Любовь слепа и, не доверяя самой себе, торопливо хватается за всякую опору. (Александр Пушкин «Арап Петра Великого») Первая любовь всегда является делом чувствительности. Вторая — делом чувственности. (Александр Пушкин. Из письма кн. В.Ф. Вяземской, 1830 г.)
Речь директора я, по сути, и не слышала, пытаясь ухватить за хвост хоть один обрывок мыслишки, которые метались в голове загнанными зайцами, и не забывая держать щиты. Подавшись чуть назад, радовалась, что за рослыми третьекурсниками меня, тоже немаленькую для своих лет, не особенно видно из центра каре, где стоял… лорд директор. По-настоящему сердце ухнуло, когда прозвучало слово «перекличка», но и тут пронесло. Тот, кого я знала как Эшли, обратился к первому курсу, неторопливо выкликая фамилии и внимательно вглядываясь в лица взволнованных новобранцев. На втором перекличку вела Саррэна, на третьем и четвертом – Терршат. Девушка-староста освободилась первой и подошла к парню, наблюдая за тем, как отзываются четверокурсники. Для обоих это был их родной курс, и перекличка приобрела вид потешного представления. Парни, выходя, отвешивали комично-церемонные поклоны, хохмя на все лады, да и девушки не отставали, выдавая от бравого, с щелканьем каблуков: «Здесь, командир!» – до томного, из глубокого реверанса: «Я вся твоя, о мой герой…». Впрочем, перекличка шла быстро, и к моменту, когда директор закончил знакомство с первокурсниками, Терршат и Саррэна были готовы отдать ему списки с пометами о прибытии. В столовой я мельком видела Шэйрри – та махнула мне рукой в ответ на приветственный взмах и смешалась с винно-красной толпой второкурсников, что рассаживались по скамьям вдоль длинного стола. Кусок в горло не лез, я попросту впихивала в себя пшенно-тыквенную кашу ложку за ложкой, не чувствуя любимого вкуса. Потряхивать перестало, и коктейль из различных чувств потихоньку осел, расслоившись на фракции – непонимание, страх перед неминуемой встречей, обида на мужчину, который мало того, что свалился мне на голову в самом буквальном смысле, еще и решил зачем-то позабавиться (нашел дурочку для мистификаций!); извечный вопрос, что же теперь будет, и острая досада на себя, потому что, тролль подери, он мне… больше чем нравился. Как ни странно, теперь вся моя влюбленность в Аскани казалась несусветной глупостью, смешной и жалкой фантазией. Любовь на безлюдье. Остатки воспоминаний о ней разлетелись в пыль там, на мокрой от дождя крыше, когда мужчина-дракон сжимал меня в объятиях и сердце бешено колотилось где-то в горле, вторя ритму его сердца, что билось под моим ухом. А еще – пьянящий запах грозового неба, моря, костра и металла. И полуоторванная пуговица, которая в конце концов так и сгинула во мраке ночи. И прекрасное тело воина под моими пальцами… Неужели это было всего две ночи назад? Нет, мне даже думать об этом нельзя, и помнить – тоже. – Бри, ты о чем замечталась? На математику опоздаем, – Эл уже откровенно тормошил меня. – А? Д-да… Да, конечно. Вынырнув из задумчивости, я встретила взгляд братца и еще парочки нынешних своих одноклассников – смуглого, но неожиданно светлоглазого парня с растрепанными темными кудрями и необыкновенно живой физиономией и еще одного недоросля, в серо-голубых глазах которого прыгали смешинки. Весь облик второго – торчащие коротко стриженные вихры цвета соломы, небрежно распахнутый ворот сорочки и чуть изогнутые губы, которые, казалось, с трудом удерживают рвущийся наружу смех, – создавал впечатление веселой бесшабашности. Похоже, здесь есть свои Том и Гек, вот только имен я, пребывая на