Письма с привкусом крови

Почему все люди так очевидно предсказуемы? Увидев тебя в своем доме, они начинают задавать одни и те же идиотские вопросы: «Кто ты такая? Как сюда попала? Чего тебе нужно?», но ведь ни один из них не задаст вопрос себе: «Где я так блядски накосячил/накосячила, что вижу тебя перед собой? И как я за это перед тобой отвечу? Могу ли я искупить свою вину перед тобой?» Не-е-е-е-т, им с порога подавай обвинениями сыпать, орать, что вызовут полицию, угрожать, топать своими крохотными ножками, сучить ручками, всем своим видом показывая, что они владеют ситуацией, все у них под контролем, все будет так, как того захотят они. А правда, знаете, в чем? В одном простом «нихуя подобного». Ничего вы не контролируете. И очень скоро сдохнете. Салуа Риордан не стала исключением из правил. Махала перочинным ножиком у меня перед носом, угрожала полицией, визжала, как потерпевшая. Разумеется, как и в случае с безлицым поклонником на Головинском Шоссе, как и в случае с Брюсом Кэмпбеллом, здесь же в Канберре, громкие фразы сначала перешли в скулеж с просьбой о помиловании, а потом стихли навсегда. По счастью, ее муж — мой драгоценный Ренди — в это время, не ожидая подвоха, уехал на съемки сериала по одной из самых знаменитых книг современности в Мумбаи, а его оперной овцы кусок осталась дома, и, вероятно, времени даром не теряла, как и в Валенсии пару недель назад. В общем, я не буду вдаваться в подробности. Ножик, которым Салуа размахивала у меня перед носом, нашел свое прибежище в спинке дивана через пару минут. На этом же диване рукой в черной кожаной перчатке я нащупала легкий шарфик, покуда Миссис Риордан смотрела на меня расширившимися от ужаса глазами. Кажется, птичка уже поняла, что ей некуда лететь. Когда я за волосы отволокла ее в ванную комнату и положила в ванну, а потом ласково продела ее голову в петлю шарфа, она взмолилась. Она увещевала, что у нее есть много денег, она может откупиться от меня, я до конца жизни потом буду жить безбедно, и она даже не будет меня искать, но потом я задала ей вопрос о том, кто такой Бернардо, и Салуа как-то подозрительно стихла. Я слегка подзатянула узел. — Молчишь, да? Я даже не удивляюсь этому, Салуа. Тебе не придется спрашивать о том, как я об этом узнала. Ты ведь сама понимаешь да, что это видел весь интернет? Мать семейства в отсутствии мужа, пока он сидит с детьми, в пьяном виде тащится по Валенсии среди ночи в обществе некоего Бернардо, а у него дома, оба изрядно подпитые, они горлопанят песенки. Вот что бывает после вина! А что было после песенок, м? Одежду друг с друга срывали, изучая каждый сантиметр ваших тел? Ренди не заслужил такого дерьма, дери твою мать через левую ногу. Он не заслужил, чтобы все его поклонники смотрели и смеялись, тыкая пальцем в него, как в рогоносца. Он не заслужил, чтобы его друзья смотрели на него, как на облапошенного идиота, и он уж точно не заслужил этот удар от своей жены, о котором однажды узнают дети, и будут очень, блядски разочарованы!!! Узел стягивался все крепче. Салуа задыхалась, и с каждой секундой жизнь утекала из ее тела, пока я упивалась моментом. Я не позволю никому причинить ему боль. Никому на всем белом свете. А кто попытается, получит свою достойную награду. Смерть в моих объятиях. — Кстати, помнишь, как ты ручку порезала сразу после возвращения из Валенсии? Это тебе карма в моем лице наподдала… Мои слова повисли уже в тишине. После того, как сучка заглохла навеки, оставалось дело техники. Повиснуть на люстре, обрушить ее на пол, и под этот футуристический беспорядок в красивой и трагичной позе разложить не справившуюся с жестокостью мира испанскую оперную певицу, а рядом с ней — грустный розовый шарфик. — Теперь ты ушла домой. — Ухмыльнулась я. — Там ведь всегда любят и примут. И там ты всегда дочка! Пнув носком туфли дрянь в бок, я покинула дом семьи Риордан. Теперь в Мумбаи. В этот раз ты станешь моим, Ренди. Ты вылижешь меня с головы до пяток, потому что любому терпению приходит конец. *** Мумбаи, Индия. — Мистер Риордан, Вам письмо. Достанут, где угодно. Даже во всеми забытой Индии. Хотелось закатить глаза, но я просто вскрыл письмо, на котором не оказалось адреса отправителя. Небрежный почерк. Косые буквы. Это она. Лида. — Милый принц. Я оставила свою душу в чертогах разума, и теперь живу в двух состояниях: сначала уколы ядовитого веретена в шею и в голову, а потом я просто сплю. Сплю в своей башне, увитой терновыми шипами ежедневной тошнотворной рутины под пристальной охраной злобного декомпрессирующего дракона. И этот сон мутный и тревожный. Вернись. Разорви шипы, оплетающие башню, присмири и накорми моего дракона, пробуди меня от тяжелого сна поцелуем истинной любви и скажи, что все позади. Одной мне отсюда нет выхода. Я гибельно страдаю, милый принц. И знаешь, что хуже всего? Не было никакой злобной колдуньи. Все, что случилось, я сделала с собой сама. Добровольно. Ниже только инициалы Л.