Губительный дурман

      Наконец закончился этот тур, чему я невероятно рад. Усталость накопилась во мне в таком количестве, что еще чуть-чуть, и она свалится на меня, как тяжелый ботинок, размазывающий по подошве ни в чем не повинную гусеницу. Последний концерт из тура, это как финальный выброс адреналина. Я отработал его на голом желании быстрее отделаться. Несмотря на то, что зал принял нас с большим энтузиазмом, желание как можно скорее оказаться дома, только нарастало. У меня уже нет чувства печали, по окончанию турне. Вы скажете- Ну как же? Это же финальный аккорд, последний штрих, нечто меланхоличное. У меня таких чувств нет. Они были в самом старте моей творческой карьеры, а сейчас они атрофировались, отмерли, как не нужный элемент моей эволюции. Нет, нет и еще раз нет. Все мы люди, и я не удивлю вас, сказав, что я не робот. К концу тура я настолько эмоционально истощаюсь, что для того что бы восстановится мне нужны эмоции. Обычно я получаю их через секс.       Сегодня я выебал его на сухую, по-быстрому. Он шипел и корчился от боли, но мне было плевать. Сегодня я думал только о своем удовлетворении и наслаждении, и я его получил, сполна. Я вошел в него резко, без подготовки. Он кричал, и не от удовольствия. Я грубо прикусывал кожу на его шее и вжимал его в кафельную стену кабинки туалета, как беспомощное существо. Он примыкал ко мне, а я делал с ним все, что хотел. Восхитительное чувство доминирования. После того, как я кончил, я ударил его по ягодицам, на которых остался красный след моей крупной ладони, и оставил его, так и не удовлетворенного, в кабинке, а сам пошел к раковине, что бы умыться. Я слышал, как он сквозь губы стонал, надрачивая себе. Просто услада моим ушам. Спустя несколько дней, я лежал в своем номере отеля, и думал, как давно наши отношения стали такими, как давно они зашли так далеко. Самое интересное, что Милишевичу это нравится, да и чего таить, мне они нравятся еще больше.       Я помню его еще несколько нахальным мальчишкой, который пришел на прослушивание к нам, когда ушел Бисклер. Это я позвал его к нам на кастинг. Помню, как увидел его играющем в баре, в который я пришел хорошенько нажраться. Он привлек меня. Молодой, энергичный, талантливый. Конечно мы его взяли. Джаред по факту ничего не решал, оставив право выбора мне. А я решил все сразу. Я помню эту бездонные глаза, с задорным блеском. Именно когда он пришел к нам, все и началось. Сначала невинные переглядки, потом, по мере «вливания в коллектив» -дежурные прикосновения. Помню, как впервые увидел его в одном белье. Молодость и красота, в чистом виде. Он хоть и не отличался спортивным телосложением, но все- равно был красив. Он и сейчас красив, что греха таить. Помню, как он сначала смущался нас.       Разница в 10 лет, тогда казалась существенной. У нас были разные взгляды на жизнь, мы часто спорили, и даже, кто бы мог подумать, ругались. Сейчас, глядя на это, с высоты пройденных годов, я понимаю, каким дураком я был тогда. Вспыльчивый, агрессивный, взбалмошный. А Томо старался находить ко мне подходы, был сдержанным, но всегда имел свою точку зрения. Мне это нравилось в нем. Его покладистость и умение сглаживать углы, находить компромиссы, но в то же время стойкость и напористость. Помню мы однажды поспорили, по пустяковому вопросу, связанному с музыкальной теорией. Я, как упрямый, тупоголовый баран, отстаивал свое мнение и был уверен в его правоте, несмотря на мою слабую грамотность в теории музыки. А Томо с упорством, аргументируя и применяя свои доводы на практике, доказывал мне точку зрения, противостоящую моей. Тогда мы поругались в такой хлам, что был поставлен вопрос о том, что кто-то обязан покинуть группу. Я помню, как я увидел этот сердитый, озлобленный блеск в его темных глазах, меня аж передернуло, а по коже пробежали мурашки. Мы не общались порядка нескольких месяцев, и Джареду с трудом удалось нас помирить. Мэтт старался не ввязываться в наши перебранки, брат напротив, помогал выруливать из сложных ситуаций. Помню, как Джаред заставил нас пожать друг другу руки, в знак примирения. До этого мы обходились без телесных прикосновений, а тут я взял его руку в свою, и несмотря на все еще кипевшую злобу, не хотел отпускать его мягкую, холодную ладонь. Все-таки, этот парниша меня цеплял. Я не мог разгадать его. Он всегда старался быть обходительным, но в случае чего мог так нахамить, что мало не покажется. Помню, как мы спорили до боли в горле. Я уже хриплый и осипший, а Томо лишь покраснел и говорит таким же будничным тоном, причем так изящно оскорбляет, что все что я бы не говорил, выглядит глупо и нелепо. Это меня бесило еще больше. Внутренняя непоколебимость. Наверное я все же чему-то научился у этого парня, сейчас я более сдержанный. А тогда в моей крови бурлил адреналин молодости, а следовательно неадекватности. А Джаред, как хороший психолог, копался в наших с Томо проблемах, и постепенно, я и Томо, стали друг для друга членами семьи. Так я обрел еще одного брата. Еще одного младшего. Судьба смеялась надо мной, решив, что заботы и искренней любви об одном человеке мне явно не хватает.       