Blue Strawberry

      Голубоволосый мужчина нервно ходил по платформе, высматривая вдали прибытие поезда и будто желая ускорить его приближение одним только взглядом. На нем было длинное кашемировое пальто, черное, почти в пол, в цвет замшевых туфель с острым носком. Под ним он был одет в темные джинсы и рубашку спокойного сине-голубого цвета не под стать небесной яркости в своих глазах и волосах. Воротник был дерзко распахнут на несколько пуговиц в петле ослабленного тонкого черного галстука, и это несмотря на зимнюю погоду. Сегодняшний февральский день встречал всех прибывавших в Токио ощутимым морозцем и срывавшимся снежком.       Но Гриммджоу Джагерджаку не было холодно. Напротив, от нетерпеливости и негодования его бросало в жар, ведь чертов поезд из Каракуры запаздывал вместе с его рыжеволосым счастьем «на борту». Раздраженный, он то и дело поглядывал на электронное табло, где нужная строчка с заветным номером поезда никак не объявлялась. Зато квадратные цифры часов сменялись так быстро, что Секста подумывал, а не разбить ли их, чтобы они не выводили его из себя и не отдаляли от него приезд Куросаки пропастью минут? А, может, ему сорваться к ней в сонидо? Ну, да, глупость какая-то… А кто с гигаем будет возиться? Да и Ичиго вряд ли оценит этот поступок: она-то его дух не увидит. Пантера злился и заводился сильнее: плевать на него, лишь бы ее увидеть, лишь бы удостовериться, что с ней все хорошо, и всему виной проклятый поезд, ползущий как черепаха, а не нашествие каких-нибудь пустых.       Тут он удержал себя снова — на случай последнего у Куросаки имелась верная «подружка…», то есть, «подушка безопасности» в лице занудного квинси, который вместо бывшего одноклассника в одночасье сделался ее нынешним однокурсником и буквально не отходил от нее ни на шаг. Этот очкарик самым наглым образом сопровождал Ичиго на всех лекциях, ел с ней на переменах, возился с непутевой студенткой в университете, засиживался с ней в библиотеке… Нет, не то, чтобы Джагерджак ревновал свою Клубничку к этому заморышу, но все же его заметное присутствие в жизни Ичиго, сводило злостью зубы Пантере и он порой очень сильно хотел задать наглецу трепку, если бы… тот не был так полезен для бывшей синигами, утратившей силы. Что не говори, но квинси всегда приходил ей на помощь в те самые минуты, когда Гриммджоу физически не мог находиться рядом с ней.       «Ай, ладно», — отмахнулся Секста: в конце концов, наличие в их новой жизни единственного из всех друзей Куросаки, можно было пережить. У него было с кем сравнивать, ведь переезд в Токио вовсе не означал, что Ичиго утратила связь со всеми остальными. Мало того, что она каждый месяц отправлялась домой проведать своих старых друзей и побыть с родными, так эти самые друзья и родные любили наносить неожиданные ответные визиты в их квартиру, доводя вовсе негостеприимного Гриммджоу до откровенного бешенства. Полоумный папаша, лезущий обниматься с «будущим зятем» на каждом ходу, малявка-двойняшка, задирающая его по любой мелочи, «принцесса», пичкающая всех неимоверной гадостью собственного приготовления, ее отмороженный Куатро, любящий упражняться на бывшем товарище по Эспаде в своих остротах, Мацумото, каждый раз опустошающая их бар вместе со своим скользким, хитрым, наглым лисом, который непременно устраивал под конец какую-нибудь подлянку… Б-р-р-р. Джагерджак поморщился, вспоминая каждого из этой сумасшедшей компашки, именуемой «дорогими людьми для Куросаки» и, к превеликому сожалению арранкара, все они в связи с этим получали статус неприкасаемых для разборок в присущей ему манере… Похоже, ему не оставалось ничего иного, как смириться, и радоваться, что хотя бы два человека из круга Ичиго были действительно нормальными: трогательная Юзу, задабривающая его своими кулинарными изысками, да молчаливый Чад, не напрягающий вообще никого своим частым присутствием.       