В. Она не даст мне покоя. У меня в груди поселилось непреходящее ощущение, что вся моя жизнь полетела к черту под откос в тот момент, когда Лидия Валахова приняла решение влюбиться в меня. К Дьяволу тебя, Лида. И ко всем его приспешникам. Я смял лист бумаги и швырнул его под стол, сосредоточившись на ногах танцовщицы, извивающейся в стрип-пластике. Мои коллеги по сериалу «Тень Горы» выглядели расслабленными и непринужденными. Я же теперь сидел, как на иголках, вспоминая обезображенный труп в дрянном хостеле Москвы. Следом умер журналюга, годами пытавшийся понравиться Салуа и утопить меня в бездне дерьма своими уничижительными статейками. А потом я получил его еще трепещущее сердце в письме от Валаховой. Чем обернется очередное ее письмо? Эта психотичная тварь пишет исключительно письма, пропитанные кровью. И сегодня, наверняка, стоит ждать беды. Дурное предчувствие замерло в моей груди, словно кто-то потоптался по тому месту, где мне лежать в могиле однажды. Оно опаляло морозным холодом мое сердце. Неон, алкоголь, ноги, задницы, груди — все вокруг меня утеряло свой шарм. Токсичная девка идет по моим следам. Это все, что я чувствовал сейчас. — Вам помочь? Вы выглядите таким опечаленным, что у меня уже слезы на глаза наворачиваются. — Да все в поря… — Я взял в руку бокал шампанского и поднял голову, но осекся, не договорив, потому что понял, кто передо мной. Одета она была просто. Длинное черное платье в пол с рукавами и наглым декольте практически до пупка, черные волосы небрежно раскиданы по плечам, отвратительная черная помада на губах. Лида. Она здесь. Даже в блядской глуши индийского города Мумбаи она до меня добралась. Блядская. Блядская сука. Со своими блядскими буферами. Блядь… *** Сосредоточенное выражение его лица было чуть ли не исполненным отчаяния. Волосы цвета закатного солнца растрепаны в беспорядке. Белая рубашка расстегнута на две пуговицы. Мой фетиш. Алкоголь в руке его явственно дрожал, когда он поднимал на меня глаза. Любовь моя, ужели ты не рад меня видеть? Вижу, что не рад. Тем хуже для тебя, Ренди. Потому что я тебя выебу. Все земные и небесные силы не представляют, каким дьяволом женщина становится в стервенеющем ожидании. Пока горит на всех кострах, как мученица. Я влезла к нему на колени и обвила руками его за шею. Сладость моя, наконец-то. Столько лет я этого ждала. Столько раз об этом писала, и вот ты уже дышишь мне в шею. Таким дыханием можно заморозить. Ты будто льдишься морозной ненавистью ко мне. Ренди… Я тебя воспитаю, моя непокорная блондинистая бляденка. Если ты не захочешь вести себя так, как я хочу. — Слезь сейчас же. Мы не в Москве. Хватит этого дерьма. Он окатывает меня взглядом, полным живой ярости. — Я тебе уже все объяснил в прошлый раз. — Я не понимаю слова «нет», милый. — Я выхватила у него бокал с шампанским, и, запрокинув голову, вылила все содержимое себе в рот. Опустив голову и установив глазной контакт с ним, я приоткрыла губы, и жидкость шампанского вместе с вязкой слюной хлынула из меня, стекая по подбородку и шее прямо в ложбинку декольте. Догадываюсь, что и черная помада моя, тварь неводостойкая, тоже потекла. Да похер, в принципе. Будешь ощущать вкус моих губ в моем декольте. — Давай, солнышко, лижи меня. — Пальцами я крепко стиснула его затылок, резко придвинув губами к мокрой ложбинке. — Я хочу, чтобы ты лизал мои сиськи. И делал это минут сорок без остановки, Ренди. Не стесняйся. Где-то внутри тебя живет блядская мужская натура. Вы все животные в глубине себя. Надо лишь эту глубину нащупать. Очень медленно свободной рукой я проехалась по его груди, животу и съехала вниз, между ног. Член Ренди Риордана — как ответ на все молитвы, как священный грааль этого бренного мира. Блядь. Я выгнула поясницу и испустила стон. Он, как эрогенная зона меня самой. Я готова кончить, прикасаясь к нему, так будто трогаю себя. — Ноги не слушаются меня. Они онемели. Догадываюсь, что это твоих рук дело. Но знаешь, это даже забавно, Лида. Связываешь меня по рукам и ногам. Хочешь добиться того, чтобы я тебя отодрал. Но не ты мной владеешь, а я тобой. Я еще даже не