— Он тебе не о водке. — А чего он всё "штоф" да "штоф"? — Да нет, он говорит о философских вещах — о душе, о материи... — Ну, тогда другое дело! Я-то думал, он махровый материалист. А о душе можно... (Александр Рогожкин «Операция "С Новым годом!"»)
Этот день все же наступил, и был он на редкость тихим, совсем не вьюжным. Дышал в лицо нечаянной оттепельной сыростью с океана, тяжело наваливался на плечи серой куделью сплошных низких облаков. Я проснулась поздно: солнце, не видимое за тучами, растушевало мрак долгой ночи, а значит, уже десять. Подумать только, Роса все же угомонилась. Вчера сладу с ней не было, пришлось гонять ее чуть не до полуночи по пустынной леваде, надеясь, что кроме эльфийских патрулей нас никто не заметит. И то – едва ли в полночь Преполовения кто-то потащится морозить нос за конюшни. Здешние места даже в дни кратковременных оттепелей мало располагают к ночным прогулкам: пронизывающий ветер с океана готов от души залепить снежным зарядом в лицо, пробраться под зипун, дать по шапке. Не то что звезд не видать за плотной пеленой облаков — человека в двух шагах потеряешь. В ночь Преполовения зажигают свечи, собираются всей родней у Вечного Древа — едят, поют, веселятся, одаривают друг друга и богов. И верят, что весь следующий год будет таким, как эта ночь. Если доверять этой примете, для наших школяров он будет сплошным пиром с танцами, а для нас с Росой — радостной скачкой и ожиданием скорого чуда. Именно как чуда я уже давно ждала встречи с Нейли. Верила и боялась верить, что когда-нибудь этот день наступит. И он настал. И я стою, держа в руках объемный сверток, перехваченный шелковой лентой. Я знаю, что там, а и не знала бы — догадалась, стоило взглянуть на физиономию Шона, передавшего мне это вместе с письмецом от мужа. Но лишь сегодня тянусь распустить бант. Сегодня можно, этот день у меня уже не отнимут. Да, это было платье. Дивное изумрудно-зеленое платье элиэндейлского шелка, способного менять оттенок в зависимости от освещения. Фасон — почти точная копия того, что так впечатлило Нейли во время наших летних забав. Его дополнял легчайший палантин на тон глубже, дань эльфийской моде, по краю затканный причудливым серебристым узором. Он не только придавал весьма открытому туалету аристократичную завершенность, но позволял естественно и непринужденно скрыть запястья со слишком приметным браслетом, который мне, Нейли знал, не хотелось бы пока демонстрировать. Знал и уважал это желание. Как и желание остаться на должности преподавателя до конца учебного года. Не скрою, последнее у меня вызывало сомнения, когда стало понятно, каких усилий по охране оно потребовало. Но именно это окончательно и убедило в правильности выбора: по нынешним тревожным временам дополнительная охрана "Нарвалу" не помешает. Уж слишком яркими были воспоминания об ужасах прошлой зимы. Кроме платья, которое благодаря не то чарам, не то самой ткани выглядело так, словно только что из-под утюга, в свертке оказалась пара туфелек на невысоком изящном каблучке, позволявшем танцевать долго и с удовольствием, чулки и, о чудо, комплект тончайшего эльфийского кружевного белья, знаменитого тем, что занимает на теле меньше места, чем карнавальная маска и при этом служит надежной заменой привычному корсажу. Пара кружевных чашечек на невидимых бретельках — кто бы мог подумать! Что касается нижней части комплекта… хм… Я не знаю другого изобретения творческой мысли, которая, формально скрывая, столько открывала бы жадному взору любовника. Кружевное шелковое плетение комплекта повторялось на эластичной подвязке тончайших чулок, создавая эффект значительно большей убойной силы, чем просто обнаженное тело. А ведь я даже не мужчина. В шкатулке красного дерева оказался бальный комплект — небольшая диадема тончайшей гномьей работы, рисунок которой составляла причудливая серебряная филигрань с вкраплениями