Я долго думал с чего все началось, когда я начал замечать в этом молодом, порой язвительном, мужчине, сексуальный объект. Я перебирал в голове разные варианты, напрягал свои извилины, и пришел к выводу, что скорее всего, меня начало клинить по этому хорватскому объекту, с того самого концерта, в далеком 2005. Черт возьми, 10 лет назад! В моей голове иногда мелькали мысли различного формата. Не юлите, у всех порой проскальзывают мысли, которые нам стыдно думать, а не то что бы озвучивать. Но тут в моей голове что-то щелкнуло. Как невидимый переключатель, запускающий таймер. Отсчет начался и пути назад уже нет. Мы играли The Fantasy. Эмоции били просто через край. Я с упоением вспоминаю времена олдскула. Мы были другими. Я не могу сказать- лучше или хуже, чем сейчас, но мы были совсем другими. В песнях было больше агрессии и непонимания этого мира. В музыку мы выплескивали все, что накопилось в наших душах, за сложный период взросления. Именно в перерывах между ударами, я заметил это незамысловатое движение со стороны Томислава. Зажатый в губы медиатор. Щелчок в голове. Я старался не смотреть больше на него, опускал голову к барабанам, сосредотачивался на ритмах, вслушивался, как орет брат. Но стоило мне только поднять глаза, как я встречался с его губами и этим ебучим медиатором. Обратный отчет был запущен и мина скоро разорвется, влеча за собой водоворот, неподдающихся разуму, событий.       Я уже доподлинно не вспомню, как я выдержал весь концерт, но зато четко помню, как мне пришлось снять шлюху в этот вечер. Эта сучка визжала и орала подо мной, оставляя красные полосы на моей спине и плечах. Это был поистине восхитительный секс. А уже на следующий день после выступления у нас была намечена очередная репетиция. Я наивно полагал, что вытрахав эту девку, я забуду о медиаторе. Хер ли! На репетиции я не сводил глаз с губ Томо, а когда ловил его взгляд на себе, то нахально глядел прямо в глаза. И вот уже в середине репетиции, мне пришлось бесстыдно себе надрачивать прямо в туалете паршивой студии, которую мы снимали. Если бы я этого не сделал, то мой стояк стал бы предметов колких шуточек. Благо никто ничего не заметил....или просто промолчал.       На этот же день я вбил себе, в свою бошку, что я больше не буду с таким вожделением смотреть на хорвата. И я держался. Порядка полугода я не обращал ни малейшего внимания на его персону и его пиздецки сексуальные жесты. И меня отпустило. А он бесился, я видел. Он не знал истиной причины и постоянно искал способ увидеться со мной тет-а-тет. Я просто чудом избегал этих встреч, придумывая постоянные дела. Как в тот вечер, когда мы с Мэттом пошли в паб, чтобы расслабится. А Милишевич увязался с нами. Уже потом, когда мы хорошенько подвыпили, Мэтт, жадно схватив какую-то девицу за зад, ушел, оставив меня и Томо сидящими за угловым столиком этого бара. Томислав к тому времени был уже в хорошем подпитии. Он быстро пересел на мой диван, и я тут же ощутил его длинные пальцы на своем бедре. Почему-то я его не одернул, наверное из-за того, что и сам «принял на грудь», а может потому что те эмоции, которые я, казалось, в себе похоронил, снова выползали наружу. Потом Томо начал городить пьяный бред, а я тупо его не слушал, и кивал головой невпопад. А следом, этот нахал, полез целоваться ко мне. Вы только подумайте! Я грубо оттолкнул его, а затем ударив кулаком в лицо, вылетел из этого чертова бара. Косо взглянув на Томо через плечо, я заметил тонкую кровавую дорожку в уголке его губ.       После этого непонятного события мы почти не общались, а если и говорили, то лишь обсуждая формальные вопросы, отключая все эмоции на ноль. Я не помню, доподлинно, через сколько времени мы забыли об этом инциденте. Я помню тот момент, когда он пришел ко мне извиняться за свое поведение. Надо же! Естественно я больше не сердился. После этого глупого случая мы стали друзьями. Нелепо, но это так. Мы много шутили, вместе играли в видео игры и ходили развлекаться. Да и вообще в тот период мы стали очень дружны. Из разряда коллеги перешли в разряд лучшие друзья. Теперь телесные прикосновения стали чем-то обыденным, непринужденным и привычным.       