Blue Strawberry

      Капитан Кучики пересекал Сейрейтей со скоростью света: от врат к вратам, затем от отряда к отряду. Где была эта неугомонная девчушка? С волосами цвета солнца и неуловимым клубничным поцелуем? Что с ней произошло? Нет, не так: с ней явно что-то произошло, ведь он безупречный во всех своих способностях перестал ощущать ее хоть и слабую, но заметную все же реяцу, и, признаться, теперь здорово был озадачен этим.       Кто бы мог подумать, что всегда сдержанный и хладнокровный аристократ сможет так легко быть выбит из седла малоприятным ноющим чувством обеспокоенности? Нет, конечно, он волновался и за робеющую Рукию, и за неловкого Абарая, да и за каждого офицера в своем отряде Кучики-тайчо также мог переживать, если того требовали обстоятельства. Все же вопреки молве, он не был глыбой льда, просто он научился ловко скрывать свои чувства под маской вселенского безразличия, которая отступала с лица только в присутствии самых близких и дорогих ему людей.       Куросаки Ичиго уже являлась ему и близким, и дорогим человеком. Иногда Бьякуя, совсем теряя контроль над переполнявшими холодное сердце горячими эмоциями или впадая в состояние ностальгирующей пылкой и импульсивной юности, мог называть временную синигами куда более волнующим словосочетанием — «любимая женщина», отчего любые испытываемые им в такие моменты чувства мгновенно удесятерялись.       Что же случилось на сей раз с его любимой женщиной? Пульс капитана Кучики бешено забился в руках, которые напряженно сжимали готовую к любой внезапной атаке Сенбонзакуру. Рейгаи могли появиться с любой стороны, хоть большинство из них остались там, далеко позади, обступив в плотное кольцо всех капитанов и лейтенантов Готея-13. Но всех ли? Нет.       Кучики Бьякуя был насильно выдворен из этой надвигавшейся несправедливой сечи Йоруичи Шихоин сразу после того, как он, защищая ее спину, неаккуратно сам подставился под удар врага. Глубокий порез отдался острой болью под лопатками, но капитан не собирался обращать внимание на эту жалкую царапину в сравнении с той раной, которая закровоточила в его сердце просто посреди боя.       — Ступай-ка ты отсюда, малыш Бьякуя, — защитив в свой черед раненого капитана, не замедлила бросить ему кошка. — Твоя рана…       — Что? Да как ты смеешь предлагать мне такое?! Я не в первый раз сражаюсь, получив ранения, и меньше всего нуждаюсь в защите с чьей-либо стороны.       — Упорно защищая остальных в то же время? — Йоруичи, сражаясь теперь плечом к плечу с гордым аристократом, не отставала от него ни на шаг. Он сделал ловкий выпад и отбил летевшую в ее грудь смертельную атаку занпакто лже-Хитсугая. — Что и требовалось доказать, — Шихоин блеснула белыми зубами в торжествующей улыбке. — Зачем ты рвёшься защищать меня?       — Что за бред? Я выполняю свой долг перед Обществом душ и защищаю своих союзников.       — Ну, я-то уж точно обойдусь без этого. А вот кое-кто из синигами сейчас нуждается в действительно необходимой защите и не кого-нибудь, а весьма ловкого и сильного капитана с оттаявшим сердцем.       Кучики не подавался на провокации: он и сам был встревожен исчезновением восстановившейся реяцу временной синигами, но кто они все такие, чтобы пойти против законов военного времени? Его место здесь, среди всех капитанов, хотя сердце безудержно рвалось туда, где, возможно, и впрямь он был нужнее для иного, не менее важного союзника, пускай и не вполне синигами, и с запретным словосочетанием, приставленным к ее имени, и с дразнящим солнцем в ее волосах, и с…       — Бьякуя! Хватит мечтать! Мне, что, пинка хорошенького отвесить, чтобы до тебя дошло? Ни в жизнь не поверю, что ты не ощутил резкое исчезновение реяцу Куросаки. Так за чем же дело стало?       — Много себе позволяешь, кошка.       — Зато ты, малыш, много чего себе запрещаешь.       Капитан недоумевал до сих пор, как отважился бросить поле боя и отправиться на поиски Куросаки. Хотя, если хорошенько подумать, кто сможет обвинить его в том, что он дерзнул помочь «герою Общества душ», когда сам командир Ямамото испытывал трепетное снисхождение ко всем выходкам временной синигами и чуть ли не молился на нее… Кучики хоть и не молился на рыжеволосую, но, определенно, души не чаял в пригревшемся однажды на его груди солнце, а потому буквально сходил с ума, не находя ее в Сейрейтее и не предполагая даже, что же могло случиться с этой ходячей бедой из Каракуры?       «Где же ты, Куросаки Ичиго?» — Брюнет, взобравшись на одно из самых высоких зданий, осмотрел столицу, сколько хватало глазомера. Затем вновь прислушался: и к звукам, и к отголоскам боя, и к витанию духовных частиц в атмосфере: должно же было быть хоть что-то, связанное с ней, хоть что-то, что могло привести его к этой горе-синигами.       Серые глаза дернулись вспыхнувшими огоньками в зрачках, наткнувшись, наконец, на должный, слишком говорящий, но отнюдь не приятный для капитана след, ведущий к искомой девушке. Определив его, уголки тонких губ аристократа невольно загнулись скобкой вниз, под стать разливавшейся горечи на языке.       — Ну, конечно, как же ты без него, Куросаки Ичиго.       Когда Гриммджоу Джагерджак пришел в себя, то первым что он обнаружил, была еще одна фигура синигами. Вовсе не редкое явление для Сейрейтея, но вот опасная дистанция между проводником душ и арранкаром, заключавшаяся лишь в шаге друг от друга, поражала редкостью промедления. Секста фыркнул: сегодня, что, все сговорились добивать его мучительно-долго, растягивая болезненное удовольствие от запоздалой расправы над Эспадой? Однако дело обстояло именно так: человек, находившийся перед ним просто стоял и молча ждал, когда очнувшийся Пантера обратит на него свое внимание.       Взгляд распахнутых голубых глаз, упершийся сразу в белые таби и плетенные варадзи, неохотно скользнул теперь выше — по стандартной черной форме шихакушо, но «украшенной» белым капитанским хаори. Вслед за ним, к украшениям добавились серебристый шарф и блестящие заколки в черных смоляных волосах над ухом… Можно было дальше и не смотреть в лицо капитана — Гриммджоу прекрасно понял, что сейчас неминуемо столкнется с неприветливо-надменной сталью в серых глазах гадкого ему Кучики Бьякуи.       — Что, — в глаза арранкара ударил блик воинственно настроенного отточенного лезвия занпакто, — пришёл добить меня? — Джагерджак закрыл утомлённые глаза, и устало положил ноющую голову на холодную траву.       Сенбонзакура блеснула над его головой, но, описав дугу в воздухе, легла в ножны.       — Если бы я хотел этого, ты бы сейчас уже не рассуждал.       Разорванная когтями щека вдруг противно защипала, вызывая в памяти Гриммджоу образ чудовища, оставившего ему этот след. Сексте было наплевать на возможную угрозу со стороны капитана, его мысли куда больше занимал Пустой, слившийся теперь с Куросаки в единое целое, и тот факт, что эта парочка направилась черт знает куда. Пантера прислушался: реяцу можно было уловить, если бы… не это раздражающее присутствие Кучики.       — Чего тебе тогда? — Выплюнул в воздух безучастно Джагерджак, растягиваясь всем затёкшим телом на земле.       Капитан помедлил, но затем все же протянул руку неподобающе развалившемуся у его ног Эспаде: картина, мягко говоря, странная, тем более, на просторах Сейрейтея.       — Не нужна мне твоя помощь, — гордый Секста отбил рукой тонкую ладонь жалостливого аристократа и, напрягая все еще ноющее тело, попытался встать самостоятельно.       Немного шатаясь, он выпрямился, хоть и не без усилий, а затем с давящей болью в голове и пекущим жаром в рваных ранах на щеке взглянул на Кучики, ожидая увидеть того непременно оскорбленным его неблагодарностью. Однако на бледном лице капитана поселилось не негодование, а весьма заметное смятение, столь неподходящее под стать его всегда строгим серым глазам и сдержанным чертам. Сам он весь также выглядел скверно, с явными следами недавней битвы: утонченное благородное лицо уродовали не менее противные ссадины, а безупречную чистоту капитанского хаори оскверняли кровавые пятна от многочисленных ран на теле.       — Бьякуя?! — Пантера откровенно удивился такому виду капитана. — Что тебя привело сюда?       — Где Куросаки Ичиго, Гриммджоу Джагерджак? — Кучики специально усилил ударение на двух последних словах, высказывая тем самым должное возмущение фамильярности арранкара.       — Где Куросаки? — Сходу смекнул Гриммджоу и узрел корень всего беспокойства в глазах прежде холодного, а ныне явно переживавшего брюнета. Внезапно обнаружившееся превосходство между ним и синигами, позволило Сексте торжествующе смерить соперника с ног до головы: — А ты, значит, не ощущаешь ее по изменившейся реяцу, так?       — Поэтому и пришел. Но как прикажешь понимать твой тон, Секста Эспада? — Резкий голос Кучики ударил предупреждением, точно никогда не промахивавшееся лезвие его занпакто.       — А так… — Арранкар наклонил взлохмаченную голову набок, отчего несколько непослушных голубых прядок скрыли хитро сузившиеся глаза. Хищник ухмыльнулся криво, вворачивая свой хорошо известный шальной оскал: — Похоже, капитан Кучики, наши пути здесь разойдутся, если мы и впрямь преследуем одну и ту же цель.       В просветлевшей голове Гриммджоу мигом выстроился дальнейший ход событий. Он сходу уловил реяцу и местонахождение рыжей синигами в теле Пустого, но просто прийти ей на выручку было уже недостаточно. Хорошо памятуя о единственно действенном способе спасения ее сил, которым сейчас занимался шляпник в лаборатории НИИ, Пантере все же не хотелось встретиться там снова с психопатическим капитаном. И все же забрать душу плюс для Куросаки было не просто необходимо, но и жизненно важно теперь. При всем при этом, следовало постараться до этого момента уберечь монстроформу рыжей синигами от появившегося подозрительного зеленоволосого типа, за которым Ичиго потащилась с явным намерением сразиться. В чужом теле, с темной неподвластной до конца реяцу, да еще и нестабильным контролем своей души — его горе-героиня могла встретиться со смертью скорее, чем Бьякуя взмахнёт Сенбонзакурой.       Тут Джагерджак покосился на капитана: да, силы у них на равных, но ведь этот гордец был к тому же и невероятно быстрым в поступи, как и сам Секста. Похоже, судьба неслучайно свела их вместе: имея скорость главным козырем в рукаве, только они могли уберечь бывшую временную синигами и от стремительного саморазрушения ее души, и от вполне вероятного самоубийства ее тела.       — Итак, что мы имеем… — Протянул арранкар и демонстративно сложил руки на груди. — Поскольку только я один могу определить месторасположение Куросаки, то и отправлюсь за ней следом. А вот ты, Бьякуя, — для пущего раздражения аристократа Гриммджоу не преминул ткнуть в него пальцем и бессовестно улыбнулся, — отправишься сейчас в лабораторию к капитану Куротсучи и заберешь для нее кое-что важное… — Секста явно упивался отведенной ему передовой ролью в разработке плана по спасению рыжей синигами.       — Да как ты смеешь, арранкар, говорить со мной так?! — Кучики ожидаемо вышел из себя и потянулся за мечом.       — Смею! — С вызовом в глазах оскалился Джагерджак, также сжав рукоять своей всегда готовой к бою Пантеры. Но потом вдруг переменился в лице и, с серьезным видом взглянув на капитана, произнес спокойно, даже тихо: — Смею. Поскольку позволяю тебе думать о моей женщине, до сих пор любить Куросаки и даже спасать ее жизнь.       Скулы Бьякуи вмиг напряглись над заскрипевшими зубами: разве он имел право на обиду, тем более, на поединок, если Эспада говорил чистую правду? Аристократ и впрямь позволял себе чересчур много вольностей по отношению к чужой девушке, и это ущемляло не только его гордость, но и оскорбляло его безупречную репутацию.       — И… Как же Куротсучи может спасти Куросаки? — Возобладал над собой капитан.       — Ну, не совсем он, а, скорее, Урахара. — Гриммджоу также решил сделать вид, будто ничего не произошло. Они, два взрослых мужчины, вполне должны были понять друг друга и, к величайшему изумлению самого арранкара, он не считал, что в этом вопросе мечи пригодятся им в помощь. — Шляпник… должен отдать то, что поможет вернуть Ичиго… — Пантера сглотнул, как всегда выдавая свое волнение этим редким, таким личным для него именем.       — Вернуть? Что с ней? — Бьякуя также обеспокоенно взглянул на Гриммджоу.       Джагерджак запнулся: вряд ли его девушка, неравнодушная к капитану Кучики, хотела бы, чтобы этот высокоморальный синигами видел ее падение в форму Пустого. Но у них не было выхода. Скоро капитан и так все узрит воочию, но Секста все же решил пока уйти от ответа и просто взмыл в небо.       — Гриммджоу! Стой! Так несправедливо!       Арранкар завис в воздухе, и, не глядя на соперника, бросил тому через плечо:       — Несправедливо то, что ты спасаешь ее душу, капитан. Но я буду сражаться за тело Куросаки с не меньшим рвением. И надеюсь, что нам одинаково обоим повезёт.