ближе выкрикивали две рабыни, ведь согласно заключенному с ассасинами уговору из-за нее их дилижанс не должен был покидать город. Как вдруг резкий толчок вперед и внезапная боль в ногах вынудили Квинн остановиться, та едва держа равновесие в теле примкнула к холодной стене ближайшего здания. — Ее время почти вышло, — отчетливо произнесла знатная леди, раскрыв в руках собранную ткань веера и сделав им легкий взмах вверх, а после продолжила, коснувшись веером губ, — Она должна выпить лекарство, если не хочет умереть прямо там. Высокая температура вновь пробудила лихорадку в девушке. Та ощутила, как проступил пот на ее лбу и шее, сердце участило свой ритм в груди, на языке пересохло, и вряд ли глоток воды помог бы ей утолить эту жажду. Приподняв на уровень лица красное снадобье в раскрытой ладони Квинн припомнила слова наемника о том, что ей нужно сделать. Но так и не успела донести лекарство до рта. По главной городской улице, с которой она свернула всего пару минут назад, пронесся ужасный рой черных птиц, подобно наплыву сошедшей лавины, сметающей любые преграды на своем пути. Дикая туча ворон с громкими воплями и хлопаньем крыльев заполонила собой весь переулок, Квинн пришлось вновь использовать волшебный плащ, чтобы скрыться от глаз преследователей и спастись. Демасийка четко осознала весь хаос случившегося. Для нее это значило только то, что сражение у дворцовых ворот подошло к концу, и теперь так как сил на то, чтобы задержать Свейна в ловушке уже не осталось, он решил выпустить своих вороньих разведчиков раньше положенного для того, чтобы те отыскали пропажу. — ЭТО ПРИСПЕШНИКИ СВЕЙНА. НУЖНО НЕМЕДЛЕННО УЕЗЖАТЬ. — три черных ворона вынырнули из несущейся по небу черной бури и, спикировав к обнаруженной на их пути карете, стали щипать закованных в цепи девушек за пряди волос. — ПРОЧЬ, ПРОЧЬ! ПОШЛИ ПРОЧЬ! — кричали они, пытаясь отбиться от птиц и визжа так, как будто кто-то грозился зарезать их прямо на месте. Когда настырные вороны поняли, что это не то, что им нужно, и искомой беглянки среди девушек нет, то прекратили свою атаку, осознав, что попусту тратят время, и унеслись в направлении запада, предварительно намотав еще одну тройку кругов над высокими крышами. — Какое безрассудство, — отбросив от себя разорванный когтями пернатых демонов веер, отчитала строгая дама, а после поправила воротник из белого меха на надетом поверх платья жилете и выпрямилась в спине. Внимательно осмотревшись вокруг надзирательница заметила, что на том месте, где раньше стояла Квинн теперь уже никого не было, лишь пустая темная тень, спадающая от света ближайшего фонаря. — И что нам теперь делать? — обратилась к своей госпоже одна из рабынь, видимо и она заметила отсутствие той, ради которой они пришли сюда поздней ночью. — Мы уже достаточно ждали. Если останемся ждать и дальше, то скорее всего из города нас никто не выпустит. А я обещала доставить вас в срок, — разъясняя своим подчиненным о заключенной с ней сделке, ответила красная дама и принялась аккуратно подниматься по ступеням кареты, чтобы занять одно из сидений внутри, — Нужно отправляться, пока двери ноксторы еще не закрыты для нас.***
Квинн с упорством цеплялась за каждый камень, выступающий из ближайших стен домов, и дрожащими руками пыталась подтянуть себя к нему. Они были холодными и мокрыми от скопившейся на поверхности сырости, но для девушки они ощущались настолько горячими, что та боялась обжечься. Дорога, по которой она следовала совсем недавно лелея мечту о скорейшей свободе, теперь превратилась для Квинн потоком раскаленной лавы, в пламени которого ей во что бы то ни стало придется пройти. Она сбросила туфли, не в силах более держаться ровно на них, и, оставшись босой, превозмогая жар в теле и порождённую им лихорадку, упрямо возвращалась назад. В то место, откуда все началось. Когда настало время ее выбора: повернуть вспять или же дальше следовать плану — разведчица без сомнений отдала предпочтение первому. Да, возможно, сейчас она могла бы уже не волноваться за свою жизнь и подбираться к первой городской черте бессмертного бастиона, за которой расстилалась безмерная зелень равнин и горные хребты, отделяющие ее от родного дома. Но тогда она навек оставила бы себя без ответа о том, что случилось на самом деле у дворцового входа? Живы ли те наемники, которые помогли ей сбежать? И что самое важное, жив ли сам Талон? Однако то, что беглянке пришлось увидеть, вернувшись на место битвы, стало для нее худшим кошмаром, который только можно было воплотить в явь. Вся городская площадь окрасилась багряным оттенком. Он был везде: сиял на каменных стенах домов, стекал вдоль пробоин и труб, впитался в подол ее шелкового