Нельзя быть красивым таким

      Главарь услышал позади вой полицейских сирен. Пара автомобилей с мигалками заставили его срезать путь и вывернуть на обочину. Он возмущенно открыл дверцу:       — В чем дело, офицер? — Но в тот же миг оказался с заломленными назад руками.       — Мордой в капот, я сказал! — Молодой коп был подозрительно наглым…       — Так-так-та-ак… — второй полицейский сунул главарю в нос пакетик с белым порошком. — Героин, надо полагать? Вы имеете право хранить молчание…       Далее главарь не слушал, отчаянно пытаясь «объяснить тупому копу», что это не его!!! Это же не его наркотики!!! Откуда, дьявол, они взялись тут! Ах… эта машина… По дороге в участок главаря осенило. Его подставили, просто подкинули дурь! Дружки красавчика-норвежца, кто же еще! Ну, все понятно… Зло сощурившись, он молча сидел, уставившись в закованные в наручники запястья. Хмыкнул. «Теперь-то точняк, про тебя узнают те, кого ты любишь… Быстро среагировали. Ты, мой принц, наверняка еще штаны не просушил после нашей встречи…» * * *       Свое прозвище — Волк — Джекинсон получил не зря. В общей сложности 15 лет он провел в тюрьмах за жестокие изнасилования лиц исключительно своего пола и сейчас отбывал очередной срок в одиночной камере.       — Эй, Волк, к тебе посетитель, — охранник отпер решетку.       В его камеру вошел мужчина в гражданском.       — Скукота, — улыбнулся гражданский. — Хочешь развлечься, Джекинсон? Не признал, что ли?       — Отчего же. Не так уж ты изменился, бонбон, — плотоядно усмехнулся Волк, похлопав по постели рукой. — Проходи, сладенький, присаживайся.       — Я тебе гораздо вкуснее лакомство припас, я то не так хорош, на вот, взгляни, — Бьёрн протянул заключенному фотографию. — Поиграй с ним хорошенько, в долгу не останусь.       Волк поднял взгляд от карточки на спецовика, который однажды блестяще провел операцию по его поимке. «Вжарить бы сейчас ему… По самое не балуйся… «. Яйца мучительно заныли. А с фотки на него смотрел черноглазый и черноволосый парень.       — Красивенький, да… Думаешь, за счастье бедному одинокому Волку побаловаться с новым мяском? — лениво ухмыльнулся Волк. — Что я с этого поимею, начальник?       — Нужно выудить из него информацию. А именно — местонахождение и пароль ячейки. Плата за эту очень необременительную услугу — я организую тебе наилучшие условия содержания. Если откажешься — что ж, согласится кто-то другой.       — Вот и поищи другого.       — Как скажешь, — процедил Бьерн и повернулся к выходу. — Фотку оставь себе, подрочи.       — Эй… — Волк сплюнул сквозь зубы. — Не надо вертеть у меня перед носом своей задницей, шеф. Я ведь здесь временно… Может этот паря мне не по вкусу? Я люблю поджарых блондинчиков, ну вот навроде тебя. Такого бы я отодрал безо всяких условий…       — Ты очень страшный, Волк, очень. — Бьёрн усмехнулся. — Но я тебе не по зубам. К тебе я пришел потому, что надо бы именно таким способом развязать ему язык. Тем же способом, что и он сам.       — Он что же — педик? Вот дела… Я ж натуралов люблю, шеф, чтобы таким, как ты, было мучительно больно еще и за свою поруганную честь, ха-ха. А он тебе чем-то очень насолил… Иначе ты бы нашел другие способы выбить информацию, а не канючил тут трахнуть втихую неугодного. Приставал, что ли? Я начинаю ревновать!       — Ты — преступник и подонок, Джекинсон. Ты не лучше этого мерзавца ничем — он тоже насилует мужчин. Но у нас на него ничего нет. Мне нужна информация, и я ее получу, так или иначе.       — Вот этот благообразный красавчик такое уж чудовище? Ха-ха, ну ты дал, шеф. Интересно… Что ж, нам будет, что обсудить. Не боишься, что мы с ним наоборот — подружимся?       — Слушай, мне надоел этот цирк. Берешься? Нет — прощай. Одолжение он мне делает. Отморозков в этой тюрьме найти не проблема. Всё. Адьёс.       — Стоп, стоп, стоп… — Волк улегся на койку и закинул руки за голову. — Я согласен. Прости, начальничек, заигрался. Скучно было, а тут такой спектакль. На тебя вот насмотрелся. Буду этого драть, а тебя представлять.       — Ты не просто отдерешь, а с удовольствием. Как ты любишь. Для этого я, само собой, предоставлю спецкамеру со звукоизоляцией. Жратва, выпивка, примочки для развлечения — пиши сейчас список. Запру тебя с ним на трое суток. Через это время информация должна быть у меня. И вот еще что… Даже если этот чёрт сразу выложит нужную инфу — продолжай в том же духе. Но не калечить. Чтобы даже синяков не видно было, понял?       — Не учи ученого, — Волк ухмыльнулся. — И не тяни с этим, у меня уже стоит. * * *       Наглый вид задержанного бесил Бьёрна. «Знает же, что отмажется, ишь, какой самоуверенный». Он, накануне выслушав Магне, начал тотчас действовать. Друг озвучил, наконец, ему причину преследования этого типа. «Значит, насилует парней… Эх, Магне, неужели он кого-то из твоих близких тронул. Вот гад. Дурь только нервы такому помотает… Его надо именно «прижучить». Без правил и законов. И именно сейчас, пока он не успел воспользоваться правом на звонок…».       Визит к старому знакомому в камеру принес желаемые результаты, и Бьёрн быстро шел в изолятор. Главарь уже был без наручников, под охраной.       — В 110-ю его. — Бьёрн пошел следом.       — Эй, начальник, — подал голос подконвойный. — Поздно будет. Я тебе обещаю, что ты пожалеешь. Ты тут царь и Бог, как я погляжу, но это только тут! Я имею права! Как все остальные! Ты не дал мне позвонить. Думаешь, я не знаю, откуда ветер дует? Думаешь, это сойдет с рук тебе и твоему приятелю?       — Молчать. Позвонишь позже, права тебя никто не лишал. Ты же не хочешь остаться в обезьяннике на ночь, а я выбрал для тебя пристанище, подобающее твоему статусу.       Главарь слушал, как задвигаются засовы. Осмотрелся. Действительно, комфортабельная камера, но что-то, он еще не понял, что именно, мешало ему расслабиться, настораживало. Дошло минут через пять. Нет окошка! Звукоизоляция! Такая же, как в его подвале! Черт… Тут кричи — не кричи, не услышат. Главарю стало страшно, так страшно ему не было никогда.       Он провел в жуткой тишине ночь. А наутро лязгнули засовы. И вошел Он. Невольно главарю вспомнился Питер: у этого мужлана был такой же взгляд…       Без предисловий, заломав его шутя, Волк всунул в его зад толстую анальную пробку, даже не поплевав на нее:       — Бонбон, красивый мальчик с красивой задницей… — похлопал он главаря по ягодицам, раздвинутым пробкой. — Хватит скулить, это не боль, это так… прелюдия, — он собрал растекшуюся по ноге парня кровь и облизнул палец. — Вижу, ты ни разу не был снизу, ха-ха.       — Ублюдок! — шипел главарь. — Ты хоть знаешь, кто я? А?       — Да мне посрать на это, хотя, в общем-то, знаю, кто ты. Пидарок. А ты знаешь, кто я? Читай местные газеты, прежде чем совать свой прелестный носик в чужую страну. Я люблю трахать смазливых парней, бонбон. Тебя мне дали в подарок за хорошее поведение.       — Врешь! — взвизгнул главарь. — Я знаю, зачем эти шавки подкинули мне порошок…       — Ага, «знаю, но я все равно ничего не скажу! «Ха-ха.       Номер и местонахождение ячейки главарь выдал почти сразу. Как оказалось, у него низкий болевой порог. К вечеру он мог только мычать, ничего не соображая от боли в разодранном очке, да зажимать между ног полотенце, катаясь по полу. Его мучитель хохотал, жрал деликатесы да наливался алкоголем, еще более распаляясь. Потом снова шел и ставил раком, снова насаживал на огромный член, снова набивал его кишки под завязку большими тяжелыми шарами, чтобы затем мучительно долго вытягивать их. Ночью Волк дрых, а его «подопечный», посаженный на цепь, ревел от боли и жалости к себе. Он думал о Мортене. Вспоминал все то, что тот вытерпел, и от осознания того, что сам-то он тряпка тряпкой становилось тошно.       На следующий день Волк пригласил его к столу.       — Иди пожри, дурак, думаешь, я буду уговаривать? Да сдохни, мне-то что.       