Blue Strawberry

      — О-ох, и где же нам теперь искать сестренку, — расхныкался Кон и судорожно потер плечики, впадая в уныние оттого, что такой всезнающий Секста Эспада, в очередной раз применив Пескису, так и не смог обнаружить ни след шляпника, ни след Куросаки.       Гриммджоу слабо обращал внимание на ворчавшего «звереныша», притаившегося у него на плече, хоть он медленно и уверенно раздражал его. Тем не менее, он старался сосредоточиться: пускай не на поисках двух «шпионов», так и не рассекретивших свою реяцу, то на собственных мыслях, которые, подвергшись первым неудачам, становились тревожными.       Пантера стоял на краю горы, название которой не знал, просто посреди столицы Общества душ. Это место отдавало глубокой вековой печалью, отчаянием и… смертью, почти как любое место в Уэко Мундо. Привыкший к подобной атмосфере, Джагерджак ощущал себя не то, чтобы как дома, но все же он мог спокойно настроиться на свою интуицию. Прислушиваться к ней и руководствоваться импульсом, действуя безрассудно и не думая о последствиях — такова была его истинная природа, но подобное ведь встречалось им и в другом человеке. Куросаки. Они были так похожи, хоть он и не мог многое просчитать в ней до сих пор. Например, зачем она явилась сюда? Зачем хотела восстановить силу, которая все равно не задержится в ней больше? Когда же она смирится с этим, ведь однажды чудодейственные приемы Урахары по восстановлению духовной силы закончатся, и боль с головой накроет ее. А он… Он будет рядом. Конечно. Вот только пока это случится, у него точно или сдадут нервы, или разорвется сердце.       — Эй, ну, ты чего застыл? — Кон бесцеремонно, как всегда, вмешивался в мысли окружающих, хотя на сей раз, кажется, он понимал какой пессимизм охватывал арранкара, увидевшего вчера самую страшную картину в своей жизни. Кон и сам не мог забыть поверженную Куросаки, как и исчезавшую в Разделителе миров Нозоми. Но все же… Они ведь пришли спасать их. — Эй, партнер, так что надумал? — Решил он подбодрить Сексту, непривычно задумчивого и оттого кажущегося еще более бесполезным, чем маленькое игрушечное существо.       — Умолкни. Я думаю.       И Джагерджак не просто думал, он беспокоился. То, что он не мог определить месторасположение рыжей и шляпника — пустяки, ведь это несомненно должно было говорить об успехе их дела. Однако откуда появлялись тогда те одинокие микроимпульсы знакомой золотисто-теплой реяцу, которые он стал лишь мельком выхватывать? Что могла означать эта прерывистость? Духовная сила — она либо есть, либо ее нет. Ее можно скрыть или уничтожить, она может ослабнуть или исчезнуть. С ней может произойти все, что угодно, но она всегда стабильна, даже на последнем вздохе тянется едва заметной ниточкой, но никак не прерывается. Секста нахмурился: вещи, которые он не понимал, раздражали его посильнее даже этого рыжего прилипалы, который достал дергать его волосы и не давал никак ухватиться за должную мысль. Что, если тело Куросаки кто-то блокирует? Причем делает это изнутри, сознательно и настойчиво, нарочно перебивая ее энергию своей и подчиняя ее себе все больше и больше. Не исчезни Пустой внутри Куросаки после эффекта Завершенной Гетсуги Теншоу, Гриммджоу бы сразу подумал на него, но сейчас… Что-то странное происходило с его женщиной и он, откровенно, был взбешен тем обстоятельством, что не может находиться с ней рядом и чем-то помочь.       — Эй, ты меня слышишь, животное?! — Кон барабанил мягкими лапами по мускулистой груди Пантеры, твердой, будто сделанной из камня, и, наверное, оттого такой бесчувственной к его окликам.       — Кто это еще из нас животное? — Фыркнул Гриммджоу, выходя из задумчивого состояния и мгновенно надевая на себя маску несносного упрямого наглеца. Когтистая черная лапа вмяла львенка в плечо, чтобы тот не позволял себе вольностей, а не то он его познакомит со своим серо разок.       — Эй, Джагерджак, скотина, ты чё творишь?       — Как разговариваешь с королем? Ща в пропасть выброшу. — Зыркнул он хищно на не угомонившегося Кона.       — Да ты заколебал меня уже! Сколько можно пялиться на Сейрейтей и… ду-у-умать. Ты ж не умник-квинси и всегда действуешь, как… А-а-а!!! — Кон зажмурился, видя, как под ним мгновенно и на невероятной высоте проносятся в стремительной скорости микроскопичные домики, бараки отрядов и всякие примечательные здания. — Э, а куда это мы?..       — В 12-й отряд. Не хочется мне возвращаться туда, но похоже, это единственное место, где могут быть и Куросаки, и шляпник, и твоя подружка…       — Нозоми — не…       — А-ай, расскажи кому-нибудь другому. Со мной та же фигня…       Всю дорогу оба «дезертира» молчали, каждый думая о своем. Кон о том, как искренне хотел спасти Нозоми, но из-за того, что он такой маленький и беспомощный, понятия не имел, как это лучше и правильнее сделать. Гриммджоу, напротив, размышляя, знал, чем мог помочь Куросаки, но для него проблема упиралась в то, что рыжая упорно отказывалась принимать его помощь. Нет, вовсе не потому что она — гордячка или зазнайка: ее сила вызывала исключительно заслуженное уважение, как у врагов, так и у союзников, но это никак не способствовало развитию черного тщеславия в сердце «героя Общества душ». Да, Куросаки льстило быть всегда первой и непобедимой и она стремилась к этому всегда, превращая это стремление не то в привычку, не то в постоянство. Гриммджоу раскусил эту ее черту едва ли не в первую их встречу, ну, во вторую уж точно. С другой стороны — Куросаки никогда не отказывалась признавать тот факт, что, будучи по сути воином-одиночкой, она никогда не оставалась без помощи друзей.       