XIII. «РЫЖАЯ СЕСТРА»: ОБНАЖЕННОЕ ОТКРОВЕНИЕ
25 февраля 2015 г. в 17:53
По телу, с едва затянувшимся смертельным отверстием, пробежала первая дрожь. Из груди Куросаки сразу же вырвался глубокий вздох.
Иноуэ быстро среагировала — тут же повернулась к синигами: та еще не полностью пришла в себя, но её кожа начала приобретать живой оттенок. Иноуэ хотела ощутить тепло оживавшей кожи, но замерла в нерешительности. Руки сами потянулись к вороту косоде друга, чтобы удостовериться наверняка в том, что так смутило ее еще несколько минут назад.
Феи завороженно, как и их хозяйка, наблюдали за неожиданным разоблачением израненного человека в форме синигами.
— К-куро-саки… кун… — прошептала Иноуэ и запнулась на последнем слове, ведь оно больше не вязалось с картиной, представшей взору в декольте Куросаки. Вместо накаченной мускулистой груди воина, там оказались довольно упругие небольшие, но достаточно заметные груди с нежно-розовыми сосками.
Аяме и Сунь’о вопросительно уставились на хозяйку, но Орихиме только покачала головой в ответ: никто не должен был узнать об их сегодняшнем открытии.
— И все же, как это возможно? — пропищала Аяме.
— Как-как? Куросаки удачно водил всех за нос… То есть водила… — пояснила Сунь’о.
— Врушка, — недовольно поджала губки Аяме, не переставая исцелять безнадежно тяжелую рану Куросаки. Обладая тем же нравом, что и их хозяйка, феи испытывали сострадание к раненым и старались всячески им помочь, избавляя от мучений и боли.
Орихиме смотрела на лицо Ичиго, словно видела то впервые. Знакомые до каждой клеточки черты рыжеволосого одноклассника с медовой кожей теперь казались ей такими неизведанными, точно кто-то взял и вмиг все переделал. Торчащий ежик расплывался шелком в ее пальцах. Черные ресницы дрожали длинными закрученными ворсинками, словно усики бабочек. Медовая кожа приобретала мягкий персиковый оттенок, особенно сейчас, когда исцеление ускоряло бег крови и заставляло точеные скулы покрываться заметным румянцем. Ичиго снова вздохнула, размыкая горячим дыханием губы и увлажняя их. Поблескивая росой, они напоминали распустившийся бутон розы, от которой пахло излюбленным ее лакомством — клубникой.
Как же можно было так заблуждаться, думала Иноуэ. И ведь не она одна оставалась в неведении. Как все они, ее друзья, могли не замечать слишком очевидных, даже кричащих о себе вещей? «Милый Клубничка-кун» всегда выделялся среди других парней, будь то его одноклассники или другие синигами. Нежное лицо, утонченные жесты, мягкая поступь, изящная фигура в удлиненном косоде банкая… Почему никому не пришла в голову мысль о нарочитой женственности Куросаки? Конечно, она отличалась чисто мужским, угрюмым и жёстким характером, но всё же?
Оглядываясь назад в прошлое, Орихиме только теперь понимала, сколько забавного и несвойственного происходило с этим ее скрытным «одноклассником». В памяти, будто кадры из фильма, всплывали воспоминания, в которых Ичиго краснел при виде обнаженного Ренджи в бассейне, как он плакал над мелодрамой в кинотеатре, как объедался мороженым, когда у него было плохое настроение, как невероятно был близок со своими младшими сестрами.
Юзу. Карин. Господин Иссин. Очевидно, они — единственные, кто знали секрет старшей из детей Куросаки, единственные, кто могли бы на данный момент объяснить хоть какую-то причину, по которой бедной Ичиго приходилось проживать годы своей жизни под чужим лицом.
«А, может, всё-таки…» — совершенно нелепая мысль возникла в голове девушки, и она боязно покосилась на лежавшую на земле одноклассницу. Пока та не пришла в себя окончательно, Иноуэ должна была заставить себя развеять последние сомнения. Ее пальчики робко, почти невесомо вспорхнули по форме синигами, достигли оби и нырнули под него, изнемогая от стыда и любопытства.
— Ку-ро-са-ки-чан… — протянула шокированная подруга, словно пробуя новое сочетание на вкус, ощущая каждый его звук, осознавая, какой образ теперь будет всплывать в её воображении.
Размышления об этом зажигало щёки девушки сильнее, и она с растерянностью продолжала глядеть на Куросаки, обдумывая то, что же будет ждать их после. Неловкость? Стыд? Презрение? Иноуэ попыталась отогнать от себя пессимистические мысли: «Нет, кем бы Куросаки ни оказался, но его, ее, сердце оставалось прежним — таким же открытым, искренним, дружелюбным и верным!» Поэтому Иноуэ с уверенностью чувствовала, что после всех преград и приключений, они смогут остаться друзьями с Куросаки, а пока… Иноуэ поклялась себе сохранить её тайну, пока та сама не признается в ней.