Главарь кое-как поднялся на четвереньки и прополз к холодильнику. С голой задницей это выглядело уморительно, и Волк заходился от смеха. Утолив голод и жажду главарь почувствовал себя несказанно лучше, и когда Волк захотел секса, брыкался как мог, но вызвал у того лишь приступ веселья. В отличие от Питера, этого мерзавца крики никак не трогали, и главарю просто заткнули рот. Его трахали и трахали… Этот кинг конг был просто машиной… Некоторое время главарь валялся на полу почти без сознания. Потом его тело взмыло вверх — это Волк потащил его «в душ». Ледяная вода привела в чувство.       — Послушай, пидарок, ты должен идти ножками отсюда, когда нас разлучат. Иначе останешься здесь дольше.       — Так оставь меня в покое, животное… Как мне идти, я ног не чувствую.       — Ты кому-то крепко насолил, а я просто зарабатываю лучший паек, вон, видишь камеру? Я должен стараться. Приятная подработка, жаловаться грех, конечно, ха-ха.       Главарь похолодел. Камера?       — Я же все рассказал! Что еще? Эй, ты, спецура! Что тебе еще?! — заорал он, глядя в камеру. — Я сдохну тут, ты этого хочешь? Посмотри, что он сделал со мной! — главарь рыдал. Он уже не желал мести ни этому спецовику, ни Магне. Наоборот, он повторял про себя, что если он сможет выбраться отсюда, то будет бежать от них без оглядки. И от Мортена. Только бы выбраться, действительно не сдохнуть здесь.       — Хватит лирики, бонбон, — Волк дернул его за ноги, закидывая их себе на плечи. * * *       На третий день подобной обработки главарь сосал член насильника, вылизывая его от своего дерьма. Волк не давал ему умыться и его лицо было покрыто коркой спермы. Разорванное очко так болело и горело, что отсосать было за счастье, но это случалось редко. В основном его драли именно в очко. Счет времени главарь потерял, превратившись за короткий срок в нечто, двигавшееся автоматически и почти не открывающее глаз. А вечером Волк оттаскивал его к раковине и оставлял под шлангом с ледяной водой, льющейся на многострадальный зад.       Когда однажды утром его отстегнули от цепи, вымыли и засунули в зад сразу несколько обезболивающих свечек, он заплакал.       — Пришла пора расставаться, бонбон. Не забывай меня. Я здесь надолго, смотри, как бы снова ко мне не попасть, — Волк кинул ему одежду и кроссовки. — Оденься. Скоро за тобой придут. На вот еще, — он бросил ему гигиеническую дамскую прокладку. — Не зыркай. Ты же не хочешь «протечь» перед нашими уважаемыми начальничками.       Главарь трясущимися руками натянул трусы и приклеил в них прокладку. Ноги не держали, но выйти отсюда он должен. Должен. И он крепился. Держась за стену, натянул штаны и рубашку. Расчесав волосы, собрал их в хвост и прилег на койку бочком. Слезы так и текли, в жизни столько не плакал.       — За все нужно платить, бонбон. Я плачу свободой. Ты — задницей. По-моему, ты отделался легко, разве нет? * * *       Магне зашел в допросную, куда Бьёрн привел притихшего главаря. Тот с трудом сидел, кое-как примостившись на краешке стула:       — Я все усвоил и не назвал имен. Я никогда не появлюсь в его жизни.       «Смотри-ка, почти человеческое лицо, когда хлебнул того же, что его жертвы! "       — Еще есть фотографии или видео?       Главарь мрачно усмехнулся.       — А вот это у дружка из спецуры спроси. Где мой телефон… Не сомневаюсь, что он его просмотрел. Уж извини, я не был готов к тому, что меня загребут.       — Еще есть? Тебе лучше сказать, — Магс в упор смотрел на главаря.       — Нет. Будь ты проклят. Ничего у меня больше нет… Да теперь… и смотреть-то на это без дрожи не смогу…       — Вот видишь, может, станешь еще человеком. И если, не дай Бог, что-то еще всплывет… Ты очень пожалеешь.       — Нет. Все было там, ну и те копии в ячейке. Недооценил я тебя. Ему повезло, что у него есть такой друг.       Магсу было тошно находиться с этим ублюдком в одном помещении. Он открыл дверь и кивнул Бьёрну:       — Я закончил, пусть убирается.       Главарь вышел, держась за стену. Его холеное лицо с трехдневной щетиной было бледным. «Хорошо Волк над тобой поработал», — проводил его глазами Магне.       К отделению подъехало такси…