перекличке в полном раздрае, так и не запомнила. Ничего, будет время – познакомимся. Но парни откладывать благородное дело знакомства не желали, и я узнала, что темноволосого зовут Ксандрр тер Пушшенкарр (друг, впрочем, звал его просто Сашкой), а того, что так напоминал мне Гека Проныру, – Фейррит Ал’Аррант. – Бриджерр тер Лоаракарр, – представилась я. – Лучше просто Бри. – Идет, – тряхнул кудрявой головой темноволосый. – Можешь звать меня Сашкой. А вот его… – Фейр, – при этом светловолосый зыркнул на друга предупреждающе, из чего я сделала вывод, что есть и менее презентабельный вариант имени – так сказать, для внутреннего пользования. Элу на математику идти было не обязательно, ему ведь зачли ее на «отлично» за весь период обучения. Но девать себя братцу было некуда, да и переговорить с лордом Даррешем по поводу дополнительных занятий удобнее всего после урока. Фейра на полпути перехватила девушка, тоже наша однокурсница, которую светловолосый представил как Лоррэну Ал'Луарран. Пепельноволосая и сероглазая, с довольно тонкими и мелкими чертами лица, она с интересом скользнула по нам взглядом, и я почувствовала, как напряглись мои ментальные щиты. Пожалуй, стоит в будущем поостеречься с выражением слишком горячих дружеских чувств по отношению к Фейру, если не хочу получить недоброжелателя в лице этой девушки. Фейр совершенно точно ее добыча. Я думала, Эл сядет со мной, но брат решил, видимо, не занимать постоянного места и направился за одиноко стоявшую в самом дальнем углу класса полупарту. Бросив сумку на единственный стул рядом с ней, он вернулся ко мне. А точнее, к нам с Сашкой, который уже уселся по правую руку от меня. Но поболтать нам так и не удалось, потому что прозвенел звонок, и спустя несколько секунд в класс стремительной походкой вошел математик - довольно высокий, худощавый и жилистый, невероятно напоминающий нашего Шона, разве только волосы не торчат в разные стороны. – Приветствую вас на третьем курсе! – лорд Дарреш весело блеснул глазами из-под густых темных бровей. – Садитесь. Легкий взмах руки – мел легко заскользил по доске, выписывая длиннющее математическое выражение из тех, какие Шон давал нам для разминки лет с одиннадцати ежедневно по три-пять за раз, «чтоб мозги не ржавели». Тяжело вздохнув, мой сосед принялся переписывать пример в тетрадь, да и я занялась тем же. Однако лорд Дарреш, бросив взгляд на нашу парту, постановил: – А вы, Ксандрр, пожалуйте к доске. Подавив еще один тоскливый вздох, мой сосед извлек пятерню из кудрявой шевелюры, которую старательно ерошил, как будто пытаясь заставить работать отвыкшие за лето от вычислений мозги, и поплелся к доске. На некоторое время в классе воцарилась тишина, нарушаемая только постукиванием мела о доску, скрипом перьев и шелестом бумаги. Впрочем, все оказалось гораздо проще, чем мнилось вначале, и после всех упрощений и сокращений в конце получилась гордая единица. Я подняла голову и огляделась. Эл, как и следовало ожидать, давно закончил. Еще один парень поднял голову одновременно со мной, а чуть позже – и девушка на первой парте в третьем ряду. Остальные еще писали. Но самое интересное разворачивалось у доски. Сашка с перемазанным мелом носом удрученно пялился на пять рядов математических символов так, словно готов был их проглотить, не жуя. Наконец, рывком перевернул доску и продолжил сражение с цифирью. Он решительно черкал, сокращая ряды противника, и даже затылок его выражал упрямство и волю к победе. К этому моменту уже весь класс закончил писать и в три десятка пар глаз следил за