Как нельзя кстати в этот самый момент раненая синигами пошевелила ресницами и увидела вместо опостылевшего высокого неба знакомое лицо. Орихиме улыбнулась ласково и несколько виновато: ей тяжело давались секреты, но ради прежних чувств к Ичиго и, определенно, ради будущего их дружбы, Орихиме постаралась выглядеть как можно беззаботнее.
— Иноуэ? — прошептала Ичиго. — Откуда ты здесь?
— Я привёл… — раздался голос Гриммджоу, появление которого никто не заметил.
Иноуэ с испугом посмотрела на арранкара: вдруг он видел, как она проверяла Куросаки в паху? Однако непритязательный вид Джагерджака говорил об обратном — очевидно, он только что появился рядом с ними, и, решив понаблюдать со стороны, сел чуть вдали на камнях.
— Гриммджоу? — сдвинула брови синигами. Она силилась приподняться, но ей понадобилась для этого дружественное плечо обеспокоенной подруги.
— К-куроскаки… к-кун, — запнувшись, обратилась к ней та, — тебе еще рано вставать, твои раны оказались слишком тяжелыми, чтобы…
— Чтобы «что», Иноуэ? — отмахнулась Куросаки. — Мы возвращаемся домой, ведь я нашёл тебя!
— Я бы на твоём месте не торопился, — сверкнул огоньками в глазах Джагерджак.
Иноуэ сглотнула и горько поджала губы.
Куросаки перевела взгляд с одной на другого и обратно.
— Ксо! Чё за фигня здесь происходит? — выругалась она, сразу чуя неладное.
— Гриммджоу-сама, — начала было Орихиме, — вернее, просто Гриммджоу, приказал мне излечить твои раны, чтобы снова с тобой сразиться. — Орихиме всплакнула.
— Вон оно что… — протянула Куросаки и бессильно опустилась на землю снова. Боль в зажившей дыре ощущалась тем не менее ещё слишком остро, чтобы позволить рассудку заново и здраво обдумывать произошедшее и предстоящее. Более того, Куросаки не могла избавиться от чувства, что рука Куатро Эспады до сих пор пронзает её тело насквозь. — Улькиор-р-ра, — простонала она имя арранкара, убившего её.
— Не беспокойся, он не появится, пока мы будем с тобой сражаться.
— Что ты имеешь в виду? — Ичиго не глядела на Гриммджоу, но слышала — он скалился довольно.
— Я применил технику Каха Негасьон и отправил этого ублюдка поблуждать в другом измерении. Этот способ прекрасная возможность наказать кого-то из провинившихся нумеросов. Чтобы выбраться оттуда, им приходится потратить месяцы. Для Эспады времени на возвращение требуется меньше, но достаточно, чтобы ты выздоровел, Куросаки, и сразился со мной!
Синигами улыбнулась кисло: боль не давала выражать эмоции полноценно, но последняя фраза вызвала к ней забавное чувство дежавю.
— И что смешного? — процедил зло Секста, настроение которого живо испортилось.
— Ты похож на одного моего знакомого… капитана. Он также всегда жаждет скрестить со мной мечи и помериться силой.
По её щеке скатилась горячая слеза. Не потому, что она сильно скучала по Зараки Кенпачи, а потому что сама возможность думать, вспоминать, ощущать вернулась к ней, точно по волшебству. Ичиго с благодарностью посмотрела на рыжеволосую девочку — вот она, её настоящее чудо, её гордость.
Иноуэ же, как обычно, смущённо улыбнулась в ответ. Куросаки забавляло порой это её смущение, производимое парнем на влюбленную девушку. От него Иноуэ становилась ещё красивее, вызывая у Куросаки глубокую тоску по собственной женской красоте.
Гриммджоу Джагерджак, молча, сидел и наблюдал со своего места за немым разговором между двумя рыжими чудаками. В голове арранкара витали мысли о том, какие же, на самом деле, люди — странные существа. Вопреки редким проявлениям сверхъестественной силы в некоторых из них, они всё равно предпочитали оставаться слабыми, отдаваясь во власть различным глупым чувствам вроде радости, счастья, дружбы, любви. Сам Эспада не знал сущности этому — любая слабость безоговорочно презиралась и отвергалась им. И Куросаки следовало бы знать об этом, прежде чем они сойдутся в реванше с единой целью — победить или умереть. Однако счастье «принцессы» от лицезрения очухавшегося мальчишки настолько поражали Эспаду, что он с неподдельным интересом наблюдал за этой картиной, незаметно продлевая для своего соперника сладкие последние минуты покоя. Что ж, порой достойный враг заслуживал подобного снисхождения от короля перед предстоящим сражением…