А потом был мой день рождения. Мы отмечали его сначала в одном из местных клубов, а затем, плавно, вечеринка перекочевала в наш с братом дом. Было много алкоголя и хорошей музыки. И алкоголя оказало значительно больше. Мы нажрались в такой дым, что я удивлен, что я до сих пор помню тот вечер. Я сидел на диване и докуривал сигарету, а Джаред невероятно страстно целовался с одной барышней. Рядом с ними сидел Мэтт, поглощая спиртное, и при этом живо обсуждавший что-то с несколькими гостями. Позади, за спинкой дивана, стоял Томо, положив одну руку на изголовье, а второй держа в руках тлеющую сигарету. Я откинул голову назад и выпуская клубы дыма, из под низа, глянул на Томо, который в этот момент затягивался. Вытянутые в трубочку губы и тонкая сигарета, меж них. Ебать меня гитарой! И снова меня перклинило на эти губы и этот чертовски соблазнительный жест. Тут я почувствовал толчок в плечо. Когда я отвернулся от Томо, и повернул голову к брату, то услышал известное всем направление, куда мне и Томо следовало бы пойти, вместе со своими сигаретами, в случае чего эти самые сигареты окажутся в не менее известном месте. Я фыркнул, но все же лениво поднял свой зад с дивана, схватил Томо за предплечье, и вышел на балкон. Опершись на перила, сгорбив спину, я достал сигарету. Пошарив по карманам обнаружил, что забыл зажигалку. Грязно выругался и уже был готов вернуться в комнату, как мне заботливо был предложен огонек, моим другом. Я зажал сигарету губами и поднес ее к огню, трепыхающемуся на ветру, сигарета затлела, я сделал вдох и выдохнул густой белый клуб дыма, зажав сигарету меж пальцев. А потом Томо зажег свою сигарету и глубоко затянулся. Снова этот жест и я взорвался. Накинулся на него, и потянув за плечи, прижал к стене. Сквозь пелену алкоголя, я заметил живой блеск в его глазах. Томо от неожиданности выронил сигарету, которая задев мою куртку, прожгла кожзаменитель. Я сжал зубы и стрельнул жадным взглядом в Томо, а потом положил свою ладонь на его член. Я сжал область его паха своей сильной ладонью, а потом слал лишь слегка поглаживать кончиками пальцев, возбуждая его плоть. То грубые, то нежные и невесомые прикосновения, которые нравились Томиславу, судя по его сбивчивому дыханию. Я еще больше прижался к Томо, так что бы моя грудь касалась его, а лопатки Милишевича были вжаты в стену, как вдруг на балкон ввалился Мэтт. Хлопок дверью, которым сопровождался его приход, отрезвил меня. И я отскочил от Томо, как ошпаренный, боясь последствий наших обжиманий. Но Мэтт, кажется, нас не заметил. Он сначала вдохнул полной грудью, затем повис на перилах балкона, а потом блеванул на пол, этого злосчастного балкона. Фу, блять! Дальше вечер проходил спокойно. Если не считать, что гости разъебали мой телевизор. До сих пор не знаю, что они с ним делали.        На следующий день, когда вместе с диким похмельем, пришло осознание того, что я чуть не потрахался со своим другом, мне стало жутко неловко. Томо тоже смущался и старался на долго не задерживать на мне взгляд, так же как и я подвергаясь чувству неловкости. А потом в наших отношениях начался странный период. Обыденные жесты приобрели скрытый смысл. Смысл, подкрепленный сексуальным контекстом. Когда он начинал что-то шептать мне на ухо, то меня прошибали мурашки от его горячего дыхания. Начались поглаживания тех же ушей, плеч, рук. Мы оба мужики и оба гетеросексуалы. Нам должно быть похуй на эти прикосновения. А, нет. Меня с каждым днем все больше и больше распирало изнутри. Колыхало, взрывало все мое естество, и я знал, что рано или поздно я не выдержу. Не по пьяни, на трезвую. Осознавая все последствия и получая все эмоции, как по оголенным проводам, напрямую, избегая затуманенности разума.       Прошел целый год странных отношений, наполненных недосказанностью, двусмысленными переглядками и моментами, близкими к чему-то новому. Временами казалось, что наши взаимоотношения перерастут в что-то большее, но мы оба держали себя в руках, прятали свои желания под маской дружбы, наивно убеждая себя, что это всего лишь дружба.       До того момента, пока Мэтт не объявил о своем уходе. Снова удар. Мы уже такое проходили. Отыграв последний концерт вместе с ним, Джа посвятил ему финальную песню «R-evolve». «A revolution has begun today for me inside».Когда Джаред спел эти строчки, в самом начале, я поднял глаза на Томо. С какой энергетикой он играл. Бурлящий котел эмоций. Уставший, разгоряченный, но счастливый. «The evolution is coming! A revolution has begun!».