беспримерной битвой. Числитель Сашке не давался, зато в знаменателе после всех его хитрых вычислений нарисовался… ноль. Сашка удовлетворенно хрюкнул и ничтоже сумняшеся поделил непокорный числитель на покоренный знаменатель – гордо нарисовал в конце ноль, тем самым начхав на все законы математики единым росчерком мела. – Всё! – победно возгласил он. – И сколько же у вас получилось? – похоже, учитель еще надеялся, что зрение ему врет и победный Сашкин ноль только мерещится. – Ноль, – разбил его надежды новатор от математики. – Да-а, Ксандрр, – раздумчиво протянул лорд Дарреш, – у вас в моем классе вечный ноль… Что ж, садитесь и пишите вирши. Это у вас лучше получается.✧ ☙ ✧ ☙ ✧ ☙ ✧
На урок эльфийского мы с братом, разумеется, не пошли. Но его забрал с собой лорд Дарреш, у которого было «окно» в расписании. А я осталась одна. Пристроилась на подоконнике недалеко от кабинета драконьей словесности – она была следующим уроком – и погрузилась в невеселые мысли. Завтра после обеда у второго курса первое занятие по боевой магии. А значит, нам с лордом Дишандром придется встретиться лицом к лицу, и тот факт, что для него это будет, скорее всего, неожиданная встреча, а для меня ожидаемая, вряд ли дает мне хоть какие-нибудь преимущества. Надо честно признать, Брианн: с упорством идиотки ты вновь позволила себе увлечься не тем парнем. С какого перепугу ты, дорогуша, вдруг решила, что всерьез ему симпатична? Потому что он попросил разрешения иногда видеться с тобой в Мириндиэле? Да и что такого он сказал? «Ты удивительная девушка, Бри, и я хотел бы иногда видеть тебя в Лариндейле. Как думаешь, тебе не будет очень скучно со мной?» И что с того? Может, ему хотелось поближе изучить феномен эльфийской целительной магии, а тут такой случай. И про «скучно – не скучно» правильно поинтересовался: понимал, насколько взрослее глупенькой недолетки, которой его угораздило свалиться на голову. Должно быть, воспринял тебя как сущего ребенка, а детям непонятны и скучны взрослые дяденьки с их взрослыми проблемами. Да и не будь всего этого, какие могут быть отношения у адептки с директором? Правильно, исключительно деловые. Со временем, возможно, отдаленно напоминающие дружеские, да и то с натяжкой, с поправкой на чуть насмешливую взрослую снисходительность старшего к младшей. И вообще, кто тебе, Бри, сказал, что сердце этого дракона не занято той единственной, которая давно считает его своей добычей? Всё, дальше думать не хотелось, и я тряхнула головой, словно пытаясь вытрясти из нее дурные мысли. – Ты чего? – раздался за спиной голос Ксандрра, а спустя мгновение Сашка легко взлетел на подоконник с ногами и, устроившись в позе зарифского кочевника, подмигнул: – Ты чего такая кислая? – Да так… А ты почему не на эльфийском? – Уже сдал контрольную, и леди Лиабелль выставила меня за дверь, чтоб не подсказывал. Она всегда так делает. – Ясно. – А вы с братом где пропадали? – Нам на вступительных испытаниях зачли несколько предметов, в том числе эльфийский и гномий, за весь период обучения. Так получилось. Парень уважительно присвистнул: – Однако... В присутствии Сашки предаваться горестным думам и любовной рефлексии категорически не выходило. Похоже, этот паренек и сам не знал, что такое уныние, и вокруг себя источал флюиды непрошибаемого оптимизма. На математике ребята смеялись не потому, что потешались над ним, – скорее восхищались бесшабашности, с которой этот мальчишка переделывал под себя мир с его математически точными законами, правилами и аксиомами. И даже в насмешливых словах лорда Дарреша