Blue Strawberry

      Гриммджоу уже привычно нес подружку Куросаки Ичиго на своем плече. Только теперь та была в сознании, хоть и со связанными руками и заткнутым ртом. Ее не прекращавшиеся расспросы и слова благодарности, когда она полностью исцелилась, не просто утомили его, они выбивали всю почву из-под ног арранкара. Мало того, что все его мысли занимал исчезнувший ни с того ни с сего цепной пес Улькиорра, так теперь он должен был еще заботиться о том, чтобы эту болтунью не услышал весь Лас Ночес. В конце концов, разъярившись, Гриммджоу оторвал кусок ткани от своей куртки и завязал девице рот. Она посмотрела на него огромными влажными глазами, не понимая причин, но арранкар только заслушался сладостным звучанием тишины.       Орихиме на плече задышала вскоре тяжело. Легкая и гибкая, она болталась из стороны в сторону в такт быстрой и несколько танцующей походки Сексты. Ее грудь упиралась ему в спину, соблазнительный изгиб бедра терся об острую скулу без осколка маски, но Секста старался не замечать пышных форм пленницы, даже когда перед его глазами то и дело вспыхивала картинка с подсмотренной полуобнаженной девицей. Желание невесомо витало в его животе, ожидая, когда он окончательно поддастся страстным инстинктам, позабыв о войне, но… Гриммджоу заскрипел зубами, чувствуя, как клыками до крови впился себе в губы. Он был таким же упрямым, как и жестоким. Пусть эта девка будет хоть в тысячу раз красивее, он не станет размениваться на похоть, когда впереди его ожидало одно незаконченное дело. Оно влекло сильнее.       Куросаки Ичиго.       И как чертов Улькиорра посмел убить этого мальчишку до того, как сам Гриммджоу не успел поквитаться с ним за поражение! Арранкар провел рукой по огромному уродливому шраму на своей груди, служившему напоминанием о единственном проигрыше Джагерджака и поклялся вновь: он вытащит Куросаки хоть из ада, только бы тот поплатился за этот шрам!       Когда Секста увидел тело Куросаки там, у подножья одной из башен исследовательского центра, и его огромную зияющую дыру меж ключиц, то сразу понял, кто именно послужил причиной гибели временного синигами.       — Улькиорра… Чертов трусливый ублюдок! — прорычал Гриммджоу, оказавшись над безжизненно раскинувшим руки телом.       Было непривычно и даже неестественно смотреть на этого прежде энергичного азартного парнишку с постоянным огнем в глазах и волосах. Его задор и неугомонность в бою напоминали Джагерджаку самого себя. Он видел в его взгляде то же ненормальное маниакальное удовольствие от схватки, то же трепетное внимание к своему мечу, то же должное уважение достойному сопернику. Куросаки не сражался ради мгновенной победы, он никогда не бил со спины или исподтишка. Сражения выработали в нем схожий кодекс чести, и Джагерджак мог представить достаточно ясно последние мысли Куросаки от столь моментальной расправы над ним.       — Подлая змея… — не унимался Гриммджоу, заставляя себя еще больше ненавидеть Куатро.       Глядя на бледное лицо погибшего синигами, он чувствовал необъяснимую пустоту, которая была побольше дыры, оставленной в тушке того. Незавершенность их поединка разжигала в сердце Сексты огонь негодования и злости. Если бы он мог, то сейчас же отправился крушить всех меносов в Уэко или всех синигами в Обществе душ, лишь бы унять это царапающее чувство безнадежности и бездействия!       Осознав собственное бессилие, Джагерджак просто стоял и смотрел на застывшие глаза цвета карамели, в которых проплывали бесцветные облака на фальшивом небе Лас Ночес. Вызывающее возмущение этим миром так и осталось в зрачках Куросаки навсегда, и это дико поражало арранкара, не отпускало. Он наклонился поближе к мальчишке и присмотрелся — откуда в нем было столько посмертной силы, что даже на закате своей жизни он бросал вызов небесам?!       В какой-то момент вокруг них время будто стихло, и Гриммджоу еще ближе приблизился к лицу временного синигами. Ему почудилось или он все же что-то заметил? Нет. Это была правда… Где-то глубоко, на самом дне черного омута зрачков Ичиго жизнь упорно цеплялась за последние минуты.       