малахита и бирюзы. Ее рисунок повторяло колье, и к ним прилагались небольшие серьги. Относительно скромный ювелирный статус камней, впрочем отборных, редких по красоте, и металл, традиционно ценившийся дешевле золота и платины, выглядели по-царски в этом шедевре изящества и гармонии. Ювелир, создавший комплект, совершенно точно был редкого таланта художник. К тому же украшения вполне сочетались с обручальным браслетом. Голубое серебро при определенном освещении почти не отличить от обычного. Я так и сидела, разглядывая убор, когда в животе неаристократично заурчало. Ох ты ж! Есть хочется. Вчерашний праздничный ужин мы с Росинкой выбегали по снежку, а едой на завтрак не запаслись. После праздничной ночи все спят еще, наверное, сном праведников, я же намедни все запасы печева Шону скормила. Идти будить Сианурга совсем уж неудобно. Во-первых, наш физрук и завхоз в одном лице до постели добрался лишь под утро. А во-вторых, с некоторых пор у меня большие сомнения, что застану его одного. Я-то только рада за них, но смущать Сигни не хотелось. К тому же тайра есть, мед найдется в буфете. Тайру пила в полном одиночестве, к полному удовольствию Росы макая в мед одну за другой пару морковин, которые удалось найти, и раздумывая, не будет ли квалифицироваться как воровство, если я наведаюсь в Сианургову коптильню за селедочкой. Недели две назад начался сезон подледной охоты на местную сельдь, жирную и крупную, почти как форель, а вкусную настолько, что во времена оны наши у викингов выкупали пленных по десять тушек копченой селедки за душу. Сельдь этого сорта водилась только у имперских берегов, к островам ее косяки не мигрировали. А уж как Сигни ее солила и коптила, так это вообще не передать… Стоп. Этак я слюнками захлебнусь, а у меня впереди бал, между прочим. И не только. Предвкушение встречи снова облило волной томления, отдалось в сердце, под коленками и где-то посерединке, так лихо пригасив мысли о еде, что морковку я дохрумкивала, не особенно чувствуя вкус, зато ощущая беспокойную возню кобылки. Она тоже предвкушала, только, в отличие от меня, была гораздо откровеннее в фантазиях, оставив мне краснеть за нас обеих. Я все же вышла из дому: до шести, когда Шон явится открыть портал, времени еще много, а на принять ванну и одеться-причесаться часа полтора мне за глаза хватит. Время неумолимо двигалось к полудню, и школа потихоньку начинала пробуждаться. Мой теперь уж совершенно эльфийский слух улавливал возню, шорохи, приглушенные, сонные голоса – ими начинало наполняться огромное здание, в котором большинство еще крепко спали после праздничной ночи. Все да не все. Едва я пересекла плац и двинулась в сторону конюшен, раздумывая, где бы свернуть к озеру, чтобы погулять в любимом месте, меня окликнули. Мири и Ас верхом на своих лошадях скакали в мою сторону. Копыта взрывали мягкий, пушистый снег, успевший припорошить дорогу к конюшням и леваде, и клубы пара делали коней и всадников похожими на летящих в белом пространстве драконов. — С новолетьем! — Аскани легко слетел с седла, попытался было помочь Мири, но она сама без труда проделала этот же маневр почти синхронно с ним и обняла меня: — С новолетьем! — С новолетьем, мои хорошие! — щеки у них холодные под моими губами и горят румянцем. — Что ж это вам не спится? — А тебе? — А я чуть за полночь легла и выспалась. — Мы тоже, — рот у Мири до ушей. — Перед Галарэном, — и она подмигнула. Недели три назад Аскани сам привез мне официальное приглашение, в отличие от большинства подобных, заверенное не факсимиле, а личной подписью Императрицы и скрепленное Большой Императорской печатью, чем дети несказанно гордились. Так что мой нынешний вояж, как и факт моего студенчества для них больше не секрет. Все остальное тоже, имей они желание покопаться в странностях всего виденного в Лариндейле. Но, слава Предвечной, им хватает своих забот и переживаний. Не