Пора уже наконец решить, какие все же эмоции у нас друг у другу. Хватит ходить вокруг да около. Это уже порядком заебало.       Прощальный концерт плавно перешел в прощальную пьянку. Сука, как же я был зол на Уокера! Кидануть нас! Я был крайне зол. Поэтому выпив несколько стопок виски, я собравшись уходить из этого бара, вышел покурить. Задняя дверь, упирающаяся в тупик. Зеленый мусорный бак и лестница, ведущая на крышу, конечно не умиротворяющее зрелищ, но когда никотин побежал по жилам, наполняя каждую клеточку моего тела вредным наслаждением, мне стало спокойнее. Мысли снова занял мужчина, хорватского происхождения. Тут я услышал скрип двери, за спиной. Обернувшись заметил его. Легок на помине! Он тоже вышел покурить. Какое совпадение! Мы оба стояли и молчали, как два придурка. А докурив Томо перевел взгляд на лестницу и махнул в сторону этой конструкции головой. И мы полезли на крышу. Типичная бетонная крыша, выстеленная рубероидом, сев на которую можно спрятаться от всего мира, за высокими бортами. Что я и сделал. Опершись на край и широко разведя колени, я сел, закинув руки за голову и прижимаясь затылком к холодному бетону. Я помню необыкновенной красоты небо. Обычно в крупных городах звезд нет. Их попросту не видно. А та ночь выдалась звездной. Полная луна откидывала свой свет на лицо Милишевича, который сел рядом. Мы долго общались. Говорили обо всем, о чем только можно. И когда дело дошло до откровений, то я высказал свои мысли. Скорее всего нужно было быть менее прямолинейным, но я коротко отчеканил, что я хочу его. Без лишних предысторий или мямленья. Помню, как бровь Томислава поднялась в изгибе, а рот остался раскрытым. Он ничего не сказал, а потом закинул руку на мое плечо и подвинулся вплотную. Я расценил это, как согласие, и вцепившись в его затылок руками и развернув к себе, принялся неистово целовать. Горячо и страстно. Но Томо не отвечал на мои поцелуи. Я не знаю, что происходило в этот момент в его голове, но походу он охуевал. Но вскоре я ощутил его язык, осторожно проникающий и аккуратно изучающий мой рот. В поцелуе, Томислав сел на колени, межу моих разведенных ног, и стал пробираться прохладными руками под мою майку. Сжимая мышцы моей спины в своих ладонях, он приносил приятное ощущение жара. Я запустил свои руки под пояс его джинсов, обхватывая ягодицы. Оторвавшись от поцелуев, мы принялись раздеваться. Томо помог снять мне майку, а я расстегнул его джинсы. Все остальные предметы одежды мы сняли самостоятельно. И оказавшись в одном белье остановились, взглянули друг другу в глаза. Томо хитрюще посмотрел на меня, а я улыбнулся. А потом эта хорватская гиена заржала. Я тоже подхватил его и мы, два полуголых идиота, стали ржать на всю округу. С чего мы смеялись? Да с ситуации. Каждый из нас хотел продолжения, хотел зайти дальше, но боялся. Боялся и не знал что делать. Страх, растерянность, желание и смех, на грани истерики. Забавный микс.       После этого безудержно ржарча, пелена страсти спала, и на ее место пришла госпожа неловкость. Я прижал горячее тело к себе, и уперся лбом в его лоб. Томо положил руку на мои плечи, и все так же стоял на коленях. Бездонные черные глаза посмотрели на меня, а потом он увел взгляд и покраснел. Неловкость. Я аккуратно спустил свои руку к его бедрам и спустил трусы. Томо был возбужден, мне это понравилось. Этот опыт, как первый секс. Неловкие движения и растерянность. Что делать дальше? Я решил ему подрочить, ибо других идей в голове попросту не было. Блять, какие странные ощущения испытываешь, когда трогаешь не свой член. Это настолько непривычно, что попервой я и не понял, нравится мне это или нет. Сейчас, я с уверенностью могу сказать, что мне безумно нравится трогать Томо, а в тот, первый раз, я испытывал такие разные, порой противоречивые, чувства. Но стоило мне только положить свою ладонь на его эрегированный орган, как я был схвачен за запястья и лишен возможности двигать рукой. Тут же мою голову посетила мысль, что Томо либо придумал, что-то интересное, либо решил прекратить все это безобразие. И я был прав. И это был первый вариант. Он убрал мои руки, а сам, немного наклонившись, поцеловал меня сначала в ключицу, потом провел языком к ложбинке, где они сходятся, и продолжил свой влажный путь вдоль моего тела. Когда он дошел до трусов, которые были готовы пойти по швам от нахлынувшего возбуждения, он игриво отодвинул резинку, и провел пальцами по жестким волосам, поглаживая и задевая холодными кончиками мягкую, горячую кожу, а потом резко сдернул мешающее белье. Приподняв меня, он подложил под мой оголенный зад футболку. Какая