Шон
Давай... помолчим о любви. (Алексей Кириченко) — А если нет слов объясниться с девушкой? — Объяснитесь сурдопереводом! (КВН, команда «Новые армяне»)
— И что это было? — Дишандр озадаченно глядел на стол в моей лаборатории, где вместо привычных реактивов теснились блюда и тарелки с остатками снеди. Венчала натюрморт ополовиненная четвертная бутыль старого доброго лариндейля* пятидесятилетней выдержки. Чрезвычайно довольное августейшее трио только что покинуло нас изрядно навеселе. Их еще ждал разговор с дочерью: у драконов не принято скреплять помолвку, не спросив согласия невесты. Но это, как я понимаю, чистая формальность. Ай да Бри!.. Хех! Вот тролль, ну и набрался я с устатку… — Что молчишь-то? — Ну, наскольк я п-понял, наследница п-престола отныне пр...сватана... Всё… Ку-ку… П-пыд...писался ты, друг, на эти г..леры, теперь не отвертисся… Ууу-спел жешь… пега… дог…— мир вокруг плавно покачивало, язык слушался не то чтоб… Отставал от хода мысли. Ладно. Оххх… Хороший лариндейль под шашлычок водится в ларранских погребах. — А разве ты не этого д-дыб...вался, к-кыгда прсил устроить тебе аудь… енцию? — Шон, ты что, пьян?! — Я?!! — увы, остаточные аналитические способности вопили в голос сознаться: — К-кривой кык… к-кчерга. — Ясно. Ну, прости, друг, мне нужна твоя светлая голова, так что придется потерпеть. Э-э-э!.. Эт-то… Вот брых!!! Кто хоть раз на своей шкуре испытал драконье антипохмельное, заречется пить на всю оставшуюся жизнь. Пережить его могут только драконы, ответственно заявляю. Тот факт, что трое суток почти без сна и пустой желудок сыграли со мной злую шутку, Дишандра не остановил. Правда спустя четверть часа мучений благодаря его весьма энергичным и малоэстетичным усилиям по освобождению моего организма от этанола я вздохнул свободнее, и в голове прояснилось. — Ну, протрезвел? — старый друг смотрел мрачно. — Теперь объясни, а то у меня такое впечатление, что в процессе пьянки… прости, «аудиенции» — то ли меня недопоняли, то ли я недопонял. — А что объяснять-то? — выходит, я во хмелю просек дело лучше, чем он, так и не успев набраться. — Тебя приняли в семью. Поздравляю. — Но Бель отказалась подписать мою отставку. — Конечно! Она ж не дура — просто напилась. И я бы не подписал. Уж, во всяком случае, не утвердил бы, как глава Совета магов. — Подожди, но я так понял, что Бри будет продолжать обучение у меня в школе. Они ведь не заберут дочь? Ей нужна школа! — Ой, что ж ты так громко-то… Никто никого никуда не заберет. Что за бред! Во-первых, это невозможно, я бы даже сказал, рискованно. Бри, конечно, воспитанная девочка, но злоупотреблять ее хорошим воспитанием… — То есть мы оба остаемся в Марен-Каре? — нетерпеливо перебил Дишандр. — Но это же… Ммм… При создавшемся положении дел… Я не могу гарантировать… — Что ты не можешь гарантировать? Сохранение невинности невесты до вылета дракона? — Нет, это-то конечно! Но… хм… я… — Не железный. Ну, придется поискать способы скрывать от окружающих особенности ваших отношений — их глубину и, так сказать, специфику. Ради этого родители невесты и отложили оглашение помолвки до окончания школы. Ну, или хотя бы до вылета дракона. Как я понимаю, после той истории с уэйлиттом ждать недолго. А ты как думал? Сам занимаюсь партизанщиной. А что делать? — Но разве такое возможно — преподаватель и адептка? Ну да, то ли дело придворный маг, он же глава Совета магов Империи, и пара адептов-недолеток! Я криво усмехнулся: — А ты знаешь хоть одну статью в Уложении или Хартии, напрямую запрещающую такого рода отношения, если они не преследуют целью действия, влекущие потерю дракона? Нет. Конечно, если бы ты не устраивал семью в качестве будущего мужа их дочери и будущего Императора, возможно, они и предприняли