Тогда в голове Сексты Эспада созрел мгновенный план: спасти мальчишку путем сил пленницы, а затем получить вожделенный реванш, чтобы победить или погибнуть. Сейчас он уже не был настолько уверен в успехе задуманной авантюры. Несмотря на внешнее благополучие, Иноуэ была еще слаба — об этом говорила ее реяцу, вспыхивающая периодически, точно огонь маяка. К тому же где-то все-таки бродил Улькиорра, а, значит, его появления следовало ожидать в любую минуту. Но главной проблемой оказалось время — то самое, что неумолимо сокращало жизнь Куросаки, уменьшая шансы Джагерджака на его спасение и не оставляя возможности для любых лечебных практик.       — Пришли… — оповестил арранкар и, резко стянув с плеча девушку, развернул ее от себя: — Только без истерик!       Увидев раскинувшуюся перед ними картину, Орихиме с закрытым ртом не прокричала, а промычала необъятное страдание. Рыжий ежик. Карамельные глаза. Полуоткрытые губы. Огромная дыра между ключицами…       «Как? Куросаки?! Как?! Куросаки-кун…»       Она упорно отказывалась верить в то, что ее любимый человек погиб, даже сейчас, стоя перед его бездыханным телом. В памяти то и дело вспыхивали мгновения из их школьной жизни, где Ичиго смеялся, шутил, озорно касался ее курносого носа… Так ярко. Так живо. Так чувственно. Так близко. Она чувствовала сердцем, не глазами, которые бессовестно врали сейчас, говоря, что перед ней лежал мертвый Куросаки.       Орихиме закрыла веки, пустив наружу горячие горькие слезы. Изливаясь безудержными потоками по побледневшим щекам и дрожащему подбородку, они должны были омыть помутившееся зрение, помутившийся ее рассудок, помутившуюся реальность, жестоко уколовшую ее только что в самое сердце. Со страшной невыносимой болью оно замедляло ход, но девушка не сопротивлялась — теперь жизнь без карамельного блеска для нее не имела никакого смысла…       Ее тело обмякло в руках все еще крепко держащего ее Эспады, и безвольно подалось вперед. Связанные руки с затекшими пальцами потянулись к черному косоде. Нужно ведь было дотронуться, проверить, ощупать, пригладить — вдруг неправда, вдруг оживет, вдруг вздрогнет от щекочущего прикосновения и звонко рассмеется?! Потухший взгляд Орихиме неподвижно гипнотизировал Ичиго, но тот, по-прежнему, не шевелился.       Гриммджоу хладнокровно наблюдал за этой немой истерикой, давая целительнице время пропустить через себя весь шок произошедшего. Безжизненная кукла, повисшая в его руках, должна была пройти через это, чтобы выстоять и сделать то, что только ей будет под силу.       Иноуэ не знала, через какое время ее отпустили и сняли повязку со рта. Но в своих мыслях она уже тысячи раз успела повторить то, что первым сорвалось у нее с языка:       — К-куро-са-ки-кун…       Ее глаза вновь увлажнились, но слёз больше не осталось, чтобы омыть это встревоженное лицо, глядящее в небо. Она прикоснулась к нему пальчиками — такое родное, такое любимое, такое желанное. Иноуэ прижалась щекой к щеке Куросаки и оставила на ней влажный след от выплаканных слез. Она посмотрела в дорогие глаза, казавшиеся без жизни такими чужими и далекими. Сколько боли, огорчения, непонимания застряли в них на последнем вздохе! Ах, сколько же в них было…       Тут Орихиме хлопнула ресницами и замерла, устремляясь на самое дно черноты зрачков Ичиго.       — Заметила тоже? — довольно заключил Гриммджоу: похоже, девчонка не была такой глупой и слабой, как всем казалось. К тому же она беззаветно любила этого человека и хваталась за любой шанс, чтобы вернуть его себе обратно. Да, он не просчитался, притащив ее сюда.       — Что это? — не глядя на него, прошептала Орихиме.       — Остатки реяцу, — пояснил Джагерджак. — Этот засранец переполнен ею настолько, что она не способна исчезнуть за считанные секунды, вместо этого плавно и мучительно покидая его, испаряясь ввысь, туда, куда смотрят его ненавидящие глаза.       — Невероятно… — прошептала Орихиме.       — Отнюдь, как ты могла убедиться. А теперь, давай, приступай к делу.       Девушка непонимающе посмотрела на Гриммджоу, и тот пожалел, что вознес умственные способности рыжей до высот:       — Спасай его, ну же!       — Но… Ведь Куросаки-кун умер, а я не умею воскрешать мертвых.       — Не умеешь или не пробовала? — язвительно заметил арранкар. — Так ты и руки отращиваешь не каждый день… Вперед!       Иноуэ запнулась и задала самый неуместный вопрос:       — Но… Зачем вам это?       — Ответ прост: я хочу сам убить Куросаки Ичиго, победив его в бою.       Серые глаза с ужасом распахнулись, став еще больше обычного.       — Н-нет! Нет, я не могу! Я не сделаю этого!       Гриммджоу подбежал к ней и впился железной хваткой ей в горло:       — Да кто тебя спрашивает?! Свой долг я отдал, избавив тебя от издевательств Лоли и Меноли. Но ведь теперь я могу поступить с тобой снова, как захочу?!       Он демонстративно сжал пальцы крепче, а потом резко отпустил, заставляя горло Орихиме содрогнуться в болезненных спазмах.       Отдышавшись, та вызвала «Сотен Киссюн» и принялась помогать феям совершать невозможное — возвращать мертвеца с того света. Секста довольно сложил руки на груди, хоть это и не была его победа. Ни одна угроза на свете, не смогла бы заставить делать человека то, чего он не хотел бы делать или не мог в силу своих принципов. Но здесь лежал не просто умерший друг девчонки, здесь лежал ее любимый, а, значит, ни одно женское сердце не смогло отказаться от возможности спасти его, пускай и ценой собственной жизни. Похоже, Джагерджак сделал правильную ставку и сорвал таки джек-пот.       Руки Орихиме закончили с лицом Ичиго, плавно спускаясь ниже, к зияющей дыре, от которой веяло смертью и неизбежностью. Юная целительница понятия не имела, как ее силы смогут восстановить это, но поглядывая на Гриммджоу время от времени, она вспоминала, как вернула тому левую руку, и уверенность охватывала ее с новой силой.       Девушка приложила руки к коже Куросаки для пущей эффективности, стараясь обрабатывать своей реяцу каждую клеточку израненного тела синигами. Нужно было снять косоде, и она стала спускаться ниже, растягивая полы в разные стороны.       Тут Орихиме странно и тихо вскрикнула, почти сразу прикрыв рот ладошкой, но чуткий арранкар сразу же заметил перемену в её тоне.       — Что-то не так? — спросил он не без тревоги.       — В-всё хорошо, Гриммджоу-сама… — рассеянно произнесла рыжая и быстро запахнула форму Куросаки на груди обратно.       «Странная она», — подумал арранкар.       — Простите, — извинилась Орихиме, вспомнив о его предупреждении называть просто по имени.       Чтобы замять инцидент, она попыталась улыбнуться ему, но волна нового потрясения вместо улыбки отобразилась на ее лице.       Гриммджоу, мгновенно проследив взгляд Орихиме куда-то ему за спину, обернулся назад и идеально увернулся от атаки появившегося Улькиорры.       — Что это значит? — произнес тот бесцветно и обвел взглядом всех присутствующих. Вспышки ненависти мелькнули в его глазах, когда он увидел целительный щит, раскинутый Иноуэ над телом временного синигами.       — Улькиорра-сан?.. — выдохнула Орихиме.       Однако Джагерджак оборвал её:       — Занимайся своими делами, женщина, в остальном я разберусь сам.       Зеленые глаза Куатро с пугающей медленностью покосились на такую наглость:       — С чем это ты собрался разбираться? — Его зрачки пропустили импульс раздраженности, доставляя Гриммджоу удовольствие — тот всегда старался позлить самого невозмутимого из Эспады. Однако повернувшись вновь к Орихиме, Улькиорра сказал, утверждая: — Эта женщина пойдёт со мной. И немедленно.       Гриммджоу зловеще усмехнулся:       — Размечтался!       — И кто мне помешает? Может, ты?       Гриммджоу вспыхнул и с силой ударил Улькиорру, заставляя того пролететь несколько метров назад, пробивая спиной стены, попадавшихся по пути зданий.       — Гримм… — Орихиме охнула.       — Я же сказал — не беспокойся об этом! Твоя забота — Куросаки! Поставь мне на ноги этого пацана, иначе я разорву тебя на тысячи кусочков! — прорычал он гневно и припустился в сонидо.       Иноуэ увидела, как на довольно далеком расстоянии отсюда засверкали зелёные и голубые вспышки серо. Они становились всё мощнее, но в то же время — всё дальше. Гриммджоу целенаправленно уводил Улькиорру прочь от этого места, от неё и от Куросаки…