заботливая блядь! Усадив меня удобнее, он продолжил влажные поцелуи, начиная от пупка, и заканчивая головкой моего члена. Я закусил губу, когда он начал посасывать головку и касаться языком чувствительной дырочки уретры. Потом он начал плавно вбирать меня в свой горячий рот, по сути не зная, как нужно это делать правильно. Правильно. Это нелепое слово, которое не очень то подходит под ситуацию. О какой правильности можно говорить, когда важно лишь то, что бы твоему партнеру было приятно?! Он мог основываться лишь на собственных ощущениях от минетов, которые делали ему его бабы. Я приоткрыл глаза и посмотрел на Томо и его рабочий ротик. Не думал, что когда-нибудь мужчина будет мне отсасывать, а я при этом буду испытывать невероятное удовлетворение от самого процесса. С одной стороны мне было как-то неловко. Совесть твердила, что это не правильно, а с другой-я ведь этого хотел. Так почему бы не выкинуть все мысли из головы и тупо представиться ощущениям? Кайфовым ощущениям. Меня хватило не надолго. Это было так необычно. Все же Томо что-то почерпнул из своего опыта с девушками, ой почерпнул. И я был уверен, что у него до меня не было мужчин. Понятное дело, что мы обычно молчим о наших похождениях, скрываем все самые развратные и похотливые стороны нашей души. Но я почему-то был уверен, что у Томо не было мужчин до меня. И тут я кончил. Мучительно и сладостно, трясясь мелкой дрожью, и до боли вцепившись в плечи Томо. Ебучий случай, как великолепно! Томислав, почуяв мою разрядку, поскорее выпустил меня, но часть спермы оказалась у него во рту, а часть испачкала его лицо. Но его это не взволновало, он схватил мою майку и вытер свою физиономию, и готов было уже одеваться, как я одернул его. Немного отойдя от оргазма, я продолжил начатое. А точнее положил свою ладонь на его стоящий член, и начал совершать размеренные движения, постепенно увеличивая темп до бешенного. Тут Томо застонал так громко, что я перепугался, что нас могут спалить. Но мои опасения были напрасны, так как под нами, в баре, играла бешенная музыка, заглушающая все звуки на несколько кварталов в округе. Еще немного поработав рукой и вызывая стоны хорвата, я довел его до разрядки. После наших любовных игрищ, мы как можно скорее оделись, и как ни в чем не бывало, сели рядом, закурили. Хотя это нам казалось, что «ни в чем не бывало». По нашему внешнему виду можно было сказать, что бывало, и еще как. Докурив очередную сигарету, мы спустились вниз и вызвали такси. Томо поехал домой, а я проводил взглядом машину, и побрел в противоположную сторону. Что же будет дальше? Этот вопрос не давал мне покоя всю дорогу. Так мы первый раз открылись друг для друга, показав истинные желания, сняв маски, скрывающие наши настоящие лица.       После этого вечера, который никак не вписывался в нормы приличия, мы вели себя достаточно обыденно. Как будто ничего и не было. Снова друзья, снова те же жесты. Но теперь они не вызывали во мне буйственного желания обладать этим мужчиной. Странно, но после того события меня отпустило. Как ребенка, который получил долгожданную конфету и пока ее не съест, не захочет добавки. И я тоже не хотел добавки, но «конфета» закончилась быстрее чем я ожидал.       Спустя пару месяцев, Томо остался ужинать у меня. Черт меня дернул позвать его в этот вечер! У меня уже порядка нескольких недель не было женщины и секса хотелось до безумия. И именно в этот вечер демоны в моей душе начали твердить, что секс будет. Не совсем обычный, но ты ведь хотел разнообразия?       Томо сидел на диване и читал журнал, оставленный братом у меня на столе. Какой-то каталог инструментов, или что-то типа того. Я подошел со спинки дивана и через плечо хорвата, стал всматриваться в яркие картинки. Томо никак не отреагировал и тогда я положил сой подбородок на его плечо, а руку водрузил на второе плечо. Томо опять никак не проявил себя, а значит ему как минимум не было неприятно. Я медленно провел своей рукой по его плечу и огладил тыльной стороной ладони его скулы и шею, жилка на которой дернулась, когда он сглотнул. Скорее всего это был нервный жест. Томо всей своей непоколебимостью никак не хотел показывать свои истинные желания. И тогда я повернул голову в его уху, и обжигая горячим дыханием, прошипел- А давай повторим?, и он согласился. Довольно живо кивнул головой и развернул лицо ко мне. Я поцеловал его в уголок губ и попытался протиснутся в его рот своим языком. Но под таким углом было крайне неудобно целоваться, поэтому я поманив Томо за собой, заставил его встать на диван на колени, упереться руками в спинку, а лицом