сквозило уважение к таланту Сашки, одаренному иначе, чем он сам, но, несомненно, в немалой степени. Инаковость ученика нисколько не смущала математика и, кажется, даже вызывала неподдельный интерес. Драконы ведь страсть какие любопытные создания, независимо от возраста. Сама того не замечая, я вдруг поняла, что болтаю с ним о том о сем, и наш дружный хохот разносится под каменными сводами второго этажа. По этому хохоту нас и нашел Эл, уже перед самым звонком с урока. Урок драконьей словесности расставил все по местам. Здесь Сашка, не то что плававший – откровенно тонувший в математике, был поистине бог. Величественный язык древнего эпоса оказался совершенно его стихией. Ему даже не надо было глядеть в книгу, многое он просто знал наизусть, как если бы это была часть его натуры. Невысокий, узкоплечий и худенький, как эльфенок, он совершенно преображался. Лицо, в обычной жизни скорее некрасивое, лишенное правильности черт, становилось одухотворенным и прекрасным, и это была самая невероятная магия, какую мне приходилось видеть. Класс, замерев, внимал чуть ломкому голосу Сашки-пересмешника, как древние внимали словам мудрецов и оракулов… Уроки закончились, а я все пребывала под впечатлением. И, наблюдая, с какой легкостью и остроумием он сыплет поэтическими экспромтами, сдабривая ими очередную забавную историю, со всей отчетливостью поняла: кто бы из нас что ни бы свершил в своей жизни, мы навсегда останемся всего лишь современниками этого гения – Ксандрра тер Пушшенкарра. И да, ему можно всё, и даже делить на ноль. Какая, в сущности, ерунда вся эта математика!✧ ☙ ✧ ☙ ✧ ☙ ✧
До нашей с Шэйрри комнаты я добралась только к трем пополудни, успела умыться и переодеться в домашние бриджи и тунику, когда усталая подруга показалась на пороге со стопкой книг. – Вот, пришлось добирать в библиотеке, – она кивнула на двухтомник «Кратких очерков по истории Империи», знаменитые «Исторические портреты» Феодерика тер Каминца и том с текстом Хартии. – Не понимаю, как это можно выучить! – Постепенно, – пожала плечами я. – Это не так сложно, если учить системно. – Параграф за параграфом? – Нет, лучше брать целиком срез эпохи. Скажем, время правления Рамин. Что в это время происходило в Империи, в Тер-Шэрранте, в Мириндиэле, на Северных островах, в Землях орков, в Подгорном царстве? Противостояние сил, войны и военные союзы, внутриполитические преобразования и тому подобное. Ну, и биографии политических деятелей на фоне эпохи будут понятнее. Шэйрри с сомнением пожала плечами и взялась за математику. Я, впрочем, тоже. Спустя часа полтора, закрыв тетрадь с драконьими рунами, обнаружила подругу тоскливо взирающей на карту Империи. Она явно не знала, с чего начать. – Давай помогу? Спустя еще минут двадцать мы поняли, что пора со всеми нашими учебниками, пособиями и картами перемещаться на пол, что и проделали, потому как на столе уже не помещались. Наверное, вид двух девиц, азартно листающих учебники и ползающих среди них, что-то жарко обсуждая, привел бы любого в ступор, но мы были одни, и потенциальные зрители, кем бы они ни были, такое незабываемое зрелище прозевали. Потом, сложив сумки на завтрашний день, сходили на общую кухонку за горячей тайрой, а, поскольку до ужина оставалось еще больше часа, запасливая Шэйрри достала откуда-то необыкновенно вкусное рассыпчатое печенье. Впрочем, благостное настроение она же мне и подпортила, заметив между прочим: – Завтра после обеда у нас первое занятие по боевой магии… Э-э, ты чего? – Да так… Волнуюсь немного. – Ну, я, вообще-то, тоже. Но это