Песнь Жаворонка

Любовь, любовь, когда ты овладеваешь нами, можно сказать: прости, благоразумие! (Жан де Лафонтен)

Вечером я бродил сам не свой по пустой палате, где днем приходила в себя моя девочка, и мне чудилось, я слышу Ее голос. Она пела тот самый романс. Дети отправились в Ларран, а я проверил сигнальные заклятия на случай, если самочувствие раненых вдруг резко ухудшится, и лег, не раздеваясь, готовый вскочить в любой момент. Поначалу сон не шел. Я ворочался, пытаясь уловить такой родной запах земляничного утра, но он причудливо смешался с запахом летнего дождя и химикатов – «спасибо» вездесущему Шону, коротавшему остаток прошлой ночи на этой самой подушке. Серебряный Ветер тихо заржал в ответ на путаные мысли безумного эльфа. Он всегда знал, что мне надо, и всегда рецепт единорога был один и тот же. Я уходил в Сон, чувствуя, как теплый вечерний ветерок теребит гриву, игривой волной окатывает бока. Теперь я воспринимал мир его глазами, его ушами, и чуткие ноздри вздрагивали, вдыхая аромат ночного луга. Мне всегда нравилась его безумная скачка — мощная грудь на полном скаку рассекает луговое высокотравье, а душа полнится сумасшедшим восторгом, и, неудержимый, он рвется в небо счастливым ржанием. Сполохи пробегают по рогу, когда бьющая через край жажда жизни ищет выхода слиться с окружающим миром, напоить его своей радостью, причаститься этого вечного бытия и замереть в благоговении перед величием Жизни. В какой момент я позвал Ее? Не знаю. Пожалуй, это случилось само собой, когда сдерживать восторг уже не было сил, и моя душа обратилась к самому заветному в себе самой… Девушка в полупрозрачной батистовой сорочке восхищенно оглядывала закатное небо, и первые звезды, и спящий луг. А я не мог оторвать глаз от Нее. И тут Серебряный Ветер, должно быть, всхрапнул от избытка чувств — Тирнариэль оглянулась. Не испугалась, но зажмурилась, забавно помотав головой. Нет, любимая, я не растаю в вечернем тумане. Ну же, не бойся… Шаг вперед… Вот так… Здравствуй, любовь моя! Она и впрямь не боялась – наоборот, в глазах вспыхнуло восхищение. Да, милая, Серебряный – он такой. — Доброй ночи. А… вы… мне снитесь, да? Девочка моя, ну что тебе сказать… Она подалась вперед, доверчиво коснулась ушей, основания рога меж ними. Потом ладошка скользнула по лбу, щеке, нежно погладила шею. О-о-о-о, что же ты творишь, Тирнариэль, шалунья! Я замер, из последних сил пытаясь сохранить видимость спокойствия, пока тонкие пальчики задумчиво перебирали гриву. А когда сил сдерживаться не осталось, Ветер подался вперед, блаженно ткнулся губами повыше ключиц. Задыхаясь от восторга, пробежал вверх по шее, тронул щеку и висок, ощутив, как пульсирует жилка. Девушка запрокинула голову, прикрыв глаза, и чуть слышно застонала. Кажется, из последних сил обуздываю порыв обернуться эльфом, сжать Ее в объятиях, сорвать наконец эту троллеву сорочку, увлечь в луговые травы и ласкать и… Стоп! Что Она увидела в глазах единорога, что вдруг застыдилась, словно и впрямь стояла перед влюбленным в Нее мужчиной? И почему я больше не в силах не касаться Ее? Да… да… Обними меня… Твоя близость сводит с ума… Не надо, не плачь… Я люблю тебя!.. Да что же ты делаешь со мной... Ну же, девочка, прижмись ко мне крепче… Да, так… Так… И ничего не бойся, жаворонок мой, моя желанная... Боги, что я творю, безумец!.. Я успел выбить Ее из Сна буквально за мгновение до того, как обнаружил себя сидящим на пятой точке, упираясь ладонями в упрямые стебли ромашек и васильков, примятых седалищем не в меру разгоряченного эльфа. Ага, штаны мокры, жмут самым непотребным образом, и Серебряный недовольно ржет где-то внутри. Приплыли… — Прости, дружище, но иначе мы б с тобой натворили дел. «Жениться тебе пора», — буркнул в ответ единорог и