развернуться ко мне. Когда он встал в эту позу, я уже более смело набросился на него с поцелуями. Запустив свои ладони в его черные, как смоль, волосы, я грубо сжимал его затылок и шею. Он прикусил мне нижнюю губу, от чего я ощутил железный привкус у себя во рту. Я потянул Томо на себя еще больше и тут он упал. Упал не Томо, упал это ебучий диван! С грохотом и бранью хорвата, а так же с моим возгласами. Я упал следом за диваном, и этот, сука, диван, чуть не раздавил меня. Ебать, блять, мы победители! Я выругался, как последняя тварь, как отмотавший срок рецидивист, но это падение пошло мне на пользу. Томо оказался прямиком около меня и я, недолго думая, потянул его на себя, тем самым усадив сверху. Томислав ну оооочень хитро улыбнулся, показывая всем своим видом, что ему нравится быть наверху. Хер ли! Я вопросительно закинул бровь и сощурил глаза, на что он только уверенно махнул головой. Нет, родной, это я буду тебя иметь. И тут всю нашу идиллию нарушил звонок в дверь. Кого могло принести в такой поздний час? Конечно, мать вашу, моего любимого братца, которому стало видите ли скучно одному проводить этот вечер.        Томо подскочил, как ошпаренный, а я на скоро поправил свои растрепанные волосы, и пошел открывать дверь. Брат, решив, что мне так же, как и ему, скучно, принес набор для игры в покер. И мы играли в карты. На что? Джа на интерес. А мы с Томо на один вопрос. Так и не решенный вопрос. Кто же будет сверху? Наивный Томо. Первый раунд- сет, второй-фулл-хаус, третий-роял-флеш. Сосите! Я разнес их в пух и прах. Джареду надоело играть и ушел восвояси. А я снова остался с Томо наедине. Он сказал, что я везучий сукин сын, и согласился быть снизу, но при одном условии- он выбирает позицию. А я на радостях согласился. И тут я понял, каким наивным оказался. Томо, он ведь еще тот хитрец. А еще подлец и нахал. Он выбрал позу наездника. Да что б он провалился! Похуй на договоры. Я набросился на него и повалил на пол.       Мы катались по деревянному полу, как сумасшедшие. Стискивая друг друга в объятиях и постепенно раздеваясь. Чистое безумие и похоть. Жажда, наконец, обладать друг другом. Я жестко схватил Томо за подбородок и потянул его лицо к себе. Томо рыкнул в ответ, показав зубы, на что я сжал его челюсть еже больше, и прошипел, что я хочу его, и стянул с него всю оставшуюся одежду, оставив лишь в одних носках. Но Милишевичу, наглости не занимать, поэтому он еще более грубо, чем я, схватил меня за затылок, и больно сжав волосы, потянул на себя, а потом усадил на свой живот, пробираясь руками под мои трусы. Твою мать! Затем он в жарком поцелуе сел на пол, а сам уложил меня ему на колени, и полез к моему заду. Скажу честно, я сопротивлялся! Но, когда ощутил руки Томислава на своих ягодицах, то не так уж и сильно стал супротивится. В запале страсти, мой разум затуманился и мне хотелось большего, и большего. И в конце концов, я полностью отдался на волю ощущений. Естественно напряжение было велико и я испытывал адскую боль, несмотря на то, что перед растягиванием, хорват картинно смочил свой палец слюной. Причем так пошло, что это возбуждало до такой степени, что мне пришлось, лежа у него на коленях, тереться своим членом о белую кожу его ног. Томо пресекал мои попытки хоть чуточку удовлетвориться, резкими, колкими, хлопками по моим ягодицам. Следы от ударов горели, но это даже придавало яркости ощущениям. За первым пальцем последовал второй, и тут я был готов прекратить все это безобразие. Не, ну серьезно, что это за секс, когда ты совершенно лишен приятных ощущений? Но не успел я возмутится, как почувствовал странное ощущение пустоты и жажды наполненности. Два чувства, посетившие меня практически одновременно, после того, как Томо вытащил из меня свои пальцы. А дальше, он лег на пол, я встал над ним, а затем аккуратно и медленно стал садится на его стоящий член. Когда в меня вошла головка, то я даже немного вскрикнул, от непривычного ощущения. Я медленно стал насаживаться на его ствол, то приподнимаясь, то опускаясь. Как же это было странно. А потом Томо не выдержал и схватив меня за ягодицы, насадил почти до самого основания. И тут меня прошибла волна удовольствия. Он попал по простате. Чертос два! Мне захотелось еще раз испытать это чувство, и я уже сам, стал насаживаться на него, принося себе кайф. Так как удобно это мне, и в тоже время распыляя Томо, до безумия медленно двигаясь на нем. Но его, кажется, совсем не устраивало то, что я «руковожу» процессом. И тогда он, прижав меня вплотную и крепко обняв, перевернул на спину. Нависнув надо мной Томо, в стонах, набирал темп, который он так жаждал. И тут Томо кончил в меня. А я, все еще неудовлетворенный, стал тереться своим стояком о его живот. Хорват быстро сообразил, что на нем «лежит груз ответственности» и за мои ощущения, и тогда стал интенсивно надрачивать мне. И после нескольких резких движений, я кончил прямо в его сильную ладонь.       