бы какие-либо действия по пресечению вашей связи. Но хочешь начистоту? Она практически достигла брачного возраста в Империи. А тут еще твой Лангаррон подсуетился — на это тоже глаза не закроешь, как не крути: мы — драконы. А главное, лучшего мужа для наследницы им пожелать нельзя. Разумеется, родители девушки всецело доверяют твоей порядочности, чувству долга и верят, что ты любишь их дочь и не причинишь ей вреда. Хотя бы из чувства самосохранения. Не выдержав, я хохотнул, вспомнив очень внимательный взгляд, которым Тиану сканировал теперь уже будущего зятя. Когда он включает заботливого папашу, только под одеялом сиди! Представить себе не могу, что будет, когда Ти станет дедом, а оно не за горами. — И что тебя так развеселило? — Да так, мыслишка одна забавная в голову пришла. — Ты бы лучше поспал, что ли? И поел нормально, а то косеешь, едва понюхав пробку. — Веришь, тем и хотел заняться, да вот ты случился со своими матримониальными инициативами. Ну что, добро пожаловать в семью! Могу я звать тебя Эшли? — Угу, рискни здоровьем! Ну, хоть что-то в этом мире неизменно.✧ ☙ ✧ ☙ ✧ ☙ ✧
Я проснулся спустя пятьдесят восемь часов здорового, глубокого сна. Даже в человеческой ипостаси дракон, как многие рептилии, способен спать сутками, если сыт, тем самым лучше всего восстанавливая подорванные силы и здоровье. В это время физиологические процессы в организме текут медленнее, но все же текут, и нужда хоть малая, но неотступная, заставила меня пробудиться. Брезжил рассвет, дворцовые службы уже проснулись, но в верхних покоях все еще было объято сном. Постель Бранна оказалась заправлена: то ли уже встал, то ли, пользуясь тем, что некому выгнать его из лаборатории или библиотеки, удовлетворял похоть знания, предаваясь ей со всей страстью, мне, увы, знакомой. Вот ведь малолетний развратник! Надо бы тоже загнать его поспать: мальчишка мне нужен свежим и бодрым. Я еще соображал, что буду делать со своим камердинером и учеником, когда дверь отворилась, и он возник на пороге, бодр и свеж, между прочим: — Доброе утро, господине. Завтракать? Я поморщился: ох уж мне эти его «господине» да «господин маг». Нет, оно понятно, что иначе он меня называть и не может. Но все равно коробит каждый раз, как слышу. Он это знает, но делает вид, что не замечает, и это, конечно, тоже понятно. Вон, смотрит. Ждет ответа. — Да, будем завтракать. Или ты уже? — Нет еще, — хорошо, хоть не краснеет, аки девица. Как же, на часах уж почти восемь, а он еще не завтракал. «БарствО этО». — Ну, и замечательно. А то одному как-то скучно. Сделай заказ. Мне как всегда. Бранн прекрасно управлялся с тем, что с легкого языка Тин я теперь тоже называл «столик самобраный». Собственной магии от заказчика оно не требовало и позволяло есть, не покидая покои с прилегающими лабораторией и научной библиотекой. — Что у нас нового? — спросил я, когда с завтраком было почти покончено. — На столе последние сводки, господине. Заходил его величество Император Тинуириннель. Будить не велел. — Ясно. Велел что передать? — Так их же, сводки-то, и передал. И до того, вчера ввечеру. Н-да, дожил ты, придворный маг, — Император у тебя на посылках. Прям не жизнь, а сказка. Тенькнув пустой чашкой о блюдце, я поднялся. Сводки оказались разложены в той последовательности, в которой поступали. Бранн вообще недурно выполнял функции личного секретаря и, похоже, был универсал во всем. Пробежав глазами одну за другой, я понял, почему Ти не велел будить: все та же рутина. Шебуршат по границам, напрягая бессмысленной хаотичностью. Неделю назад в «Нарвале», уже распрощавшись со своими и готовый шагнуть в портал, я мысленно услышал Аскани: «Шон, ты еще здесь?» «Да». «Не уходи. Надо поговорить. Через полчаса на нашем месте». Он