так-то легко пройти программу двух лет обучения за один, а мои Ансаби всерьез вознамерились закончить школу и поступить в Академию в этом году, еще и Бриту тянут за собой. Ей, небось, мало радости оставаться здесь на год дольше, ведь Зак тоже заканчивает школу. После праздников Бри будет вместе с моими ребятами держать экзамен за весь третий год, а летом им предстоят выпускные. По этой причине всякую свободную минуту корпит над учебниками и усиленно медитирует под руководством Зака, являя чудеса прилежания. Недавно Бри прибегала за эльфийским травником — сделать копию для себя. А уж чего ей стоило преодолеть застенчивость и напроситься на консультацию к придворному магу, знает лишь она. Вот что значит мотивированный человек! Тот факт, что я теперь свободна и едва ли останусь в школе еще на год, для Мири и Аса не секрет: документ о моей реабилитации проходил через канцелярию Совета магов, а сложить два и два, если они уже не сделали этого, этим двоим не составит труда, да и Шон поможет. Хотя со мной ни о чем подобном они не заговаривали. — О чем задумалась? — голос Аса отвлек меня от раздумий уже у самой конюшни, куда лошади, набегавшись всласть без седоков, повернули сами. — Да так… Обо всем и ни о чем, — и тут же поняла, что двух морковок, даже с медом, было маловато после вчерашней скачки. — Слушайте, ребята, у вас найдется что поесть? Они переглянулись и захохотали. — Ну, а я тебе что говорил? — Один – ноль, — признала Мири и тут же объяснила: — Ас вчера из столовки прихватил Сигниных пирогов с рыбой, копченого мяса и еще там чего-то по мелочи на роту. А ему, мол, на кой? Сыты же. А он: «Это сейчас сыты, а завтра к полудню после выездки проголодаемся, и не мы одни. Где будем искать? Школа-то будет спать сном праведника». Как в воду глядел. — Запасливый ты мой! — треплю его по смоляной гриве — шапок он не носит, предпочитая согревающие чары. Он довольно посмеивается, склоняя голову, как конь, чтоб можно было удобнее гладить, и сапфировая капелька покачивается в ухе. А я вдруг понимаю, как же здорово он вырос и возмужал, несмотря на обманчивую эльфийскую хрупкость и мальчишество. В глазах цвета горького шоколада, во всей манере появилось какое-то спокойствие и основательность взрослого, самодостаточного мужчины, не акселерата-переростка. Милые вы мои, совсем взрослые… В общежитие мы вернулись уже в начале второго. Обменялись поздравлениями с Россом и Сианургом, вполголоса обсуждавшими что-то, кивнули парочке третьекурсников, которые вслед за нами решились на променад по заснеженной территории. Прощаясь в пролете между этажами, условились, что тайра и мед с меня, а с них — печево и что там еще наш хозяйственный Ас припас и не забыл поместить в стазисный кокон по Шоновой методе. Ребята отправились за съестным, обещали Бри с Заком прихватить, а я понеслась готовить большой стол. Такого стола ни у кого не было, мне его Сианург делал по заказу, и только за ним можно было усадить дюжину человек влегкую, а потесниться, так и два десятка, благо лавки позволяли. Надо только книги и гербарии убрать да скатерть расстелить. В коридоре я нос к носу столкнулась с леди Леймириэль. Учительница эльфийского, похоже, искала лорда директора и очень смутилась, когда я ее окликнула традиционным поздравлением, но ответила, сделав странное движение, будто прикрыла дверь в покои Росса. — Не зовите его, лорда директора нет дома. Он сейчас внизу, в холле, с лордом Сианургом. А дверь он никогда не запирает. Леймириэль кивнула: — Спасибо. Это… это не срочно, — и направилась к своей двери, когда мне пришло в голову, что ведь она новенькая. Небось точно не запаслась провизией. А столовую после вчерашнего откроют только к ужину. Может быть, она затем и шла к директору, чтобы узнать, где можно перекусить? — Леди Леймириэль, вы не голодны? У нас нет большого штата обслуги, и надо дать кухарке и помощникам