Мы еще долго валялись на полу, так и не одевшись, но при этом молчали. Я закурил, и Томо, почуяв манящий запах, тоже угостился сигаретой. Пуская клубы дыма куда-то в потолок, я заметил, как Томо поднялся, и одевшись, захлопнул дверь за собой. Удивило ли меня его поведение? Ни капли. Мы насладились друг другом, получили то, что так хотели, оголили все грани своих эмоций. Этого было достаточно. Я докурил сигарету и перелег на диван. Я был настолько расслаблен, что сил на то, что бы дойти до кровати попросту не было. Накрывшись колючим пледом, я погрузился в безмятежный сон. Я выжат. Спокойствие и умиротворение. Я был эмоционально пуст, впервые за долго время. И это приносило приятные ощущения, не меньшие чем секс, пусть и такой непривычный.       И вскоре подобные отношения стали нормой. Мы, насытившись друг другом, отдыхали от совместного общения. Потом был жаркий секс. Мы экспериментировали. Меняли позиции, меняли роли. Я все чаще и чаще становился активом, лишь изредка позволяя Томо иметь меня. Только во время гастролей мы не удовлетворяли друг друга. Вся сексуальная энергия перенаправлялась в выступления. Но по окончанию тура, мы набрасывались друг на друга, как ненасытные. Знали ли ли о наших отношениях? Только Джаред. И то, потому что эта зараза, хоть и любимая, спалил нас. Это было смешно. И неловко. Я и Томо, еле-еле добрались до студии, которая должна была пустовать, и сразу же принялись за задуманное. Студия для нас стала вторым домом, и во время записи альбома, мы в ней даже жили. А сейчас, записей не было, и мы не подумав, ввалились туда. Раздев друг друга, в жарких поцелуях, мы отправились в душ. Я открыл дверь, и в нее, спиной, вошел Томо, буквально висевший на моих плечах, при этом неистово целовавший мои губы. А я, закрыв глаза, жадно вцепился в его ягодицы. Как вдруг их пелены страсти нас вырвал мат. До боли знакомый мат. Мат Джареда. Сука! Нужно было видеть наши округленные глаза. Я бы тоже охуел, если бы ко мне, спокойно намывающему свое достоинство, ввалился голый Джа, в обнимку с каким-то мужиком. Это был лютый пиздец. Сердце упало в пятки и я, стоял не колыхнувшись, при этом раскрыв рот. А хитрый Томо, схватил с сушилки полотенце и прикрыл им свой гордо вздымающиеся член. Такого состояний тупняка, как тогда, я не испытывал ни разу за свою жизнь. От глупого стыда, я залился краской, глядя прямо в яростоно-недоумевающие голубые глаза, и молчал. Брат начал что-то говорить, Томо подхватил, а потом увел меня за собой. А я, оглядываясь через плечо, все еще смотрел на младшего брата. Блять, вот это было неловко. Я до сих пор удивлен, как эта ситуация рассосалась, но Джаред и сейчас умудряется делать вид, что он ничего не знает. Больше нас никто не видел, а мы никому не рассказывали.       Такие отношения, наполненные страстью, нежностью и жаждой друг друга, продолжались бы еще долго. Если бы не Томо с его новостью. Этот пидарас объявил о том, что у него появилась девушка. И только поглядите на него- он ее еще и любит. Мы не ограничивали друг друга в отношениях. Хочется ебаться с бабами- пожалуйста. Я и сам пользовался этим, не чувствуя за собой вины. Ведь с женщинами секс совсем другой. Секс ради секса, ради сексуального удовлетворения. А с Томо иначе. Это не просто секс - тупое тыканье друг в друга частями тела, это соитие душ, для достижения внутренней гармонии. Секс с ним, я не могу сравнить ни с одним моим сексуальным опытом. И поэтому я никогда не связывал себя с женщинами, какими либо эмоциями, кроме сексуальных. А здесь такая новость, как рывок когтем, по чувствительной коже. А потом он сказал, что нам пора прекращать эти странные отношения. Я был невероятно зол. Я был в ярости.       