действительно примчался через полчаса, в течение которых я ни минуты не сомневался: это касается Тими. — Что с ней? — Наверняка не знаю, — Ас не удивился вопросу и сказал, как если бы продолжил прерванный разговор. — Мне кажется, она скрывает. Ей снятся эти сны. Ну, ты понимаешь. Но она молчит. Однажды я спросил осторожно — она ответила, что нет. Но это неправда. Я кивнул. Не было смысла спрашивать, почему Ас так думает: я сам это чувствовал. И молчал, соображая, что делать. На мой вполне невинно прозвучавший вопрос, не тревожили ли ее дурные сны, она беспечно ответила: «Нет». Нарочито беспечно и так, словно была готова, ждала вопроса. — Да, это неправда. Но у нас с тобой нет иного выхода— только ждать. И быть рядом. — Что мы делаем не так? Почему она не доверяет нам? — Скорее себе. Это пройдет, когда Тими научится жить со своим Даром. Мы тогда проговорили часа два, порядком израсходовав резерв моего накопителя на согревающие щиты: конюшня отапливалась, а в сенном сарае мороз был тот же, что и на улице, — декабрьский, северный… — Господине, — Бранн вывел меня из задумчивости, — я ж позаспал совсем. Третьего дня, ты только спать лег, был тут владыка Алсинейль. Будить не велел, но просил передать — вот. Он протянул сверток, перехваченный шелковой лентой, и письмо, скрепленное знакомой печатью: — Я справился, кому передать. Он сказал, ты знаешь. Я кивнул, принимая. И спросил: — Погоди, а какое нынче число? — Двадцать первое декабря. — Точно. Ну надо же, как время бежит… Слушай, а ты в Галарэне был когда-нибудь? — Нет, так далеко на юге не был. — Ну, вот и побываешь. В самой Академии побываешь. Я там правда долго задерживаться не планирую, не знаю, будет ли время и возможность устроить тебе полноценную экскурсию. Но воочию детище Великой Рамин увидишь.✧ ☙ ✧ ☙ ✧ ☙ ✧
— Что это? — Тин недоуменно разглядывала сверток. — Не разрыв-трава — это точно, — и, не сумев сдержать смешка, кивнул на нераспечатанное письмо. Она очаровательно покраснела, вежливо предложила мне тайры с пирогом и, кажется, испытала облегчение, когда я отказался, сославшись на дела. Однако у самого порога вновь окликнула, уже совершенно иным тоном: — Шон, подожди. — Что? — Я… Мне кажется, с Мири что-то происходит в последнее время. Я пыталась осторожно спросить. Но, наверное, вышло неловко. Она сослалась на усталость — учеба, все такое… — Не волнуйся, я в курсе. Это… Понимаешь, пробуждение магических способностей у дракона иногда связано с эмоциональной нестабильностью. Как любое взросление, — я смотрел ей в глаза и говорил вполне убедительно. Благо, Мраки мои помалкивали, принимая игру. Она вроде бы поверила. Кивнула, удовлетворившись объяснением. Улыбнулась: — Спасибо. К чему относилось это «спасибо», я так и не понял. А через несколько минут стало вообще не до этого. Они ждали меня в комнате Аса, которую он по-прежнему занимал один, – единственая привилегия представителя рода Ансаби, которую Аскани оставил за собой и которая позволяла встречаться, не опасаясь лишних глаз, а с тех пор, как они с Тими освоили чары звукоизоляции, – и лишних ушей. В холодное время школа отапливалась печами, камины скорее создавали уют – живое пламя очага, которое завораживает, и можно глядеть в него часами, не зажигая свечей, не создавая магических светляков. Вот и сейчас они вдвоем, обнявшись, глядели в огонь. В пляшущих отблесках было заметнее, как осунулось личико Тими. Но в следующий момент я увидел его совсем близко, потому что, едва заметив меня, она бросилась, прижалась и замерла. И что-то оборвалось внутри, когда она заговорила, сначала медленно, потом все быстрее, сбивчиво, захлебываясь словами. Маленькая, перепуганная, уставшая храбриться из последних сил. С минуту я просто гладил ее по