Ум всегда в дураках у сердца. (Франсуа де Ларошфуко)
Луч солнца, пробившись сквозь трепещущую от ветерка листву, лизнул в нос – я чихнула и улыбнулась, не открывая глаз. Легкий запах летнего луга так и остался со мной, напоминая о чудесном видении и дивном белом единороге. Приснится же такое! На душе было томяще-сладко, щеки пылали, и сердце замирало, пропуская через себя волну желания. Да что же это... Попробовала поукоряться с позиции здравого смысла. Так, с чего начать? Ага! Дожила ты, Тирнари, — с жеребцами в чистом поле милуешься. Конечно, любовные сновидения хоть изредка посещают всех, кроме разве малых детей, и тут мы над собой не властны (так, во всяком случае, пишут в умных трактатах по медицине), но чтобы с жеребцом, пусть даже с единорогом… Душа не так чтоб совсем уж трезво сфокусировалась на этой, без сомнения, здравой мысли, потом махнула рукой и вновь погрузилась в сладкие грезы. Да ведь ничего «этакого» и не было, не сдавался разум. Ну, обняла, ну погладила, ну ткнулся мордой мне в шею пару раз. Прибой вон тоже в последние дни в «Нарвале» нет-нет и ткнется мордой в щеку – на ласку напрашивался. Почему же у меня такое чувство, будто наша встреча на лугу была свиданием влюбленных? Душа не спорила, не отвечала. Она что-то своё знала. Вспоминала эти теплые конские губы, и взрыв восторга, и желание, охватившее меня, когда сквозь батист сорочки я чувствовала жар огромного тела. А когда моя грудь коснулась его шеи, единорог вздрогнул, издав совсем не конский звук, и подался вперед, словно желал прижаться еще теснее. И я обвила руками шею дивного зверя, с горечью понимая в тот момент, что это только сон. Он вот-вот растает, как растаял когда-то Сон моей юности. Я заплакала, уткнувшись в щеку дивного создания, прижалась еще крепче… И вдруг услышала голос. Его голос! Он шептал что-то бессвязно-нежное. Затылок и шею обожгло горячее прерывистое дыхание, и мне вдруг показалось, меня сжимает в объятиях… Мужчина? Да, это был Он… В последнее мгновение, уже чувствуя, как неумолимая сила уносит меня прочь, я до боли, до крика хотела остаться с Ним там, и мне дела не было, единорог там или еще кто. Ни до Него, ни после на свете не было и не будет другого Мужчины для меня. Это Его я ждала всю жизнь. Я хотела Его так страстно, что даже теперь не могла думать об этом, не заливаясь краской, словно кто-то и впрямь мог подслушать мои мысли. Он сумел пробиться в мой сон, превратив его в Сон одним своим шепотом, дыханием, стуком сердца, которое словно билось во мне. Не белого единорога – я обнимала Его. Предвечная, да что же это за наваждение-то! Я взрослая, умная, серьезная, ответственная, здравомыслящая… Так, разум, какая я там еще у тебя? Безумная-я-я-я! Приплыли…✧ ☙ ✧ ☙ ✧ ☙ ✧
Ну все, подъём! Прощай, ночь, прости - ничто так не вразумляет после ночных безумств, как мир в свете дня. Я уже привела в порядок спальню и себя, когда на пороге гостиной возник Шон с громадным блюдом еще горячего запеченного мяса. По краям оно было обложено пучками зелени и небольшими багетами белого эльфийского хлеба. Телесной могуты Сианурга в долговязом маге, конечно, не было, но стойкое ощущение дежа-вю присутствовало. — Прости, порталом и без стука, — хохотнул дракон. – Нечем стукнуть: руки заняты, – и добавил тоном заправского дворецкого: — Миледи, завтрак подан! О как! А ведь и правда, я больше суток не ела ничего основательней эльфийских галет с тайрой. Но после вчерашнего купания мысли об усталости и голоде даже не посещали. Мясо оказалось отменным, зелень – свежей и душистой, а хлеб — невероятно вкусным. Наверное, поэтому мы ели молча, изредка прихлебывая горячую тайру. Шон, ловя на себе мои благодарные взгляды, между делом сообщил, что лошадей из «Нарвала» забрал, и теперь о них есть кому позаботиться. Парень время от времени потирал веснушчатый нос и по-кошачьи блаженно жмурился, поглощая содержимое аршинного блюда. И где только такое раздобыл? Или у них тут особая едальня для драконов с соответствующей посудой? Наконец, я с удивлением поняла, что кроме костей на исполинском блюде ничего не осталось, а мой сотрапезник готов сыто мурлыкнуть. Вот и куда оно в него влезло, скажите на милость? Вообще, закон сохранения массы на драконьем племени работал с какими-то совсем уж непонятными вывертами. Шон, верный обещанию, в мои мысли не лез и ответить на вопросы, понятно, не спешил. Вместо этого одним щелчком пальцев отправил блюдо неведомо куда и довольно потянулся: — Как самочувствие? — Спасибо, хорошо. Я купалась в озере. — О-о! И как ощущения? — Замечательно! – честно признала я. – Как заново родилась. – И добавила уже совсем серьезно: — Кажется, мне не понадобятся два дня, чтобы восстановиться. Думаю, я уже сегодня могу провести глубокую диагностику. — Уверена? — Лучше сделать это как можно раньше, - вместо ответа пожала плечами я. – Если что, сложишь мои бренные косточки где-нибудь в уголке, а я, как оклемаюсь, до озера всяко доберусь. Волнуюсь я за них что-то. Наверное, скрыть некоторую тревогу за шуткой мне не удалось и в последней фразе она прозвучала явственней, чем хотелось бы, потому что Шон весь как-то подобрался, и над переносицей опять засвербило. Я разорвала зрительный контакт, отошла ополоснуть чашки. Прости, дружок-пирожок, мне бы для начала самой разобраться в своих мыслях и переживаниях.