вздохнул о чем-то своем… Поднявшись с кушетки, я оглядел себя. Ну-ну, «с кем ты, парень, в поле кувыркался», называется. Сказал бы иначе, но, к счастью, нет у меня ни седины, ни бороды, и рёбра не притон для троллей. Да, идея познакомить Тирнариэль с Серебряным Ветром оказалась довольно опасной. В теле единорога контролировать свои инстинкты и желания было слишком трудно, практически невозможно. «Эх ты, жеребец!» В ответ виновато всхрапнули. Я вздохнул, приводя в порядок одежду. Мысленно потянулся к раненым. Все нормально, надо лишь поменять положение тел. Тиану связался со мной, когда птичий щебет уже наполнил предрассветный сумрак. Мне показалось, он чем-то неприятно озадачен, но расспрашивать я не стал. Обдумает, решит – сам скажет. Договорились, что он прибудет один, предоставив Ардену и Астер разбираться с текущими делами. В Ларране ждали посольство Тер-Шэрранта во главе с Шангарром, представителей гномьих общин Восточных гор, ну, и меня с Конклавом. Происшествия минувшего года, последним звеном в цепи которых стало покушение на юного дракона во время дружественного визита в Арнегастхольм, равно как и уничтожение этого поселения подданными Шангарра по просьбе Императрицы и в назидание викингам, сверх всякой меры накалили ситуацию. Рабы Хашурга предпринимали одну за другой попытки переломить исход векового противостояния в свою пользу, и делали это умело, слаженно, со всех сторон. Прекрасно подготовленные диверсионные группы внедрялись и продолжают внедряться в общины людей и гномов. События минувшей весны в Ларране говорят о том, что даже столичный Храм беззащитен перед этой скверной. Мы же до сих пор лишь «бьем по хвостам», как любит говаривать Властитель Небес. А ведь еще лет тридцать-сорок назад было ясно: даже имперская глубинка далеко не так уж недосягаема для слуг Пожирающего. Уже тогда черные проповедники мутили воду в северных землях. В крупных же городах Империи, где незнакомцу так легко затеряться в толпе, где никто не обращает внимания на странности окружающих, поставить черные алтари оказалось делом и вовсе нехитрым. Увы, данные эльфийской разведки, которая работала в землях Империи по прямому тайному приказу Астер вот уже несколько лет, были еще менее утешительны, чем сведения, предоставляемые драконьими патрулями. Чем дольше я думал над сводками, приходившими с Севера, тем больше склонялся к мысли, что самое время вспомнить боевую юность – эльфийские дозоры времен Императрицы Рамин. Едва ли за полтысячелетия на карте тамошних мест что-то кардинально изменилось – для этого северяне слишком бедны. Строить новые поселения, прокладывать дороги чересчур затратно, да и не в их характере. Оно и к лучшему. Старые свитки с картами ждут в Библиотечной башне — только сдуть пыль веков. Воины тех первых дозоров, организованных на Севере еще моим отцом и Лиунириннелем, вновь готовы топтать заросшие тропы, и подмога им подросла достойная. Добро, рабы Пожирающего, вы хотели войны, кровавой бани на алтарях вашего повелителя? Вы получите войну – за алтари и очаги союзных государств, за право жить свободными и быть собой. И вы еще проклянете тот час, когда затеяли эту бойню. Во всяком случае, те немногие из вас, кто пока не лишен разума и свободен в своей злой воле. Закатная луна уже окрасилась розовым светом грядущей зари, когда я сошел со ступеней в мягкую траву и направился к дому – не к тому, где в моей постели сладко спала единственная и долгожданная. Я шел к Старому дому, ныне дому Ардена. Серебряный сообщил, что Шон умудрился-таки перетащить на конюшню лошадок наших пациентов. Ну что ж, к завтраку ему запекут молодого оленя. Пускай набирается сил. Мне тоже нужно поспать хотя бы часа два перед встречей с магами Конклава. До визита в Ларран надо многое обсудить.