голове, то и дело целуя теплую макушку, соленые, мокрые щеки, касаясь губами дрожащих губ. А мозг анализировал то, что благодаря погружению в сознание любимой я увидел будто воочию, ее глазами. И был поражен. И озадачен. Местность, которая предстала перед мысленным взором, была мне не знакома, а при столь странном освещении выглядела вовсе ирреально. Хотя детали пейзажа присутствовали, яснее от этого не становилось. Так и сяк рассматривая картины сновидений, я все глубже погружался в сознание Тим, пытаясь рассмотреть со всех доступных ракурсов место, которое задался целью опознать. Мои познания в гелиаграфии всегда были весьма средними, пополняясь с опытом путешествий по Империи и сопредельным землям. Но ничто из виденного ранее не рождало чувства узнавания. Да и не был я, привыкший к порталам, выдающимся путешественником. Даже горы, которые, как я думал, знаю неплохо, раз от раза не переставали удивлять новизной и неизведанностью. «Ты знаешь, где это?» «Нет, воробышек». «А если тебе попытаться не рассматривать, а войти в это сновидение? — это уже Аскани. — Может быть, если удастся взглянуть с высоты полета, ты узнаешь?» Правильная мысль. Я был бы готов попробовать, но такое глубокое погружение, да еще с самодеятельностью в чужом сознании… Боюсь, Тими одной тошнотой не отделается. А мне оно не надо. «Не надо», — эхом отозвался он. После длительного и глубокого контакта хотелось просто лежать на чисто выскобленном полу, вдыхать аромат сосновых досок, не размыкая рук, не открывая глаз. «Как часто тебе снятся эти сны, воробышек?» «С того, первого, раза еще дважды. Второй не так ярко. Наверное, я испугалась и проснулась слишком быстро». «А что кроме крика женщины, как тебе кажется, Тин (хотя это вовсе не обязательно она), тебя испугало?» «Нуууу… Освещение такое странное. И тишина. Неживая какая-то. И вообще… Не знаю, это трудно объяснить. Какой-то жуткий, необъяснимый страх… А потом все как будто отмерло. Но все равно жутко, — она помолчала. Затем вдогонку пришло нарочито оптимистичное: — Ничего, пройдет. Я справлюсь». «Не пройдет. Но ты справишься». Я все же притянул ее и поцеловал, чувствуя, как страх и неуверенность сменяет напряжение иного рода, когда две пары рук запутываются в моих вихрах, скользят по спине и плечам, спускаются ниже. «Закройтесь! Оба!» — услышать такой резкий приказ от Аскани было странно. Но Тими его поняла, как если бы у них давно все было обговорено, и я, подчинившись на автомате, ощутил странную, непривычную пустоту в сознании. Привык к иному за последние месяцы, стал един с ними. И почему послушался, даже понять не могу. Видать, от неожиданности. А потом вовсе стало не до того, потому что пустоту ментально-чувственной изоляции заполнили только мои ощущения, но такие, с которыми сравнились бы лишь те, что я испытывал в объятиях Аса тогда, в Галарэне. — О боги! Что вы… — Тшшшш… — она шепнула в ухо, прихватывая зубками и тут же лаская языком мочку. — Молчи. Молчи, чувствуй и ничего не бойся. Все под контролем. И я чувствовал. Только молчать не получалось. «Полог тишины… Оххх…» — последняя связная мысль утонула в океане таких офигенных ощущений, что мозг отшибло напрочь. Оставалось, забыв себя, стонать, вскрикивать и выгибаться, подставляясь ласкам рук и губ, не знавших ни запретов, ни стыда. Полный разрыв связи уже не пугал. А когда на пике тело конвульсивно дрогнуло, срываясь в оргазм, мир разлетелся вдребезги вместе со всеми страхами, сомнениями и здравым смыслом заодно. Когда я все же разлепил веки, эти бесстыдники смотрели на меня каждый со своей стороны, подпирая ладонями подбородки, и довольно усмехались. Оттого, что связь оставалась перекрыта и ощущений обоих я не чувствовал, как и они моих, стойкая уверенность, что