же не смертельно. И потом, у лорда Дишандра явно что-то с рукой. Вряд ли он сможет гонять нас в полную силу. – Затем, понизив голос, выдала: – Говорят, он вернулся из Гномьих гор. Там сейчас отряды наших патрулей приведены в полную боевую готовность. Я слышала, как папа говорил это маме перед самым моим отъездом. Как думаешь, будет война? – Не знаю. Похоже на то. Мы помолчали. Я думала о том, что, узнай Шэйрри о чем мои папы говорят с мамой, когда думают, что мы с братом и сестрой их не слышим, у нее и сомнений бы не возникло в грядущей войне. Но вслух задала как можно более нейтральным тоном совсем другой вопрос: – Шэйрри, а ты не знаешь, почему все зовут лорда директора просто по имени и никогда – по фамилии? Некоторое время подруга смотрела на меня во все глаза, а потом... покатилась со смеху. – Ты чего? – я даже растерялась. – Что я смешного сказала-то? Директоров школ принято звать по фамилии. – Прости, – Шэйрри прыснула в последний раз. – Прости, Бри, просто ты так хорошо знаешь историю и государственность, что мне невероятно забавно сознавать, что тебе неизвестны какие-то совершенно элементарные для любого тер-шэррантца вещи. Дишандр – это не совсем имя. Точнее лорд директор пользуется им как именем, но на самом деле Дишшандрр – одна из древнейших фамилий Тер-Шэрранта. Лорд Ал'Дишшандрр тер Аргваррин – вот как звучит полное родовое имя нашего директора. – То есть кто-то из его предков по женской линии… – Ага, была последней в роду. Бабушка, леди Шемирра тер Аргваррин, была единственной наследницей своего погибшего отца. Согласно Хартии в этом случае девушка наряду с фамилией мужа сохраняет фамилию и титул отца и передает их своим наследникам наравне с мужем. – Да, знаю, – еще бы, сама из такой семьи. – Ну вот, выйдя замуж за подданного Тер-Шэрранта, лорда Фаэррона Ал'Дишшандрра, леди Шемирра принесла мужу в приданое и фамилию покойного отца, его феод и право на двойное подданство – Империи и Тер-Шэрранта для них и их потомков. Их сын Эштверр женился на Ферриде Ал'Эйррин, легендарной прекрасной воительнице, ныне леди Ал'Дишшандрр тер Аргваррин, а их сын – наш директор. Вот и всё. – Вот и всё, – эхом отозвалась я. – А ты не знаешь, каково его собственное имя? – Не-а. А зачем тебе? – Да так… – мне вдруг пришло в голову, что Эшли (буду его звать так) мог мне и не соврать, когда представлялся. Не то что я... – Странно как-то использовать фамилию как имя. – Ну, мало ли, – Шэйрри неопределенно пожала плечами. В этот момент раздался стук в дверь – мы переглянулись. – Войдите. Дверь распахнулась, и на пороге нарисовался мой братец собственной персоной. Он уже набрал воздуха что-то сказать, но так и замер с открытым ртом, во все глаза глядя на Шэйрри. – Зд-драсьти, – наконец, выдавил Эл, глядя на заметно порозовевшую девицу. – А-а-а… – Мы с вами встречались… В библиотеке. – Ну да. Я… это… – Вы приняли меня за сестру. Она мне все объяснила. Повисла пауза, и, переводя взгляд с брата на подругу, я поняла, что пора спасать дело, тем более, что братец, всегда такой решительный, с чего-то вздумал предпринять тактическое отступление, а я даже не узнала, зачем он пришел. – Эл, хочешь тайры с печеньем? – почти бросаюсь ему наперерез. – У Шэйрри есть, очень вкусное. – Э-э… – Ну и замечательно! Садись, сейчас принесу тайру. Вернувшись минуты через три, я застала брата и подругу, все так же в полном ступоре и гробовом молчании взиравших друг на друга. Нет, все-таки странные они. Ну да, она оказалась не моей фантомной личиной, а реальной девушкой. Что ж теперь, впадать в ступор?