платья и украсил собой оголенные ступни, даже воздух вобрал в себя его влагу. Трупы настоящей ноксианской стражи и трупы ассасинов, принявших на день ее облик, теперь лежали друг возле друга, все еще источая из рваных ран струящиеся вдоль их одежды кровавые ручьи. У одних убитых был разорван живот, у других не хватало второй ноги, кто-то потерял голову, а кто-то лишился руки. Почти все железные фонари погнулись от чудовищной силы, что обратилась на них. Горячее вязкое масло из ламп перебросилось на погибших солдат, и теперь ближайшие к ним тела тоже вспыхнули в диком пламени. Трупы тех, кого эта участь постигла раньше других, уже полностью обгорели и обратились в безмолвные черные горы, от которых еще иногда поднимались по ветру темные корки. Не все вороны покинули поле брани, для них новая гниющая падаль — лучшее пиршество дня. Поэтому эти голодные птицы тут же облюбовали парочку трупов и в полумраке с жадностью стали выклевывать из их тел совсем свежие куски мяса. Один ворон нашел для себя игрушку в виде потерянного людского глаза и, то втыкая в него свой клюв, то отбрасывая глаз от себя, пытался насытиться вкусной находкой. Другая пара воронья дралась друг против друга за право первому отщипнуть лакомый кусок из распоротого брюха стражника, видимо, внутренние органы им тоже были по вкусу, вот только копаться в длинных человеческих кишках — не самое приятное дело. Разведчица осторожно сняла с себя защиту в виде плаща, но птицам уже не было до нее дела. Они не стали поднимать шум и вопить во все горло, а продолжили сытиться вкусной едой, что так вежливо преподнес им хозяин. Единственное, что застыло на лице Квинн — это отпечаток ужаса. Ей не было страшно смотреть на то, как хлещет кровь из разорванных ран убитых, не было страшно видеть свое отражение в луже крови. Она тоже была солдатом, солдатом, который убивал других и спасался сам ценой чужой крови. Если бы она не могла подавить эмоции на этот счет, то не прошла бы и первый отбор, не говоря уже о том, чтобы пойти в атаку и сражаться в бою за честь своей страны. Сейчас девушку объял страх по другой причине — страх найти среди гор обезглавленных трупов тело того человека, что не покидал ее сердце до этого часа. Того человека, которому она обязана всем. Квинн настойчиво стала искать, придерживая сжатый кулак на груди и согнувшись крючком в спине под натиском боли, что рвала ее тело на части. И вот под разбитым фонарем с разбросанным по дороге белым стеклом среди раздробленных тел других мертвецов, разведчица все же нашла его. — Та…лон, — чувствуя вязкий кровяной привкус в горле, едва различимо протянула она и из последних сил рухнула на локти возле него. Подтянув себя чуточку выше, девушка позвала его вновь, — Та.лон, т…ы сл…ышишь меня? Эт…о я… Но он не ответил. — Ну же… эй, отк…рой глаза, — продолжила пытаться девушка, но, увы, эти попытки для нее были тщетны. — Ты…вед…ь не у…мер. По…чему ты…мол…чишь? На сей раз убийца был бледнее чем снег, его веки уже не двигались, а дыхание едва звучало в груди и отчетливо напоминало зажатый и хриплый стон. Квинн заметила, что его броня была разбита, но на одежде не было крови помимо той, что сочилась из уголков губ и стекала под шею. Внешних порезов, как у других солдат, она тоже не нашла, казалось, что с ним случилось что-то другое, не то, что со всеми. Пытаясь выяснить, что же именно, Квинн приподняла вверх край его алого свитера и, наконец, поняла в чем дело. Большинство ребер под ним были сломаны, некоторые перебитые кости отчетливо выпирали сквозь кожу, без сомнений кровь изливалась внутрь, и ассасин потерял ее слишком много. Вдобавок он медленно задыхался в удушье из-за того, что кости проткнули ему легкие, как иголки, вошедшие пух. — Нет… только не…это. П…ожалуйста… нет, — демасийка с отчаянием осознала свою беспомощность, травма была слишком серьезной для того чтобы он смог справиться с ней в одиночку. К тому же, наверняка ей и самой осталось жить не так долго. — «Помнишь, ты сказал, что будешь рад увидеть меня снова, тогда почему…» Квинн посмотрела на капсулу с лекарством, что изначально предназначалась ей одной, из-за возникшего в переулке вороньего вихря тогда ей так и не удалось ее выпить. Наверное, она могла бы разделить ее с Талоном, хотя и не знала, способен ли антидот подействовать на их обоих и будет ли его достаточно для двоих. Однако это единственное, чем разведчица могла бы ему помочь в сложившемся положении. Возможно, если его целебных свойств не хватит, она все равно умрет, но чуть позже положенного, зато на время спасется он, ведь благодаря лекарству кровотечение внутри остановится, сейчас ему это намного нужнее. Не став больше ни секунды медлить, Квинн