И вот тут-то дело принимало настораживающий и неприятный для Гриммджоу поворот: желание рыжей помогать в ответ вечно помогавшим ей друзьям из-за множества собственных смертей и ранений других, вылилось в паническое отношение Куросаки ко всем, кроме себя. Отныне любой ее друг заслуживал не только защиты, но и чрезмерной опеки с ее стороны. И вот с этим Джагерджак уж никак не мог смириться. «За кого ты меня принимаешь, Куросаки? Я, что котенок, чтобы меня оберегали? Даже Кон и тот рвется на подвиги. А что говорить про меня? Неужто ты реально рассчитывала, что я останусь в Каракуре дожидаться твоего возвращения с чашечкой чая? Да я всю жизнь провел в боях, и, неужели ты подумала, что твои красивые глазки смогут остановить меня и осадить на месте?.. Ну, уж нет, киса… Разве ты не понимаешь, что именно из-за этих глазок, любимых, обожаемых мною карамелек, я готов пройти хоть триста Разделителей миров, лишь бы не дать им погаснуть в тебе снова… Ведь только я и могу вызывать в тебе такое необходимое желание жить…»       — О-о-о, так это ж моя любимая зверушка, — капитан Куротсучи, слившись со стеной на крыше одного из зданий института, увидел, как огромный арранкар с длинной голубой гривой беззвучно опустился перед ним на лапы и осторожно осмотрелся, будто спиной чувствуя опасность. — «Отличный экземпляр…» — Протянул довольный Куротсучи и сразу же потянулся за очередным флакончиком усыпляющего яда… Как вдруг, на крыше, неожиданно появился Урахара, во всю сражающийся со своим клоном-рейгаем. — «Кисуке, а, чтоб тебя… Вечно ты под руку ввяжешься!» — Проворчал Маюри и решил повременить.       — Урахара?! — Вытаращил глаза вмиг насторожившийся Джагерджак на две копии, от которых рябило в глазах, беспощадно сражавшихся на занпакто и разбрасывавшихся на ходу различными кидо.       — Гриммджоу-сан? Вы? — Не переставая парировать удары противника, не менее удивленный шляпник узрел случайного очевидца, которого вовсе не ожидал увидеть здесь. Ну, почти не ожидал. Импульсивность этого арранкара и его запредельная привязанность к Клубничке-тян рано или поздно должны были привести его сюда, но откуда с ним… — Кон-сан? И вы здесь? — Появившаяся рыжая голова игрушечного льва и вовсе смутила Урахару, да так сильно, что он едва не пропустил роковой удар от своего весьма достойного двойника. Но заблокировав того очередным сильным кидо, Кисуке смог передохнуть, хотя бы на миг.       — Где Куросаки? — Секста решил спрашивать коротко и по существу.       — Я спрятал ее в бараках десятого отряда…       — С ней что-то не так?! — Сердце Гриммджоу ударилось в ребра, едва не вырвавшись из груди. Когти, сжавшись в кулаки от напряжения, больно впились в собственное же тело, принося нестерпимую боль, но и в сотни раз не напоминавшую ту, которая охватила его внутри. Куросаки вновь в беде и, кто знает на сей раз, кто выиграет в ее очередной, ставшей уже обязательной, схватке со смертью.       — Надеюсь, что с ней, как раз, пока все хорошо. — Видя взорвавшийся взгляд Гриммджоу-сана, шляпник поспешил его как-то обнадежить. Хоть это и не соответствовало действительности. — Нестабильная реяцу, которую мы получили, потревожила ее внутреннего Пустого, и теперь нам нужно поторопиться воссоздать нормальную душу плюс для нее. Только восстановив контроль над духовной силой, она, возможно, сможет справиться с ним.       — Возможно?! — Взревел Гриммджоу.       Но Кисуке, опустив голову и пряча глаза, за неимением шляпы, под челкой, лишь развел руками:       — Я не могу давать никаких гарантий. Нужно пробраться в лабораторию и попробовать.       — Кисуке, чё за дела творятся на моей территории? — Из стены выплыл Маюри. — Души плюс, арранкары, пустые, временные синигами… Что ты здесь устроил, а?       Он перевел взгляд с бывшего начальника, явно смутившегося таким внезапным подслушиванием, на желаемого экспоната, упершись в Пантеру желтыми безжизненными зрачками. Расчленяя мысленно тело Сексты, он заставил того невольно сглотнуть и рефлекторно попятиться.       Гриммджоу вдруг оказался за спиной шляпника, точно подсознательно искал у того защиты от маньяка, обещавшего вырезать ему глаза и много чего, рассортировав несчастного арранкара по пробиркам для исследований. Кисуке непроизвольно ухмыльнулся на это — хорошо зная историю «знакомства» капитана Куротсучи и Гриммджоу, он, слегка повернув голову к еще одному великовозрастному ребенку, дал отмашку:       — Беги к Куросаки. Мы здесь попытаемся договориться…       — Кисуке, да как ты смеешь распоряжаться моими игрушками?!       К слову об игрушках, Гриммджоу всучил Кона шляпнику в руки, раз тот собирался идти в лабораторию, где наверняка окажется зеленоволосая девчонка. Ему же требовалось спасать свою — интуиция Сексты не подсказывала, а кричала ему о том, что Куросаки опять влипла в историю с летальным исходом и, если он не поторопится, то расчленение его тела учеными НИИ синигами покажется не столь убийственно-болезненным, чем новая смерть рыжеволосой.