отдохнуть, так что мы обычно в таких случаях запасаемся провизией, чтобы пировать по комнатам. Сейчас вот собираемся у меня. Ребята подойдут. Может, присоединитесь? О том, что сама вчера сглупила и ничем не запаслась, предпочла не вспоминать. Зато всплыл в памяти наш первый с ней перекус, когда мы живо обсуждали песенный фольклор. Она, похоже, тоже вспомнила, почему-то смутилась, и я рискнула дожать: — Ну же, соглашайтесь! Праздник ведь. Последний аргумент был убойный: в день Середины зимы не принято сидеть дома. Ходят друг к другу в гости, поют песни, устраивают гуляния. У нас, конечно, с этим не очень, но уж за столом-то посидеть пару часов никто не помешает — богов своей радостью потешить. — Спасибо, — она улыбнулась. — Я сейчас приду, я только прихвачу — у меня на такой случай есть бутылка эльфийского муската и варенье из лепестков роз.✧ ☙ ✧ ☙ ✧ ☙ ✧
Застолье получилось богам не в обиду. Учительница эльфийского быстро включилась в дело, и стол мы накрыли в четыре руки, спасибо бытовой магии, на раз-два. За Древо сошла туя в кадке — ее со всем почтением, не размениваясь на левитацию, Зак с Аскани притащили из холла. Чудом уцелевшая во время прошлогоднего пожара, она теперь прочно прописалась там, как всеми забытая провинциальная актриса, и тут вдруг такой бенефис. Пришлось правда нам с Леймириэль над ней потрудиться, дабы вернуть первозданную свежесть. Пожалуй, оставлю ее себе, а то в холле ей живется несладко. Сборный стол тоже оказался не пустым во многом благодаря практичности еще и Зака. Вот что значит староста. По пути к компании пристали голодный Лив, кажется, еще вытянувшийся с сентября, и его подружка Мона — тихая первокурсница, глядевшая на Рыжика с немым обожанием. Была еще Гайда, подруга Бри, которую Бри же и притащила чуть не силком. Невысокая, на мой взгляд, очень миловидная, но рано оформившаяся девушка отчаянно стеснялась своих форм, не то чтобы излишне пышных, но весьма откровенных. Видя, как мальчишки отдают предпочтение тростинкам, волей-неволей почувствуешь себя майским жуком среди стрекоз. Хотя яви она себя в кругу парней из народа, отбоя б не было от соискателей. Была она породой в мать-северянку — ядреная, кругленькая, как мытая репка. Не раз я замечала, как Сианург искренне любуется плавностью, силой и точностью ее движений, которым полнота форм была не помеха. Только что ей радости тешить глаз старого ветерана, когда ровесники снисходительно посмеиваются, проходясь взглядами по упругой груди, которой тесно под форменным платьем, да по нахально-округлым бедрам? Школьные занозы и вовсе не стеснялись коровищей назвать. С черной зависти, подозреваю. Потому и на танцы она не ходила, а если и приходила, то жалась в углу, будто тень могла скрыть все неуместное бабье, что было в ней, и никакими диетами не уничтожишь — такова уж ее природа. Зато училась Гайда много и с удовольствием, за учебой забывая все свои комплексы. Частенько забегала ко мне за книгами и консультацией. Хорошая будет травница. И маг способный. А мужики найдутся и помимо дураков-школяров, была бы голова на плечах. Хардарина ар Гиндершбахша, милого сердцу всех, кто успел усомниться, что язык без костей, ломая его на семиэтажных гномьих словоформах, я узнала по походочке. У гномов она характерная. И Хард, парень ответственный, закончил дежурный обход, едва поравнявшись с нашей комнатой. После чего был решительно пленен, категорически поздравлен, прочно усажен за стол и самым беспринципным образом причащен бокалом эльфийского муската «на счастье». Он честно отнекивался, объяснял, что вроде как при исполнении, после чего смирился и даже в качестве фанта за опоздание к столу спел под гитару одну залихватскую гномью походную песню из прадедова репертуара — ту, что поприличнее: прадед пользовал ее в качестве колыбельной. Правда перевести на имперский, как ни просили недоросли, отказался наотрез даже