Blue Strawberry

      Чтобы повысить шансы на нахождение Иноуэ, Куросаки с друзьями вынужденно разделились. Она неслась по бесконечному коридору, уже успев получить первые ранения, уже успев обагрить и Зангетсу кровью врага… Она анализировала произошедшее. Нет, арранкары не страшили её, но определённо вселяли ужас той неизвестностью, с которой синигами столкнулись в своих противниках. Разнообразные и такие непохожие боевые способности и техники, несвойственные синигами военные тактики, уникальные возможности их занпакто, мощные формы высвобождения… Казалось, каждый арранкар представал перед соперником этакой коробкой с неприятными сюрпризами. И, что сложнее всего, полагала Куросаки, невозможно с точностью узнать, когда и каким образом этим сюрпризам настанет конец…       «Ничего, — отмахнулась от мрачных мыслей Ичиго, — я справлюсь». Не в первый раз ей сражаться с существами посильнее собственных сил и знаний. Чего только стоили воспоминания о поединке с Зараки Кенпачи там, в Сейрейтее, или противостояние Сенбонзакуре Кагейоши капитана Кучики — от них до сих пор нервно чесалось все тело, а давно зажившие следы от ран проявлялись фантомными синяками и шрамами. Несмотря на юный возраст и относительно недавнюю силу, Ичиго умудрялась побеждать благодаря таланту быстро учиться на своих же ошибках и анализировать тактику соперника, будь то синигами, арранкар, пустой или же обычный человек.       Да, она справится и на сей раз, думала Куросаки, удивляясь, тем не менее, собственной растерянности и таявшей надежде. Все ведь шло хорошо? Ее друзья пришли с ней. Постоянное присутствие старика Зангетсу и Хичиго также никуда не девалось. Тогда в чем дело? Откуда у неё это беспокойство? Откуда взялся этот, пожиравший её уверенность, червь, засевший глубокой занозой в её горячем храбром сердце, стремящемся на выручку другу? Почему в голове собирались в вихрь панические мысли о предстоящих сражениях и о все новых и новых врагах, поджидавших её и друзей в этих стенах? Неужели они и впрямь поступили так опрометчиво, решившись в одиночку справиться с целой армией Айзена и всеми пустыми Уэко Мундо?       «Тряпка, соберись!» — издевался Хичиго над слабостью своей королевы, но этим же и мобилизовывал её. И она слушала его грубые советы. Поднимала упавший боевой дух с колен и бежала, бежала, бежала. Устремляла новый взор вперёд с оптимизмом и верила, что свет в конце этого нескончаемого коридора принесёт долгожданное спасение.       От вновь зарождавшейся уверенности раны словно бы переставали кровоточить, синяки словно бы переставали ныть, мышцы словно бы переставали уставать, а ум словно бы начинал видеть будущее яснее. Куросаки приказывала себе дойти до их общей конечной цели и перестать сомневаться. В себе. В друзьях. В Иноуэ. Дурные предчувствия — всего лишь побочная реакция на усталость и переживания за судьбу всех, кто был ей дорог.       Каждый из друзей сейчас отчаянно сражался с кем-то из арранкаров, и она чувствовала, как эти сражения отдавались эхом в душе, а, значит, твердили, что никто из них не пострадал и не погиб. Осознание этого делало шаги увереннее и быстрее, осознание этого заставляло вновь собрать по паззлам своё сердце, разлетевшееся в те стороны, где бурлила воинственная реяцу Рукии, Ренджи, Чада и Исиды. Как бы Ичиго ни хотела прийти на подмогу, она знала, что ей этого не простят. Вмешиваться — значит, не верить в силы товарищей. Однажды Куросаки уже обидела этим Чада и Иноуэ, и сейчас должна была сдержать себя от повторения ошибок. Все-таки Ренджи и Рукия зарекомендовали себя с хорошей стороны, закаляясь от поединка к поединку, от битвы к битве. Нет, они точно справятся и без неё. Должны справиться! Как и Чад, проведший бесчисленное количество тренировок под началом Урахары. Как и Исида, вернувший себе силы квинси в многократном размере.       Нет, только спасение беззащитной Орихиме должно было занимать все мысли и управлять её телом, заставлять двигаться быстрее, осмотрительнее и незаметнее по этим бесконечным коридорам Лас Ночес — так или иначе, рано или поздно, а они выведут её на след Иноуэ и тогда они вдвоём смогут поспешить к оставшимся. Вместе.       Впереди наконец-то показался просвет, и Ичиго, передохнув, перешла в сюнпо, чтобы вырваться из гнетущего её столько времени мрака. Шаг, второй, третий — подожди ещё немного, Орихиме! Однако на выходе внезапная преграда появилась настолько быстро перед ней, что Ичиго, так и не успев затормозить, со всей силы врезалась в кого-то твёрдого и сильного, отлетев назад на несколько метров и больно ударившись затылком.       — К-ксо!.. — выругалась она, увидев кровь на кончиках пальцев, ощупавших влажные рыжие пряди.       — Ничего интересного, — проговорил человек, выглядевший лишь тенью в контрастном свете того, что находилось после тоннеля. — Твой череп расщепился при легком падении. Что же тогда будет, если к тебе применить истинную силу?..       