решила все окончательно и вложила капсулу в свой рот. Раскусив ее на две части, девушка выпустила из твердой оболочки холодный сок и, нагнувшись к лицу безмолвного убийцы, поцеловала его в губы. На памяти демасийки это был первый поцелуй, который она, основываясь на собственном выборе, а не при угрозе расправы над ней, отдала для надменного ассасина. Жаль, что именно он мог оказаться для юноши и последним. Квинн ощутила, как вдоль ее щеки медленно проскользнула слеза и обожгла кипятком ее кожу. Отстранившись от лица наемника, та попыталась утереть ее след, но замарала пальцы о кровь. Черные ресницы девушки тоже окрасились в алый. Кажется, ее время подходило к концу. В ту же секунду маленький уголек звезды, сопровождавший разведчицу всю прошедшую от начала и до конца неделю, вспыхнул вблизи ее рук и подобно яркому ночному светлячку уселся на ее безымянном пальце. Заклинание оставило на коже девушки надпись на древнем и непонятном ей языке, которое кольцом охватило палец, а после осталось ярко светиться в ночи. — Пр…ости меня, Т…алон, — сквозь подступающую в горле горечь с трудом произнесла Квинн и осторожно дотронулась дрожащей ладонью до его мертвенно белого края щек. Темнота перед ее глазами все настойчивей наносила свои удары, в конце концов в зрачках девушки не осталось ничего кроме бесконечного мрака. Тогда Квинн легла рядом с юношей и опустила утонувшие в крови веки вниз. Ей осталось лишь дождаться того момента, когда пламя проклятия внутри ее груди разорвет ее сердце от жара. Бескрайняя грусть и незыблемое чувство вины сполна переполнили девушку, она не могла бороться с ними и вновь ощутила на коже наплыв теплых слез. В своей жизни Квинн плакала очень редко, каждый раз скрывая в себе истинные чувства, а потом оступалась о свою же гордость и жалела о том, что не успела сказать. Кажется, сейчас для нее был именно такой момент. Она опоздала.***
— Тсссс — тсссссс — тсссссс, — громко раздалось в ближайшей подворотне, и черные вороны, испугавшись столь странного для них шума и забыв о дарованной им еде, тут же обратились неподвижными статуями в поисках странного звука. — Тсссс — тсссссс — тсссссс, — похожее шипение проскользнуло в глубине канализационного люка, за которым последовал звонкий повторяющейся топот лап. И сидящие возле него вороны с воплями ринулись прочь. — Тсссс — тсссссс — тсссссс, — глухие удары многократно повторились внутри водосточных труб и быстро спустились по тайным лазам кирпичных домов к объятой заревом земле. В конце концов странный топот наполнил собой всю площадь. Казалось, что сюда приближалась чья-то огромная армия, вот только эта армия уж точно не подчинялась кому-то из тех людей, что достигли верхушки имперской власти. — Тсссс — тсссссс — тсссссс, — наконец, вдоль одной из стен растянулась высокая тень огромного существа, быстро перебирающего четырьмя парами ног и устремленного в направлении горы окровавленных трупов. Вслед за первым черным пауком появились еще двое, затем трое, а затем и шестеро выползли из запыленных углов ноксианского города. Все они имели на своей голове ярко выраженные красные глаза, напоминающие выпуклые пузырьки и сияющие в огненных красках. Когда на площади их собралась целая толпа, ни одного ворона поблизости не осталось. Темные клубы дыма, образовавшиеся в ночном воздухе, стали все сильнее разрастаться вдоль каменных плит и подниматься наверх, очерчивая стройный женский силуэт. В конце концов из завесы тумана восстала та самая дама, что обещала доставить восточных рабынь за пределы охраняемых стен Ноксуса и продать их за деньги. Или… быть может, то была лишь уловка, что королева пауков собственноручно сплела из обманчивых слов в угоду ей одной. Знайте, что об этом она точно никому не расскажет. Как не расскажет и то, что ее облик сейчас не являлся ее настоящим и был позаимствован у другой лишь для того, чтобы скрыть свою истинную паучиную сущность. — «Госпожа, тсссс, тссс, мы не можем позволить принцу умереть, тссс, тссс» — рой черных пауков, обступивший со всех сторон свою хозяйку, переплетался тихими голосами на пару с стрекотанием белых зубов, — «Вы обещали защищать его, тссс» — «Госпожа». «Госпожа» «Спасите его, Госпожа» — многократно трепетало вокруг проклятой демонессы, но та лишь молча обошла лежащую без сознания пару, чтобы расценить для себя все «за» и «против», а дальше решить их исход. Множество глаз цвета спелого граната следило за ней в ожидании. — Я думаю в этом нет необходимости… — опровергнув многочисленные советы со стороны подчиненных ей пауков, ответила Элиза и все также нежно и легко дотронулась черными коготками до мякоти своих губ. Теперь она точно знала о том, что придется ей сделать.