все у них получилось, была более чем очевидна. — К-как вам удалось? — я ошалело переводил взгляд с Тими на Аса, отмечая, как мало в облике этих прекрасных, уверенных в себе женщины и мужчины осталось от перешуганных подростков, с которыми я познакомился когда-то. — Ас нашел в галарэнской библиотеке один любопытный трактат, — ага, она все-таки покраснела. — Там много чего… интересного про драконов. — Мы тренировались закрываться несколько недель, — продолжил Ас. — Это оказалось трудно, когда связан так, как мы. У нас не сразу стало получаться. — А потом получилось. — Да. И мы знали, что тебе оно тоже не составит труда, если понадобится. Вся загвоздка-то в нас, неумехах. Ну да, вся моя загвоздка по жизни только в вас. И, тролль меня забодай, как же это здорово! На эту мысль ни один не отозвался, подтверждая полную изоляцию сознания. И наш зверинец помалкивал, что тоже не могло не радовать, никак не комментируя слова Аскани: — В сущности, мы настолько же драконы, насколько обычные люди. Люди, немаги, всегда изолированы друг от друга. Даже в моменты наивысшей близости они только по внешним реакциям могут догадываться о том, что чувствует любимый, угадывать, что ему нравится, а что нет. Мы так привыкли быть в связке, что не можем себе представить, как это – по-другому. А ведь это так интересно. — Теперь можем, — хихикнула Тими. — И не прочь повторить. И осеклась, шумно втянув воздух, когда я протянул руку стереть жемчужный потек семени с ее шеи. Моего семени, между прочим. Прикрыл глаза, радуясь, что в этот момент ей не подглядеть, какие бесстыжие фантазии и образы, связанные с ними обоими, проносятся в моем мозгу. Ага, не подглядеть, как же! Это смотря куда глядеть. Некая часть моего тела была рада поделиться чувствами со всем миром так откровенно, что легкий смешок Аскани выглядел верхом деликатности. Кажется, кто-то тут был не прочь повторить?.. Потом мы лежали в обнимку, обсуждая предстоящую вылазку в Галарэн. Выбрать время до всех юбилейных торжеств и показать любимым Академию я всяко успею. Образ Бранна, немым укором возникший перед мысленным взором, вздохнув, отправил погулять. Пока. Книжки о нравах драконов в ознакомительном порядке я ему достал, но обсудить со мной прочитанное помор пока не спешил. Хотя порой, мне казалось, поглядывал с любопытством. Неужто прикидывает, не попал ли к маньяку-блудодею? Непохоже. Надо будет, конечно, засветиться и на балу, тем более что Астер решила воспользоваться случаем и перед тем собрать военный совет. Зато потом никто не помешает мне смыться в наш домик. Не забыть бы только договориться со своими, чтобы не вздумали тоже заявиться, а то знаю я Ардена… — О чем задумался? — в голосе Аскани звучала легкая усмешка. — Да так, обдумываю кое-какие технические мелочи. Нет, пожалуй, в галарэнский дом они не закатятся. На юбилейных торжествах по протоколу должны присутствовать все члены императорской семьи. И, прежде чем предаться любовным играм, августейшему гнезду придется отправить деток восвояси. А вернувшись с Ри в Ларран, вряд ли они махнут обратно на юго-запад. Подстраховаться, конечно, стоит: порталы Ти создает немногим хуже меня, а уж в галарэнский дом — так влегкую. — Может, обдумаем вместе? – не унимался мальчишка. — Всенепременно! — одним движением я опрокинул его, оказавшись сверху. И только полувздох-полустон, трепет ресниц, жадные губы, тело — гибкое, податливое, и эти руки сводят с ума… А быть обычным человеком совсем не плохо, когда можно так это чувствовать. Тихий смех Тим вторил моим мыслям, которых она не могла слышать. Видимо, любовь такое вселенское совершенство, которому не помеха ни немота, ни глухота, ни слепота. Она прекрасна и в бесстыдстве. И даже глупость ее сродни высшей мудрости.