Самое время для свершений

   Над головой реет стяг, и, перестав вглядываться в сад, он поднимает глаза и видит, как на ветру развеваются ее волосы, расплетенные из косы и сильно спутавшиеся, которые освещает заходящее солнце.    Ее ждали в ставке командования час назад. Опоздание поначалу вызвало легкое недовольство, которое переросло в полномасштабную тревогу из-за ее продолжительного отсутствия. Не желая преждевременно поднимать на уши весь Скайхолд, Лелиана направилась на поиски в библиотеку, Жозефина — в ее личные покои и пыльные комнаты под крепостью, а он, проверив конюшню и тренировочный двор, пришел сюда, мало на что надеясь.    Тревелиан еще даже не оправилась полностью; его руки, мгновение назад дрожавшие от страха, который, как он надеялся, остался на пути в отгороженную от остального мира крепость, сжимаются в кулаки. В груди у нее еще кроется кашель, заработанный после броска по холоду и снегу, и невозможно поверить, что туда она забралась, не ухудшив своего состояния — не упоминая едва сросшуюся кость в руке. В этой части Скайхолда еще нет лестниц. По крайней мере, целых.    — Инквизитор, — едва не рявкнув, зовет Каллен.    Она дергает плечом, будто защищаясь от невидимого удара, но неприкрыто его игнорирует.    — Райан, — пытается он вновь, распрямляя впившиеся в ладони пальцы.    В ответ — легкомысленный взгляд через плечо и выгнутая под немыслимым углом бровь. Заходящее солнце рисует на ее щеке золотую полосу.    — А, Каллен, — с большим удивлением произносит она. — Что ты там делаешь?    — Спрошу тебя о том же, — он кладет руку на меч; гладкое старое навершие приятельски встречает суставы. — Если ты туда взбиралась, боюсь, придется сообщить целителям. Сомневаюсь, что тебе разрешается настолько напрягаться.    Она уже снова развернулась к горам, так что ответ услышать сложно:    — Но мне, видимо, разрешается несколько часов бессмысленно проторчать в ставке.    Невозможно разговаривать с ней, стоя внизу: Тревелиан возвела стену, и он должен преодолеть ее или обойти, чтобы выяснить, в чем дело. Хмурясь, Каллен вскидывает взгляд к ее балкону: из комнаты свисают связанные простыни, и эта импровизированная веревка заканчивается, чуть не доставая до зубчатой стены.    Он уходит, не успевает она его остановить, и пересекает крепость с таким хмурым видом, что его никто не тревожит. Никто не задает вопросов, когда Каллен дергает дверь у трона и та открывается. Внутренняя дверь распахнута — свидетельство того, что Жозефина пыталась отыскать Инквизитора. Он поднимается по лестнице, беглым взглядом обводит комнату: броня аккуратно развешена, но на столе и кровати ужасный беспорядок, все простыни содраны на веревку — и направляется к балкону.    Тревелиан в наступающей темноте всматривается в сад.    — Ты не можешь спуститься, так? — интересуется командир, и узел в груди наконец ослабевает. Если бы не тревога, он бы рассмеялся. — И забраться наверх не можешь, потому что слишком болит рука.    Она резко вскидывает голову и заявляет:    — Захочу и спущусь.    Инквизитор не упоминает про «забраться», потому что они оба знают, что в этом случае прав Каллен.    Он проверяет веревку.    — Смотри, оборвется под тобой, — предупреждает она, и в медово-карих глазах проскакивает первая вспышка беспокойства. — Ты в полном обмундировании, — но при этом, бормоча, добавляет: — Как всегда.    Лазая по деревьям, Каллен падал и с большей высоты, поэтому рискует, перебираясь через перила, и скользит по веревке. Ткань натягивается, но в итоге он спрыгивает на стену невредимым. Плотно сжав губы, Тревелиан отворачивается к горам.    — Теперь понятно, как ты ускользнула от Жозефины, — замечает Каллен. — Она утверждала, что прошла по покоям от и до и не нашла тебя, но сомневаюсь, что ей в голову пришло заглянуть на балкон — она бы не поверила, что кто-то осмелится на такую выходку.    Ее плечи напрягаются. Может у него разыгралось воображение, но Каллен готов поклясться, что она скрежещет зубами.    — Я согласилась возглавить Инквизицию. Я не соглашалась сидеть в четырех стенах, чтобы со мной носились как курица с яйцом, а советники — надоедали до смерти, — Инквизитор распаляется, словно ее с мечом в руках ведет безумие битвы, и повышает голос: — Вы трое хорошо делаете свою работу. А мне дайте заняться моей.    Каллен встает рядом с ней у зубцов. Она не двигается с места ни на дюйм, неподвижная подобно камню.    — Ты займешься, — пытается он успокоить, не рассердив, хотя с ней эту границу легко перейти. — Когда пройдет опасность по новой переломать себе все кости.    Тревелиан фыркает, взмахивает руками — якорь в темноте отсверкивает зеленью — и отходит.    — Я в норме. Сюда же спустилась.    Каллен пропускает фразу мимо ушей:    — Еще неделю.    Она стонет:    — Если я просижу на месте еще неделю, то не займусь. Я должна быть там.    — И что будет, если ты уедешь слишком рано и тебя убьют, потому что ты не до конца поправилась?    Время ее поддеть: она достигнет точки кипения, и он придумает, как пробиться сквозь отчуждение.    — Остается еще масса разрывов. Если ты их не закроешь, что будет?    — А что будет, пока я сижу здесь, размышляю «а что, если»? — парирует Инквизитор. — Скольких людей, которые потеряли любимых, мне придется встретить, потому что я не успела? Потому что глупое тело не спешило выздоравливать?    Тяжело дыша, она трет руками лицо.    — Другой вариант хуже, — тихо. Она тоже в курсе.    — Да знаю, забери тебя Бездна! — кричит Тревелиан; Каллен еще не видел ее в такой ярости. Затихнув, будто испугавшись собственного порыва, та добавляет: — Знаю.    Каждая черточка ее лица искажена мукой. Она кашляет, с хрипом пытаясь вдохнуть, и снова кашляет, так что на глаза наворачиваются слезы — будь проклят этот горный воздух — но побеждает.    После долгой паузы, во время которой он смотрит на нее, а Тревелиан — в сторону, сжав зубы, она возвращается к нему и прислоняется рядом к камню. С усталым вздохом Инквизитор чуть прижимается к Каллену, слегка касаясь щекой его плеча. Близость согревает и будоражит одновременно; голова шла кругом и тогда, когда она являлась аристократкой с блеском в глазах и меткой на руке, но сейчас она превзошла даже прошлое положение.    Каллен ждал — не хотел, нет, но предполагал — перемену, некую серьезность, порожденную титулом, но следовало бы знать, что Тревелиан намеревается выводить его из равновесия.    — Понятия не имею, как спуститься, — признается она хриплым от кашля голосом, но от него хотя бы веет прежним чувством юмора.    Каллен обнимает ее за плечи; жест кажется уместным, когда он ощущает под рукой дрожь — не камень, а теплое тело. Тревелиан в безопасности. Пусть злится, но не рискует. Ее плечи поднимаются и опускаются с каждым выстраданным вдохом.    — Как-нибудь справимся, — говорит Каллен, и Тревелиан тихо фыркает, не веря его оптимизму, но не шевелится.    Долгое время неподвижно стоит и он.