Я помню, как в этот вечер, после той самой новости, я впервые был с ним груб, даже жесток. Я намеривался вытрахать из него все эти глупости. Против его воли, я прижал Томо к стенке, и резко стянул с него штаны, вместе с бельем. Жадно сжал его пах, и прикусил тонкую кожу шеи. Томо не был возбужден. Он возмущался и пытался вырваться. Тогда я заломил его руки у него за спиной, и крепко сжал их ладонью. Вторую руку положил на спину и надавил, тем самым еще больше вжимая его щекой в белоснежную стену. А потом, этой же рукой, грубо поцарапал чувствительную кожу от уха до разреза его футболки. Прошелся по горячим, красным полосам языком, и дернул за ворот этой злосчастной футболки, разрывая ее на Милишевиче. Томо просил остановится, но в меня вселились демоны, все больше распыляющее мою злость и обиду. Я грязно выругался, наскоро приспустил свои трусы, и задрал его руки над головой, оставляя на шее и руках Томо красные засосы, которые в последствие превратились в синяки. Огладив его спину, по выступающим косточкам позвонков, я скользнул одним пальцем в ложбинку, между ягодиц. С трудом вставив палец в напряженного Томо, я немного пошевелил им, и тут же прислонил, к еще не разработанной дырочке, свой напряженный член. Но все же входил в него аккуратно, боясь порвать. Начал я медленно и размеренно, постепенно увеличивая амплитуду толчков, а потом мой разум затуманился, и я начал вытрахивать Томо, как можно глубже, входя до самого основания своего члена. Я громко и неприлично стонал, забывая при этом держать руки Томо. А он, почуяв «свободу», уперся лбом и ладонями в стену, и стоял молча, закусив губу. Я кончил в Томо, и как только ко мне вернулись остатки разума, я оставил еще один алый засос на его шее. Я пошел в душ, так и оставив его прижатым к стенке, со своей спермой на ягодицах. Не знаю, возбудился ли он и было ли ему хоть капельку приятно. Вряд ли. Но мне было искренне похуй. Я должен был выбить из него подобные мысли и я сделал так, как должен был сделать.       Естественно после этого случая Томо со мной не разговаривал. Не удивительно. А на меня накатила волна стыда за свой поступок. Я фактически изнасиловал его, отымел против его воли. От этого я чувствовал себя последней скотиной. Я видел, что Томо продолжил встречаться с этой Викки. Мне казалось, что это конец. Конец нашей странной дружбы. Это был последний секс. Секс, которого Томо не хотел. Густая темнота стала заволакивать мою душу. Я не могу сказать, что я страдал. Нет. Попросту из моей жизни выпал кусочек мозаики. Кусочек, без которого картинка не хочет складываться во что-то внятное и вразумительное. Ведь когда что-то входит в привычку, невероятно сложно выбросить это из жизни. Так и здесь. А потом у меня началась ломка. Злоба, агрессия, неадекватность- стали постоянными спутниками моей жизни. Желание обладать Томиславом, чувствовать его в себе или под собой, не важно. Это желание разрывало меня изнутри, не давало жить нормальной жизнью. А постоянное нахождение рядом с ним, распыляло эту зависимость еще больше. Я подсел на наркотик, который носил фамилию Милишевич. Я подсел на этот губительный дурман.       Спустя несколько месяцев, я услышал глухой стук, в дверь моего дома. Открыв ее, я увидел Томо. Честно говоря, вот кого- кого, а его увидеть, я точно не ожидал. Он, не дожидаясь приглашения, бесцеремонно, ввалился в мой дом, и стал расхаживать по комнате, как у себя дома. Он пришел поговорить. О чем? Он сам и не знал, но это избегание друг друга, затянулось слишком долго. И Томо не глупый мужчина, он понимал, что творится в моей душе. И тогда он просто подошел ко мне очень близко, и крепко обнял меня, а потом предложил себя. Как товар. Он знал, что я хочу этого и я соглашусь. Это был секс, наполненный нежностью и огнем, лаской и страстью. В порывах, Томо тихо прошептал, что безумно скучал по мне. Скучал, и до чертиков хотел быть со мной. У Милишевича тоже появился свой сорт наркотика- я. Усмехнувшись своему сравнению, я продолжил горячо целовать его, блуждая языком в манящем рте.       Со временем я смирился, что у Томо есть девушка, которая позже стала его женой. Любимой женой. Какая моя роль в его жизни? Коллега, друг, любовник.... Я не знаю. У нас странные отношения. Мы не можем друг без друга, мы зависимы. Сразу же после «дозы», нам не хочется добавки. Но потом жажда нарастает, как снежный ком, доходя жо пика безумного желания. И опять по кругу. Доза-стадия насыщенности- стадия ломки. Секс-отдых-безудержная похоть. Томо позволяет мне делать с ним все, что мне захочется, в обмен на его окольцованость. Викки не знает о наших отношениях, хоть это и странно. А может быть знает? Нет, я даже не хочу об этом думать.       А сейчас я лежу на кровати этого номера. Думаю о нас. Мы не возлюбленные, мы не друзья. Кто же мы? Блять, я запутался. Заметил, что в последнее время, «стадия насыщенности» стала все короче и короче. К чему это приведет? Я не знаю. Я ничего не знаю. Ебись оно все конем! Все эти мысли. Ведь я опять хочу его. Кажется, в соседнем номере клацнула замочная скважина. Как же я хочу услышать твои стоны. Готовься, маленькая сучка, я собираюсь тебя оттрахать. Но на этот раз нежно.