Blue Strawberry

      Бой между Куросаки в маске пустого и Джагерджаком в ресуррексьоне длился уже несколько часов. Новые формы и новые атаки обоих противников постоянно сменяли друг друга, и казалось, что этой схватке не будет конца, и она, как пьеса, лишь делилась на акты и действия.       Орихиме и подоспевшая к месту сражения Нелл наблюдали за Ичиго и Гриммджоу с замиранием сердца. Бешеные скорости, невероятные силы, пугающие реяцу — эти двое были так сильно похожи друг на друга, что всегда просчитывали соперника на шаг вперед, вновь и вновь начиная противостояние по очередному кругу, хоть смертельно устав, но не теряя даже на миг непреодолимое желание победить.       Здесь Иноуэ не переставала поражаться тому, как синигами, оказавшаяся девушкой, ничуть не уступала своем врагу, без преувеличения, явившему поистине животную форму и инстинкты в высвобожденном состоянии. И без того сильный и ловкий, Секста Эспада в облике Пантеры двигался еще быстрее, почти неуловимо, нанося Куросаки невероятной силы неожиданные удары. Если бы не Пустой в теле, той бы не поздоровилось, поэтому Иноуэ, страшно испугавшись при виде Куросаки в маске, теперь понимала всю надобность данной защиты для временной синигами.       Наконец, когда небо Лас Ночес пронзили небывалой длины голубые сияющие когти Короля Пантер, всё вдруг разом кончилось, заставив тишину зазвучать в ушах.       — Куросаки… кун!.. — подбежала Орихиме к тому месту, где, приняв обратно облик синигами, стояла Куросаки перед растянувшимся на песке, тяжело раненым Гриммджоу.       Тот дышал надрывно, истекая кровью и рыча проклятья. Его длинные голубые волосы были перепачканы грязью и кровью, запорошены песком и пеплом. Его кошачье тело безвольно подгибало лапы к себе, поддаваясь острой боли и дрожи от смертельной усталости. Казалось, что в нем не осталось ни одной живой клеточки, ни одной целой косточки, ни одного натянутого нерва… Гриммджоу полностью осознавал, что совершенно разбит врагом, который немыслимо почему, но оказался сильнее его.       Гневные голубые глаза скользнули влево, туда, где над ним возвышались фигуры Ичиго и Иноуэ. «Не смотрите на меня так! — Кричало все внутри арранкара. — Не смейте!» Меньше всего Секста хотел вызывать у своих противников жалость, а именно это сейчас нависало над ним, точно ядовитое облако, прижимавшее и без того обессиленное тело сильнее, буквально вдавливая его в песок.       — Ксо!.. — выругался Джагерджак и попытался встать, чтобы избавиться от столь раздражающего ощущения. Однако тело, безбожно отставшее от сильной воли и меткого разума, дало слабину и ресуррексион Пантеры стал медленно рассыпаться на песчинки, возвращаясь в привычную форму меча.       «Черт! Нет! Черт! — Злился Гриммджоу. — У меня еще есть силы!»       Он снова посмотрел на синигами, в лице которого ему представлялись презрение к побежденному и надменность победителя. «Играешь в благородство? — Зубы Сексты заскрипели от злости. — Что за непростительная слабость…» По кодексу чести Гриммджоу, победитель должен был добивать свою жертву не для того, чтобы избавить ее от мучений, а чтобы утвердиться в своем преимуществе. Чего добивался своей нерешительностью Куросаки? Хотел растянуть сладостные мгновения своего маниакального удовольствия, наблюдая за тем, как враг пытается превозмочь острую боль, как тщетно пытается потребовать реванша, как проклинает все на свете, забывшись от мук.       — Н-нет!!! — Прорычал Гриммджоу. «Не бывать этому никогда!» Никогда он, король, не позволит издеваться над собой какому-то слабому человеку, никогда он не позволит себе проиграть этому ничтожеству, смотревшему на него с ненавистным состраданием.       — Что?! — Удивленно уставились Орихиме и Куросаки на поднявшегося на ноги Гриммджоу, вопреки всей той боли, которая так явственно разрывала его сущность на куски.       — Я помогу ему?.. — Робко спросила совета Иноуэ.       Куросаки кивнула:       — Да.       — Нет! — Оскалился Джагерджак и остановил девчонку жестом. — Мне не нужна ничья помощь!       Он вынул меч, на который опирался, из песка и сделал два тяжелых шага навстречу своему противнику. Кровотечение в грудной ране открылось сильнее, и красный след на белоснежной пыли стал сопровождать прерывистые попытки Гриммджоу достать врага.       — Что ты творишь? — Взбешенно посмотрела на него Ичиго, когда тот наконец-то оказался перед ней. Сила воли этого арранкара поражала, пугала, ошеломляла ее, вызывая за смешанными чувствами безмерное уважение к своему противнику. — Тебе нельзя шевелиться!.. — Заворожено уставилась она на хлещущую вовсю из раны кровь.       — Мне не нужна твоя жалость, — отрезал Секста и из последних сил замахнулся Пантерой на Куросаки.       Но это была слишком слабая атака… Даже ребёнок сумел бы отбить её, и рыжая синигами остановила смертоносное прежде оружие одним прикосновением руки.       — Все кончено, Гриммджоу, — прошептала она в его шокированные глаза, горящие несломленным голубым светом.       В её сердце что-то дрогнуло: в этой картине было что-то знакомое, но позабытое. Откуда она помнила этот раздирающей своей жизнью голубой свет? Другое время, другое место, иной контекст и свет смотревший на нее с таким же сожалением и горечью, которыми сейчас она сама глядела на него.       «Не может быть…» — Подумала девушка. Там, у подножья исследовательской башни, когда она лежала с пробитой дырой в грудной клетке и ненавидела небо, забиравшее ее последние минуты, перед угасающими глазами вдруг сменился свет и ядовито-голубой, дерзкий, требовательный, не терпящий отказа оттенок чьих-то глаз заставил ее выжить, цепляясь всеми силами за голубую бездну, точно она увлекала ее за собой прочь от смерти… «Гриммджоу?» — Ичиго не могла поверить в это совпадение, ведь глаза Сексты не вызывали надежду, они несли страх, безумие, погибель, но никак не жизнь…       «Похоже, этот арранкар вытащил тебя с того света задолго до появления Иноуэ!» — Проскрипел Хичиго, вновь и вновь оказывающийся проницательнее своей хозяйки.       — Гриммджоу? — Уставилась на него Куросаки, захотев что-то сказать, но тот лишь отпрянул от неё и вновь выставил перед собой Пантеру.       Он с вызовом впился в карамельные глаза:       — Я… готов к реваншу…       Куросаки и Иноуэ с грустью посмотрели на отчаянного упрямца, не желавшего смириться с ходом вещей. Вопреки всей логике событий, Секста Эспада лишь приумножал на пороге смерти свою боевую гордость и храбрость. И это вызывало больше, чем уважение, это вызывало у синигами непреодолимое повторно-осязаемое чувство.       — Я не… позволю тебе победить… меня… Куросаки Ичиго … — Разразился новой угрозой Гриммджоу, пошатнувшийся на ногах, но не опустивший свой меч.       «Не сдающийся. — Ичиго нашла в уме нужное слово. — Никогда и ни за что».       Несломленный, непоколебимый, неугомонный в своей жажде к победе и превосходству… Кого же ей так напоминал этот голубоволосый? Вглядываясь в его глаза сильнее, она видела очевидный и буквальный ответ: Джагерджак был точно таким же, как и она, со всей своей верой, правдой, кодексом чести и неуемной волей к победе! Его голубые глаза горели тем же неугомонным огнём, его тело также рвалось в пучину сражений, его чувства также неистово наслаждались битвой с достойным соперником…       Именно поэтому Куросаки, словно увидела всё наперед. Их тянуло друг к другу, точно частицы атомов, дробящихся и сливавшихся в бесконечном хаосе боя снова и снова. Если Гриммджоу выкарабкается, то он придет за ней и получит свой реванш, а если он не прикончит ее окончательно, то Ичиго поступит через время с ним также… Их боевая гордость и невыясненное превосходство будет длится столетиями, пока однажды одному из них не надоест отвечать, пока другому из них не надоест выживать…       — Я не стану сейчас сражаться с тобой, — опустила взгляд девушка. — Ты слаб, а, значит, не сможешь ответить мне в полную силу. Когда-то, в нашу первую встречу, ты сказал мне то же самое, и только сейчас, я понимаю всю правоту этих слов…       Она демонстративно вложила свой зампакто в ножны, хотя лицо Эспады закипело от злости и несогласия.       — Я не отпущу тебя…       — Прости, Гриммджоу, но нам с Иноуэ нужно уходить.       — Кур-р-росаки! — Взвыл Джагерджак. — Я никогда не оставлю тебя в покое! — Прошипел он, сверля её злобными глазами.       Ичиго криво усмехнулась.       — Знаю, — хмыкнув, кивнула она. — Я буду ждать.       Он ответил замешательством в лице, а Куросаки внезапно ощутила себя капитаном Зараки, всегда упивавшимся предвкушением грядущей битвы. И хоть Ичиго не считала сражения средством для развлечения, но почему-то она не смогла отказать не прозвучавшей просьбе из уст арранкара, не смогла не согласиться на вызов, горевший в его голубых глазах.