Пантера выдохнул: черт, в такие вот минуты расставания, он бы добровольно согласился выдержать всех этих чудаков вместе взятых, лишь бы находиться рядом со своей любимой рыжеволосой женщиной. Сердце кололо от какого-то непонятного тревожного чувства, а Джагерджак привык доверять своей интуиции. От необусловленного бессилия он яростно запустил пальцы в мокрую от усилившегося снегопада шевелюру на затылке и устало прижался к холодной стене перехода. Голубые глаза вновь загипнотизировали табло: «Ксо, Куросаки, где же тебя носит?.. И почему мне так до жути неспокойно на долбанной душе?!»       Гриммджоу сделал глубокий вдох и выдох: он просто себя накручивал, да еще и в такой день… И кто придумал этот дурацкий праздник Святого Валентина? Он вообще не любил торжества, касающиеся его, ведь это он хотел всегда радовать Ичиго своими подарками, сюрпризами, признаниями и не один раз в году, а круглогодично и ежесекундно. Ему было за что ее благодарить — эта душа, разрывавшая сейчас его на куски, приносила ему же и самые приятные на свете чувства: любовь, радость, счастье, удовольствие, восторг, эйфорию. И все это было бы невозможно без рыжеволосого воина, спасшего его однажды от смерти и пробудившего в нем жизнь, увлекая за собой карамельной волей и благородством.       — Будьте внимательны, господа пассажиры. Прибывает скорый поезд номер N, следующий из Каракуры в Токио.       «Фу-у-ух!» — Выдохнул с огромным облегчением Гриммджоу и не заметил сам, как вдруг улыбнулся, представляя перед собой любимое лицо, которое он — о, ужас! — не видел целых два дня! «Плевать, — осклабился Секста, — да, я люблю ее, а кто сказал, что любовь это не безумие?» За эти полтора года он реально так сильно привязался к своей рыжей синигами, что был одержим ею и уже не представлял без нее своего существования… Не мог спать нормально, дышать спокойно, ступать уверенно, думать ясно, все время упираясь в голове в ее карамель, а на деле — не находя ее перед собой… «Дурак, ты, Гриммджоу», — пожурил он себя за излишнюю эмоциональность для Эспады. Ну, вот, кто мог подумать из арранкаров, что бесстрашный и бессердечный Джагерджак станет изнывать от тревоги и тоски по рыжеволосой соплячке, отдавая себя ей без остатка и мучаясь, когда он не был ей нужен… пускай и на каких-то пару дней, ведь он любил ее до неприличия сильно, бесконечно и самоотверженно.       — Гриммджоу!!! — Громкий требовательный голос Куросаки оглушил всех встречавших приближавшийся поезд на платформе, но они ее совершенно не волновали. Лишь один из этой толпы заботил ее — статный и яркий, преданный и встревоженный, ее любимый арранкар с глазами цвета неба и улыбкой, разгоняющей грозовые тучи. — Гриммджоу! Я здесь! — Нетерпеливо помахала рукой девушка ему, чтобы он наверняка заметил ее и увидел, что она вернулась, чтобы снова быть с ним рядом!       «Вот дурёха, чего ты так кричишь? Разве я могу тебя не заметить?!» — Усмехнулся все же не без удовольствия Пантера: то, что она переживала за него, всегда приятно грело душу, точно она все еще хотела защитить его, пускай и не имея для этого никаких сверхсил.       Джагерджак стал рьяно протискиваться сквозь уплотнившийся поток людей к нужному вагону, из которого виднелась огненно-рыжая макушка Куросаки. Она сама, вся в белом — в длинном пальто, объемном шарфе и высоких сапожках — походила на приехавшую с юга в Токио зиму, у которой были бесподобно живые, яркие не по сезону, длинные волосы, искрящиеся теплом карамельные глаза и искренняя улыбка, растапливающая все вокруг себя, даже тревогу Сексты Эспада.       Ему показалось или в гигае он только что сподобился пуститься в сонидо? Иначе как он так быстро смог оказаться рядом со своей любимой женщиной, хватая ее в плен своих крепких долгожданных объятий просто со ступеньки поезда?!       — Гриммджоу! — Улыбнулась Ичиго, обхватывая родную шею соскучившимися руками.       — Кур-р-росаки! — Удерживая ее над землей, обнимая за талию, Пантера мгновенно окунулся в клубничные губы обжигающим для зимы поцелуем, заставляя любимую девушку узнать, как же сильно он тосковал по ней все эти два долгих дня.       — Кхе-кхе, — раздалось тактичное покашливание сбоку от приклеившейся друг к другу парочки.       — Исида, — с трудом отлепившись от ягодного аромата, Джагерджак коротко и снисходительно кивнул нарисовавшемуся рядом с ними темноволосому парню. Под взгляд сконфузившихся от такой красноречивости чувств синих очей, Куросаки аккуратно вернули на землю.       — Гриммджоу-сан, — безучастно проронил благовоспитанный квинси, все же обращаясь, как положено к старшим, — вот, передаю, так сказать, из рук в руки. — Урюу окинул взглядом девушку, будто проверяя ее на целость и сохранность, а затем подставил под руку Пантеры ее чемодан.       — Надеюсь, все было хорошо? — Сузив глаза, спросил арранкар явно с каким-то подтекстом. Если с Ичиго было все в порядке, это вовсе не означало, что за эти два дня с ней ничего не случилось.       — Да, все нормально, — рассеянно кивнул Урюу, решив пока не рассказывать вспыльчивому Эспаде о появлении странной реяцу в Каракуре. Он поспешил отвернуться от колючих голубых звериных глаз и покосился на однокурсницу: — Э-м-м, Куросаки, надеюсь, ты помнишь, что у нас завтра зачёт?       — О-о-о… — Признаться, отдаленно девушка что-то об этом все-таки помнила и даже честно брала с собой учебник домой, но всю ночь потратила на приготовление презента для Гриммджоу… — Эй, Исида, ну, сегодня же 14-е февраля, — привычно краснея, Ичиго покосилась на своего парня.       — А завтра — 15-е, — поправил очки на переносице ее однокурсник, — и вряд ли профессору будут интересны твои истории о шоколадных конфетах и голубоглазых арранкарах…       Джагерджак хмыкнул на последних словах: да он один в таком роде, единственный и неповторимый! Исида вопросительно вскинул брови на такую реакцию, но затем вновь взглянул на рыжую — та виновато пожала плечами и состроила такое лицо, по которому Урюу прочитал свое ближайшее будущее: в лучшем случае, завтра ему вновь писать две работы по зачету, а в худшем — подтягивать хвосты Ичиго на дополнительных занятиях. Последняя перспектива, признаться, радовала его больше — кажется, он, наконец, признался себе, что ему нравилось проводить время со своей однокурсницей… Но не более. Угрожающий вид Эспады координировал любые неподобающие чувства в адрес его девушки.       — Пока, лентяйка! — Синеглазый укоризненно выдохнул и скупо одарил улыбкой давнюю подругу.       — Я тебя тоже «люблю», Исида… — Махнула ему вслед рукой Куросаки и заметила, как теперь незащищенные свисавшими прядями волос бледные щеки юноши вспыхнули румянцем. Странный какой-то…       — И с чего это ты его тоже любишь? — Делано обижаясь, поддразнил Гриммджоу возлюбленную, когда они подходили к их машине: он все равно считал, что эти двое слишком вольно общались меж собой.       Секста старался выглядеть беззаботным и самоуверенным, но от Ичиго не ускользнули заплясавшие ревностные огоньки в голубых глазах. Эх, хорошо еще, что тот так и не знал о несостоявшейся ее помолвке с Урюу, собственно из-за которой она и притворялась столько времени парнем. Знай это, Пантера точно бы квинси на его же любимую звездочку порвал! Однако он и без этого злился, хоть и сам же понимал, что безосновательно. Куросаки умилилась этому чистой воды ребячеству:       — Джагерджак, брось страдать фигней! — Подмигнула она ему.- Я специально хотела завести тебя, мой милый ревнивец.       — Милый? — Усмехнулся тот, ведь Ичиго не привыкла сюсюкать с ним. — Это что-то новенькое. Для праздника придумала?       — Хотя бы. А ты? Ты что-то приготовил мне?       — Не-а, — загадочно усмехнулся Эспада, — сегодня же женщины должны дарить подарки, насколько я помню… — Куросаки села внутрь авто и показала водителю язык: ревнивый Секста — вредный Секста. Но тот незамедлительно добавил: — Но это вовсе не значит, что мы не должны торопиться домой.       Куросаки как-то враз притихла в машине. Та ехала плавно и бесшумно. Гриммджоу вел аккуратно, правда, ругая по ходу всех водителей и случавшиеся на дороге пробки. И все же привычная за полтора года атмосфера окутала ее спокойствием и уютом. Долгая дорога разморила ее, и девушка против своей воли прижалась отяжелевшей головой к спинке кресла, уставившись перед собой. За окном снежок припустился в новогодней погоде, и сказочные пушистые хлопья стали осыпаться на землю, быстро и густо, не иначе, как кто-то сыпал их прямо из бездонного мешка на землю. Ичиго усмехнулась столь глупой догадке, но, дернувшись с места, на всякий случай, сосредоточенно всмотрелась через лобовое окно наверх.       — Что-то не так? — Арранкар следом принялся встревожено вглядываться в белые низкие облака, ожидая непременно увидеть какого-нибудь очередного Пустого. В Токио их тоже хватало с лихвой: так что и квинси было с кем поразвлечься, и Эспаде оставалось еще об кого кулаки почесать. Однако не сейчас.       — Нет, — пожала плечами Куросаки и откинулась назад на сидение. — Показалось просто…       Она улыбнулась Гриммджоу, поджимая губы, и глядя на него рассеянно: про свои сказочные фантазии она уж точно не станет ему рассказывать, а о том, насколько остро ей не хватает ее силы, ему не нужно знать. Зачем волновать любимого человека понапрасну? Арранкар и так переживал за нее по любому пустяку, обращаясь со слабым человечком, как с хрустальной вазой. Иногда это умиляло, иногда страшно злило бывшую синигами, но она никогда не была против подобного участия в ее жизни ее спасителя, вот только… девушка тоже хотела его защищать от всех видимых и невидимых угроз.       Но Ичиго была слепа, глуха, беспомощна для другого мира и за эти полтора года надежды на «прозрение» не случилось. Разве что кроме… Куросаки сунула руку в карман и сжала в ладони глупый ненужный предмет. И как он сможет помочь ей вернуть силы? Но, если, правда, сможет? Если рискнуть? Ради силы и защиты дорогих ей людей Куросаки готова была ухватиться даже за самую призрачную возможность сделать это.       Джагерджак покосился на рыжеволосую: ну, вот опять это ее выражение лица! Делает беспечный вид, а в глубине карамельных глаз растекается горечь… «Детка, меня тебе не обмануть». Что бы она там ни говорила и что бы ни делала, как ни храбрилась и как ни старалась выглядеть равнодушной, он знал, чего ей не хватало, он старался понять ее. Обычная девушка с сердцем воина, которая на самом деле жила, радовалась, любила, а внутри страдала и увядала от ощущения собственного бессилия и бесполезности. Иногда плакала, когда никто не видел, во сне сражалась, теряя контроль над своим подсознанием, в реальности хотела казаться жесткой, даже колючей, как тот далекий рыжий подросток, пытавшийся всегда прятать за хмурыми бровями и нервозными повадками свою ранимую тончайшую душу, которой жизненно не хватало силы, чтобы окрепнуть и вновь зажить прежней, пускай и в стократ худшей, чем их нынешняя, жизнью, но обретая долгожданный значимый смысл и утраченное истинное призвание.       Куросаки поёжилась, зная, что Гриммджоу читает ее по глазам. Девушка бросила взгляд на усилившийся снегопад за окном и стараясь отвлечь и себя, и Сексту от ненужных запретных для их счастья мыслей. Тщетно. Пантера, проведший с ней столько времени, и впрямь выучил эту ходячую загадку. Что скрывала она от него в этом неуловимом взгляде? Что ее гложило? Какую тревогу она привезла с собой из Каракуры? Да и этот квинси явно что-то утаил от него. Неужели… Неужели к ней кто-то приходил из синигами?       «Кто-то…» — Секста хмыкнул себе в душе: нужно было называть вещи своими именами и задавать верные вопросы. А не приходил ли к ней капитан Кучики?.. Гриммджоу вновь смерил притихшую Куросаки придирчивым взглядом. Нет, этого не могло быть… Из Общества душ за эти полтора года никто не объявлялся ни в Каракуре, ни в Токио. Скажем, если Ичиго и могла умолчать об этом, то квинси при допросе с пристрастием, периодически устраиваемым ему Секстой, точно бы раскололся. Да и Урахара не преминул бы что-то да ляпнуть, а если и не шляпник, то его болтливая кошка наверняка. Эти двое все-таки никуда не девались из их жизни, вот только рыжеволосая об этом не догадывалась. По негласному правилу меж всех друзей для блага бывшей синигами было решено не затрагивать душещипательную для нее тему о проводниках душ: слишком много дорогих для нее друзей осталось там, а дружба для Куросаки, верно, как и любовь, была составляющей ее счастья. И вот этого недостающего кусочка из прошлой жизни ей остро не хватало, чтобы быть абсолютно счастливой.       — Ну, и как там дома? — Джагерджак попытался вывести из прострации Ичиго, когда они уже поднимались в лифте домой.       Та и впрямь оживилась:       — Девочки готовятся к выпускным экзаменам.       — Не говори, что эти малявки, наконец-то, выросли.       — Ты бы видел Юзу… Она настоящая красотка, а Карин — Карин как Карин: вредная, ехидная, правда, спокойная как-то уж слишком.       — А еще? — Секста видел, что Куросаки этот разговор о близких радует и не спешил останавливать, готовясь безропотно выслушать про всех на свете, только бы она не грустила.       — Иноуэ устроилась на работу в какой-то пекарский магазинчик. Вчера заносила нам целую гору выпечки.       — Надеюсь, она ее не сама готовила?       — Не-е-ет, — усмехнулась рыжая. — Между прочим зря ты так. По-моему, Улькиорра благоприятно на нее действует: по крайней мере, вчера у нас дома, они приготовили вдвоем весьма сносный чай.       — Ну, да, Куатро пришлось, наверное, зубами из ее рук выдирать перец, тмин и… карри!       — Карри! — В унисон произнесла Ичиго, морщась от воспоминаний об остро-сладком напитке, которым Орихиме угощала их в свой прошлый приезд.       — Чад, похоже, записался в какой-то спортзал… Постоянно пропадает на каких-то тренировках и выглядит теперь еще могучее и грознее.       — Хм, куда еще больше? Этот здоровяк даже меня заставляет ему завидовать!       — Ах, да… — Девушка стукнула себя по рыжей макушке. — Тебе огромнейший привет передавал отец! Так и сказал: «Обними там до хруста моего любимого зятька…»        Куросаки незамедлительно исполнила просьбу и прижавшись к Джагерджаку попыталась крепко-крепко его обнять, как это обычно делал Иссин, но у нее, конечно, было маловато силенок для этого и она, улыбаясь, подняла взгляд на Гриммджоу. Тот выглядел рассеянным, а ведь прежде это придуманное ему папашей Куросаки прозвище вызывало у Пантеры такой же нервный смешок, что и у старшей дочери. Однако сейчас на лице у него не было даже намека на улыбку.       — Что с тобой? — Рыжеволосая потянулась к нему и легонько поцеловала в губы.       Секста обнял ее и устало прижался к стенке лифта. Его ладони обхватили любимое лицо с мгновенно вспыхивающим румянцем на щеках от такого пристального на него взгляда. Карамельные глаза непонимающе заметались по смятенной физиономии Джагерджака, которому совершенно не подходило это состояние.       — А, может… Ичиго… и вправду поженимся? — Сглотнув, спросил арранкар.       У рыжей непроизвольно взметнулись брови: они не первый раз за полтора года обсуждали эту тему, естественно встающую для людей, которые не могли расстаться ни на минуту, которые любили друг друга до беспамятства, и у которых и будущего-то не было порознь. Однако почему сегодня ей казалось, что он говорил об этом с особой серьезностью? Сегодня даже не Белый день, и разве не она должна была его радовать сюрпризами, подарками, поцелуями, признаниями?       — Э-эй, Гриммджоу, ты чего? — Куросаки попыталась улыбнуться беззаботно, но совершенно запутавшись в своих мыслях, с шумом выдохнула, вжимая горевшее теперь лицо в его ладони, а смущенный взгляд пряча за опущенной челкой. — Ты же знаешь мое отношение к браку…       — Да-да-да, — попытался он улыбнуться своей знакомой улыбкой, служившей ему маской от чрезмерной чувственности. — Тебе «нужно закончить университет», и все такое… — Передразнил он ее привычную отмазку.       — Ну, так, в чем же дело? — Вновь посмотрела она в бесконечно любимые голубые глаза со всей своей преданностью и нежностью. — Или ты во мне не уверен?       — С чего ты взяла? — Фыркнул Король Пантер, не способный, в принципе, сомневаться ни в себе, ни в выбранной для себя королеве, однако в его взгляде все же проскользнула тень сомнения.       — Ну, хотя бы с того, как ты смотришь на меня и на Исиду? — Хмыкнула и себе Куросаки. — Глупый, ты, что, и впрямь ревнуешь меня к Урюу?       — Ну, прости, что мои ревнивые мозги хорошо встают на место только от удара твоей Гетсуги… — Поёрничал Эспада, но тут же захлопнул рот, взболтнув лишнее.       — Да, — Ичиго шумно выдохнула, — помню… Жаль, что я сейчас не могу тебе соответствовать.       Гриммджоу виновато улыбнулся: понял, что нарушил запретную тему о потере сил, и бывшая синигами не замедлила удариться в ненужные тягостные воспоминания.       — А кто тебе сказал, что я хочу видеть тебя снова сильной? — Кивнул он ей и вновь притянул лицо к себе, слегка целуя.       — Боишься, что я снова надеру тебе задницу? — Усмехнулась Куросаки и немного расслабилась.       — Ну, не то чтобы так категорично… Но это одна из причин… — Гриммджоу лизнул в нос свою «слабачку». Такая она нравилась ему больше: нежная, хрупкая, женственная, спокойная, хотя, черт, он безусловно скучал и по той другой Куросаки — дерзкой, смелой, сильной, безрассудной, такой похожей на него…       Парочка, наконец, вышла из лифта и с удовольствием переступила порог их «гнездышка». Куросаки с порога уловила запах чего-то приятно-вкусного и сладко-цветочного — значит, Пантера все же не удержался от праздничного ужина и букета цветов, несмотря на то, что сегодня был ее черед удивлять. В сумочке приятной тяжестью отозвались шоколадные лакомства, которые они с Юзу всю ночь готовили для голубоволосого гурмана. Тело приласкало надетое специально для Пантеры новое сексуальное белье… Стоило этим двоим только переступить порог их дома, как здесь больше не могло существовать иных мыслей, иных чувств, иных ощущений, кроме любви и наслаждения друг другом.       — М-м-м, — протянула Ичиго, — и чем это у нас так вкусно пахнет?       — Да так, — стараясь делать непритязательный вид, Джагерджак все же просиял, — ничего особенного.       — Правда? — Усмехнулась ему девушка, через плечо, когда Гриммджоу помогал ей снять верхнюю одежду. — Ну, тогда я — в ванную, а потом буду искать это «ничего особенного».       В голубых очах запрыгали лукавые огоньки, и Секста, хитро сузив глаза, проследил, как соблазнительно-виляющей походкой рыжая проследовала через гостиную. Под обтягивающим коротким платьицем на ее теле проступали волнующие мужскую фантазию кружева, а мелькнувшие чулки под юбкой и вовсе заставили Джагерджака задуматься над желанием наброситься на любимую женщину прямо сейчас.       — Надеюсь, ты ко мне присоединишься? — Игриво бросила Ичиго, остановившись на пороге ванной комнаты, откровенно желая от любимого арранкара получить иной подарок, за которым соскучилась.       — Хех, киса, ты еще спрашиваешь? — Пантера улыбнулся хищно, выходя вновь на охоту за любимой добычей. Девушка улыбнулась в ответ и скрылась в ванной, оставляя незапертой дверь.       Секста не став медлить и заставлять себя долго ждать, стянул пальто. Перекинув его через руку, решил уже было повесить обе теплые вещицы в шкаф, но скользнул рукой в свой карман и извлек из него маленькую коробочку. Раздался тихий щелк и под открывшейся атласной крышкой появилось изящное колечко, украшенное парой небесно-голубых камешков.       — Похоже, и этот год коту под хвост…       Гриммджоу хмыкнул забавно получившемуся сравнению и, захлопнув крышку, сунул футляр обратно в карман. Вот только запутался в полах и угодил в карман пальто к Куросаки. Пальцы вмиг наткнулись на что-то и вытащили этот предмет наружу.       Черная карточка. Похожая на электронный ключ для отелей, но без каких-то особых опознавательных знаков, кроме одинокого телефонного номера и… Секста, повертев в руках черный пластик, прочитал:       — «Добро пожаловать в Экзекуцию»… Хм?       — Гриммджо-о-оу, ты идешь? — Раздался мягкий голос из ванной комнаты, а вслед за ним шум набираемой воды.       — Иду, детка… — Бросил машинально арранкар, все также пялясь на новый, вроде бы, ничем не примечательный предмет, но не вызывающий у него абсолютно никакого доверия.       Гриммджоу с шумом выдохнул и нервно потер напряженный лоб: «Ксо! Кур-р-росаки… И куда ты без меня вляпалась на сей раз?!»