Куросаки затуманенным взглядом посмотрела на говорившего: в руках того подпрыгивал зеленый разраставшийся шар света, озаряя все больше своего хозяина — его надменное бледное лицо, и изумрудные змеиные глаза, и «бесконечные» слёзы, пересекавшие впалые щеки.       — Улькиор-ра, — простонала Ичиго, с трудом, но всё же выудив из памяти имя арранкара, напавшего на них в заброшенном парке Каракуры.       — Ты помнишь моё имя?       Куросаки прохрипела, поднимаясь с колен и сплёвывая собравшуюся во рту кровь:       — На память особо не жалуюсь.       — Это мне неинтересно…       — …мусор?       — Что? — Удивление наконец-то отразилось на бесстрастном лице Улькиорры.       — Мусор. Разве не это ты хотел сказать? Обычно ты всех так называешь при встрече…       Арранкар хмыкнул:       — Я называю так тех, кто этого заслуживает…       — Меня попробуй!       Куросаки достала меч и, выставив его вперед, крепко сжала обеими руками.       — Не самое лучшее время для битвы, когда враг едва стоит на ногах.       — Хватит говорить со мной в таком надменном тоне! — вспыхнула Ичиго, у которой просто не было времени на пустую болтовню.       Арранкар, тем не менее, медленно отвернулся и пошёл прочь из коридора.       Стоя в замешательстве и провожая взглядом спину врага, синигами растеряла все мысли и былую решительность. Кровь побежала по её виску, и, смахнув её, Ичиго с удивлением заметила, что это были капельки пота, покрывшие лоб нервной испариной.       — Ксо! Что это со мной? — Завороженно уставившись на пальцы, в поле зрения Куросаки попали дальше окровавленные руки под разорванными рукавами косоде, затем бурые пятна проступившие на плече и прилегавшему к нему левому боку.       Она недоумевала: «Неужели я так сильно ударилась при падении? Или же… Это раны, полученные еще в бою с Дордони? Тогда, тем более, странно, почему я их не замечала прежде?»       Девушка повернула лезвие Зангетсу к себе и увидела в отражении лицо, полностью перепачканное потеками крови, а также страх, кричавший в ее взгляде. Негодование медленно, но стремительно охватило ее. Вмешательства Хичиго не потребовалось: полностью отдаваясь гневу и ярости, вспыхнувших в сердце, Куросаки взяла себя в руки.       — Улькиор-р-ра!!! — закричала Ичиго, на ходу высвобождая банкай и вылетая из тоннеля на белый свет в поисках оскорбившего ее врага.       Куатро Эспада обернулся на голос и застыл на месте в ожидании атаки.       — Гетсуга Тен…       Куросаки запнулась, так и не успев взмахнуть занесенным над головой Улькиорры занпакто.       — …шоу.       Резкая боль пронзила тело, и карие глаза, тускнеющие на ходу, увидели внизу своё пронзённое насквозь рукой арранкара солнечное сплетение.       — Скучно, — только и сказал Улькиорра и резко вырвал руку из Ичиго, оставляя круглый пустой след от своего обыденного удара.       — Уль-ки-о-рра… — по слогам прошептала Куросаки имя врага, так внезапно и стремительно победившего её.       — Мусор, — ответил арранкар, поджав губы: он смотрел на медленно угасавшую жертву без каких-либо эмоций, без каких-либо других слов, без каких-либо посторонних мыслей.       «Скука», — это единственное чувство, что видела Куросаки на лице человека, убившего её.       «Какой бесславный финал…» — попыталась усмехнуться она, переставая попутно слышать внутри крики Зангетсу от отчаяния и Хичиго от негодования. Их голоса становились всё тише и тише, пока вовсе не ушли из головы, вслед за покинувшими её последними мыслями.       Улькиорра же медленно повернулся и неспешно стал удаляться от терявшего последние жизненные силы Куросаки Ичиго. В его голове крутилась единственная фраза о том, насколько был не прав Айзен-сама: временный синигами не представлял из себя ровным счетом ничего, и в доказательство этому теперь он оставался лежать с зияющей дырой в груди, а не светящимися надеждой и отвагой глазами.       И глаза Ичиго темнели. Необратимо. Под последние аккорды её дыхания. Бездумные, бездушные, безнадёжные, безжизненные глаза. Они просто упирались финальным взглядом в голубую высь фальшивого небесного купола. Куросаки ненавидела этот искусственный цвет за то, что он отбирал на себя её последние в жизни эмоции. Она попыталась сделать усилие над собой, подумать о чем-то хорошем, вспомнить всех, кто был ей дорог, но не смогла. Имена застревали. Образы рассеивались. Сроднившийся с ней аромат сакуры медленно улетучивался… Ее сил не хватило на то, чтобы сомкнуть веки — те, не подчиняясь, просто дрожали рефлекторно, останавливая недвижимый взор ее застывающих темных глаз на кардинально изменившемся небесно-голубом свете. Почему-то с каждым последним пульсом он горел все сильнее и сильнее, будто бы впивался в душу Ичиго, крича, требуя от нее внимания в ответ, вызывая в побежденной парадоксальное желание жить…