после второго бокала, мотивировав загадочной «спецификой военного фольклора» своих соплеменников. Проще говоря, если я правильно поняла несколько ядреных пассажей, деткам оно не показано, коли те не гномы. Детки долго и не настаивали. Только Гайда, слушавшая сосредоточенно сдвинув бровки, совсем по-ученически подняла руку, но тут же смутилась, сунула руку под стол, еще больше смутилась и почти шепотом спросила, уверенно выговаривая родовое имя гнома: — Скажите, лорд Гиндершбахш, а что означает «бррых хэрр дехт рахт»? Мы с Леймириэль переглянулись и быстро сделали лицо. Вот же… умеют некоторые вычленять главное! И ведь выдала почти без акцента. Хотя при таком настойчивом рефрене выучить с голоса пара пустяков при наличии музыкального слуха. — Эээммм… — короткая борода наподобие той, которую носят поморские мореходы, плохо скрывала румянец смущения. Но гном глаз не опустил, быстро нашелся и изрек со спокойной серьезностью: — Специфическое идиоматическое выражение, фразеологизм, бытующий в речи определенной социальной группы. — А-а-а, — понимающе протянула девушка. — А что означает этот фразеологизм? Вот ведь дотошная! Теперь уже весь cтол включился в обсуждение филологических, чтоб не сказать физиологических, аспектов подгорного военного фольклора. Ас, чтоб не заржать, втянул щеки, кажется закусив их. Мири срочно побежала подрезать окорока и за буфетом мужественно давила приступы хохота. Ну да, в отличие от своих однокашников, они-то изучали углубленный курс гномьей словесности, и учителя там были о-го-го. Остальные на голубом глазу ждали пояснений. И получили. Гном, внезапно хитро глянув на собеседницу, тут же принял самый ученый вид и дело повел так: — Видите ли, Гайда, особенности гномьей идиоматики столь многообразны и контекстно обусловлены, что смысл выражения, даже переносный, не всегда возможно… э-э… сформурировать. Весьма часто это всего лишь выражение эмоционального подъема, куража. Боевого духа, понимаете? И этим подобные идиомы сродни служебным частям речи — междометиям, скажем. Ну, вот как вы переведете «эх-ма!»? — Понимаю, — задумчиво кивнула северная красавица. — Просто меня сбило с мысли одно слово. Оно, если я правильно помню по сводным травникам, — Гайда глянула на меня, как бы беря в свидетели, — означает «хрен», в эльфийской номенклатуре «фаллосиль», огородное растение с широким спектром кулинарных и лечебных свойств, часто… Даже не знаю, чем бы все это закончилось, если бы прелестную травницу не прервал стук в дверь. — Входите! Мы вас ждем! — раздалось из-за буфета. Старательно подавляемый смех прорывался в Мирином голосе слегка истеричной веселостью. Дверь отворилась — на пороге стоял Росс Йарби. Он еще не успел оглядеть всю компанию, когда школяры радостно загалдели, перегруппировываясь и давая место директору. Пользуясь этим, Хардарин сделал финт ушами, как говорят не то эльфы, не то про эльфов: освободил место напротив учительницы эльфийского и переместился на свободное рядом с Гайдой. Непохоже, чтобы он намеревался продолжать научную дискуссию, но, какую бы тему для разговора они ни выбрали, оба выглядели совершенно довольными друг другом, практически выпав из общей беседы. Лорд директор между тем пребывал в легком замешательстве. Сделав несколько шагов от порога, поздравил всех с праздником, но присоединиться не спешил. — Пожалуйста, присаживайтесь, лорд Йарби, — до меня дошло, наконец, что я, вообще-то, здесь хозяйка и от меня ждут гостеприимного слова. Росс оглянулся на Мири – рот до ушей, которая выросла у него за спиной с подносом окорока, отрезав путь к отступлению, коротко кивнул мне, потом Леймириэли, почему-то тоже смутившейся. Да уж, наши с директором напряженные отношения сделали его визиты сюда редкими, принужденными и вынужденными. Вон даже гостям неловко. Однако Хардарин был не в курсе наших дел. Извинившись перед собеседницей, он взял на