влез в твои дыры, а ты уже вопишь, готовая кончить. Это ты обездвижена, моя девочка. Это ты в клетке, не я. — Его голубые глаза метали в меня молнии. Выебывается, значит. Не таких ломали. — Заткнись уже. — Я придвинула его башку еще ближе к своей коже. Влажный и теплый язык вторгся в плотную ложбинку моего декольте. Да, мой мальчик. Да, моя радость… Моя грудь горела, как в огне. Мстительный сучонок перемежал поцелуи с облизыванием с укусами, такими болезненными, что меня перетряхивало, и я подлетала у него на коленях. Тогда я ему мстила, сжимая его детородный орган чуть сильнее, чем нужно в порыве страсти. Взяв со стола недопитый бокал кого-то из своих коллег без предупреждения он выплеснул мне его на грудь. Я снова дернулась на его коленях. Это было внезапно и прохладно. Подло ухмыльнувшись, Ренди рванул платье с моего правого плеча, полностью обнажая мою правую грудь. Платье треснуло в плече. Правой рукой он стиснул мою грудь, так что я закричала от боли. — Громче, Лидочка. А то мне станет скучно играть в эту больную игру с потрепанной жизнью херкой. Я планировала взять его, как дикое животное жертву. Но он опять прогнул меня и заставил играть по своим правилам. Мерзкий кусок суки. — Какой бы ты ни была паршивой тварью, а дойка что надо. — Несколько раз сжав ее в ладони, отшлепав, подкинув, и покрутив сосок между пальцев, периодически его сжимая, он прошелся по ней языком снизу вверх. Это было так нежно, что я замерла, едва дыша, чувствуя танец горячего языка на краю соска и его ореола, а затем последовал укус. До крови. Ренди! Мать твою! Я зарычала от боли… — Киска выпускает коготки, но ей не нравится, когда ей наступают на хвост? Лида, Лида… Ты получила меня. Но кто тебе обещал, что это будет нежно?.. Верни движение моим парализованным конечностям, и в приват-комнатке я эти дойки залью спермой. Я грязно выругалась, но повиновалась. Не имея ни малейшего уважения к даме, этот гад перекинул меня себе через плечо, изо всех своих сил шлепнув по ягодице и понес, как вещь, в приват-комнату свинг-клуба. Там, не потрудившись побеспокоиться о моем позвоночнике, он швырнул меня на пол и встал на четвереньки, дернув меня за ноги на себя. — Сейчас я твою мокрую пизду, блядь такая… Нагло ухмыляясь, он стискивал и похлопывал меня рукой между ног через белье снова и снова, пока я не обессилела от крика, вымокнув окончательно, шепча его имя, как молитву в огненном бреду. Затем разорвав белье обеими руками, он снял с себя пояс, связав им мои руки, и расстегнул ширинку. Окончательно освободив свой член от одежды, он вошел в меня резко и грубо, а затем накрыл своим ртом мои губы. Это было то, чего я искала и жаждала годами. Языки сплелись в трели безумия, исследуя друг друга. Наши рты стали огненной пастью ада, пока тела совокуплялись в бешеном змеином клубке, как в агонии. — Милый… — Лида. — Я умру за тебя. — Знаю, белла. Я запустила руки в его волосы, не размыкая губ, и гладила его голову, щеки, шею. Идеальные черты лица, идеальное тело. Наконец-то полностью мое. И я не откажусь от этого никогда. Никогда… Потом я с таким же жаром целовала его грудь, касаясь языком сосков, совершая плавные круговые движения вокруг них языком, пока огненная волна оргазма не накрыла меня с головой. Несколько раз вскрикнув его имя, я замерла. Слезы, потекшие из глаз, размыли мою тушь. Он еще не кончил. Я помогу, любимый. Я вобрала его эрегированный пульсирующий член в рот, плавно двигаясь губами и языком вверх-вниз, не забывая периодически отвлекаться на вылизывание и посасывание набухших тестикул. Его рука на моей макушке казалась стальной. Ритм убыстрялся. Он подходил к пику и уже скулил от наслаждения. Едва слышно выдохнув «не в рот, белла», он высвободился из объятий моих губ, и едва успел провести крайней плотью по затвердевшему соску моей правой груди, как струйки белого молочка брызнули мне на покрасневшие от насильственных сдавливаний груди. Растерев сперму руками по моим сиськам, а затем проведя мокрой рукой по моим приоткрытым губам, он со стоном выдохнул. Одевшись, мы еще долго сидели в общем зале, пока он не сказал после долгих размышлений. — В следующем году, в июле, у меня проект в Ницце. Приезжай. Отлично время проведем. Типа как десять минут назад. — А Салуа? — Спросила я, а потом до крови прикусила язык. Он пока не знает. — В пизду Салуа. Сука заебала меня позорить на всю фанбазу. — Да, Ренди. Да, моя радость. Хоть в Ниццу, хоть на край света, хоть в космос. И миллиона лет под водой недостаточно, чтобы любить тебя…