себя обязанности виночерпия, как единственный, кроме Росса, взрослый мужчина за столом. Впрочем, от «штрафного» фанта директора освободили по общему безмолвному соглашению. А то и впрямь сбежит. Я еще соображала, кто же будет уничтожать все эти съестные припасы, поскольку все уже были сыты, когда под самую тайру у порога привычно замерцала мембрана портала. Я в ужасе глянула на часы. Да нет, еще только половина четвертого. Какая нелегкая принесла герцога Дейла так рано, стало понятно, едва вслед за ним из портала под восторженные вопли учеников шагнул... Танши Ал'Шурраг. Его тут же сгребли, принялись тормошить, о чем-то расспрашивать. От неожиданности он только и сумел махнуть нам, мол, счастливого новолетия — и был усажен среди школяров, как и Шон, который после всех приветствий преспокойно уселся между Мири и Асом, отдавшись их гостеприимству с той комической обреченностью, которая не могла никого обмануть: его светлость ловил чистый, незамутненный кайф. Так, Тин, разливай тайру и не завидуй. Скоро и на твоей улице будет праздник. Да, собственно, он уже в разгаре. Окорок приговорили два дракона. После чего светловолосый деликатно, но настойчиво высвободился из капкана беспощадного детского радушия и направился к нашему концу стола, чтобы наконец заключить в объятия смущенную эльфийку. — Леди Леймириэль, это вы! — Танши, не чинясь, расцеловал ее, и я поклясться могу, что услышала завистливый вздох юных адепток с того конца стола. — Это я, — засмеялась учительница. — Ну, дай же, дай я на тебя погляжу! Она и впрямь разглядывала бывшего ученика с той почти материнской гордостью, с какой старые учителя глядят на выросших учеников. Хотя со стороны это выглядело довольно странно, учитывая обманчиво юный облик обоих. — Хорош! — вынесла вердикт и вновь засмеялась. — Как вы здесь очутились, миледи? — Так Шоновыми же стараниями. Он разве не рассказал? — Да от него дождешься! Мастер сюрпризов. — Меня, как и тебя, Шон доставил, радея о народном просвещении. Должность у него такая. — О даааа! Он у нас радетель известный, — Танши покосился на довольную физиономию друга, который тоже подошел к нам и уже деловито наполнял бокалы не эльфийским мускатом, — тот кончился аккуратно в два глотка попав в желудки обоих драконов, а чем-то, что прихватил с собой. — Ну, за встречу! За счастливое новолетие! Детвора радостно отсалютовала бокалами с морсом, и мы пригубили терпкое, ароматное вино далекой Кейсарии. Они еще смеялись, шутили, вспоминая общих знакомцев, и Леймириэль сказала, что ей приходилось слышать о тех, кто дезертировал из армии. Но чтоб дезертиовать в армию — это сугубо драконий путь. Впрочем, она рада, что хоть Дишандру, в отличие от Танши, это не удалось. До тайры дело все же дошло. Но вскоре Шон засобирался, дал знак, что у нас все в силе, и они с Танши исчезли в зеркале портала так же неожиданно, как и появились. А следом и Мири с Асом засобирались. Откланялся лорд Йарби. Гайда, смущаясь, предложила помощь в уборке, но я заверила ее, что тут работы на три минуты (кстати, правда). И она радостная упорхнула в сопровождении гнома. Харду до конца дежурства оставалось часа три, которые они, похоже, проведут в познавательной беседе о сакральном в гномьей поэтике. Иначе как объяснить, что лорд Гиндершбахш что-то заговорщицки шепчет на ушко северной прелестнице? Интересно, что там у гномов предусмотрено за разглашение тайн военной риторики? Не удивлюсь, если браслеты пожизненно. Вот родичи Гайды-то обрадуются… Уж не знаю, в эльфийском мускате ли дело или варенье из розовых лепестков имеет такие странные свойства, но, когда спустя два часа непривычно франтоватый Шон явился за мной, у меня было такое чувство, что сегодня я могу свернуть горы. А главное – хочу. Дракон, узрев меня, споткнулся, окинул с ног до головы слегка обескураженным взглядом, выразительно присвистнул и — галантно подал руку.