Битва не для одного

- Ты почему не спишь? – Гордеев вышел на веранду и накинул на плечи Леры собственную куртку. - Не спится, - пожала плечами девушка, с наслаждением откидываясь на присевшего рядом Сашу. – Сварить кофе? - Да, пожалуй, - кивнул мужчина, доставая сигарету и нервно закуривая. Проснуться и не обнаружить рядом с собой Леры оказалось непривычно страшно. И дело было даже не в остывшей постели или сбитой подушке. Нет, неправильным казался сам факт отсутствия Леры в его объятьях, её напряженные плечи, тени под глазами и мысли, которые не были приятными и легкими. Девушка, столь яростно борющаяся за брата, с детской непосредственностью кидающаяся за самым маленьким шансом на успех, в один миг потеряла свой свет. Она потеряла легкость и наивность, уйдя в себя и не выпуская наружу эмоции, на которые имела полное право. Почему-то подумалось, что намного легче было видеть в её глазах разочарование, злость и обиду, такую детскую, лишенную понимания, которое приходит только с опытом. А теперь Лера повзрослела. Вот так, в один миг, за один час повзрослела настолько, что Александр уже не знает, кто сидит перед ним. Не понимает, что нужно говорить и что делать, потому что у него был свой ад, через который он прошел, переломив себя и повзрослев не только как врач, но и как человек. Но Лера… Кажется, её хождение по адским мукам еще только начинается. И при всей сложности ситуации, при всем своем желании и умении принимать помощь друзей, сейчас она ищет только одиночества. Она избегает однокурсников, не делится мыслями с Сашей и даже Рудаковскому, слепое желание угодить и помочь которого доводило до бешенства, отказывается рассказывать о бродящих в её голове мыслях. - Лера… - Саш, поехали в больницу, - перебивает Гордеева девушка и сжимает его колено подрагивающей, холодной рукой. – Пожалуйста. У него не находится слов, чтобы возразить, да и делать этого как-то не хочется. Там, в больничных коридорах и стерильности реанимации ему проще. Там он врач, без масок и условностей, там он в родной стихии. - Хорошо, - он просто пожимает плечами, а затем притягивает её в свои объятья, сминая её колючую оборону, потому что поддержка и нежность, возможность снова побыть слабой и по-юношески наивной ей сейчас намного нужнее, нежели сила духа и твердость характера, которых он от неё требовал всего несколько дней назад, – но завтрак никто не отменял. На губах Леры мелькает знакомая улыбка, мрак в глазах немного рассеивается, а чашка кофе в её руках создает иллюзию того, что все будет хорошо. К сожалению, иллюзии рассеиваются очень быстро. Денис, несмотря на значительный прогресс, все еще был без сознания, Лобова и Емельянов не приходили в себя, а ночью Леру снова настигли кошмары. Выматывающие, терзающие, заставляющие с криком просыпаться, а затем прятаться в объятьях Гордеева, испытывая дикое чувство вины. Она пришла из ниоткуда, но захлестнула с головой, погребла под собой и добавила мучавшим Чехову мыслям иррациональную резкость. И несмотря на становящуюся все более насыщенной и четкой картину происходящего, решение не приходило. Оно лежало на поверхности, так близко, что его можно было коснуться рукой, но сделать окончательный выбор Лера не могла, каждый раз запутываясь в собственных мыслях, эмоциях и ожиданиях. Реанимация встретила её привычным писком приборов и приевшимся запахом, но она не позволила себе расклеиться. Два человека – убийцы, потому что только так она могла о них думать – здесь боролись за жизнь, старательно уходя от возмездия. Паника привычно забралась под кожу, что-то шепнула на ухо совесть, а память услужливо подкинула картинки далекого детства. Лера с силой стиснула кулаки, стараясь удержать эмоции под контролем. - Лерочка, - Олег Викторович смотрел на неё с искренней радостью, словно её появление уже само по себе гарантировало хороший исход. Хотя нет, скорее всего он просто видел в ней поддержку, источник сил и возможность поделиться с кем-то своим горем. Чаши весов снова пришли в движение, лишая девушку уверенности в себе. – Как хорошо, что ты пришла. - Да, Олег Викторович, - глаза заволокло слезами, и захотелось кинуться прочь из палаты, чтобы найти Сашу и разрыдаться у него на руках. Но одного взгляда на бледное лицо Аллы хватило, чтобы подавить этот инстинкт. Она не могла, не могла простить этой женщине всего, что она сделала. Не могла простить торговлю гентофлоксоцином, болезнь Дениса, смерть родителей. Не могла простить ей ложь и лицемерие, и только полные боли глаза Лобова, искреннего даже в своей порывистости и резкости, останавливали от роковых, острых и решающих все слов. - Все будет хорошо, Олег Викторович, - прошептали губы. – Она обязательно выкарабкается. Глеб догнал её уже в коридоре и практически уволок на пустующий диван в том самом закутке, давно облюбованном студентами-практикантами. Горячий кофе обжигал пальцы, но Лере казалось, что в любой момент её натянутые, как гитарная струна, нервы сдадут, и кофе окажется у неё на коленях, заливая белый халат и джинсы. - Просто расскажи мне все, - голос Глебы был глухим, неестественно серьезным, вызвавшим дрожь по всему телу. – Я знаю, что мама что-то скрывала, она в последнее время была сама не своя. Странные звонки, визитеры, просьбы, расспросы. Затем эта авария, ты, шарахающаяся от нас по всей больнице, Гордеев, орущий так, что персонал покусился на запасы успокоительного. Лера, что произошло? - Твоя мать убила моих родителей. Это было подобно пощечине. Резко, устрашающе спокойно и безразлично, но в тоже время отчаянно больно. И, что самое удивительное, Глеб понял. Понял, потому что и сам подозревал что-то страшное, но вот так просто принять правду не смог. Ему отчаянно нужно было время, поэтому он покрутил в руках стаканчик кофе, уныло сосчитал рельефные борозды на его боку и ушел, оставляя Леру одну. Захотелось завыть, спрятаться ото всех, но вместо этого она просто взяла папку с учебными историями болезни и ушла в гастроэнтерологическое отделение. И только вечером, когда Саша уложил её в постель, наплевав на слишком раннее для сна время и накрыв одеялом, она позволила себе расслабиться. - Олег Викторович… Он ведь действительно её любит, - в глазах Леры блеснули слезы. – Он не поймет, не простит. - Лера, - Гордеев посмотрел прямо в глаза девушки, заставляя сомнения отступить, внушая силу и уверенность. – Олег Викторович никогда не сможет обвинить тебя в том, что ты сделала что-то неправильное, потому что Алла сама строила свою жизнь и свой бизнес. А сейчас, как бы я ни хотел, чтобы ты была подальше от всего этого, тебе придется сделать собственный выбор. Так же, как ты выбрала войти в операционную и спасти ей жизнь, ты должна решить, расскажешь ли кому-то о гентофлоксацине и связи Лобовой и Емельянова. Никто – слышишь? – никто не может решить это за тебя. - Я боюсь причинить им еще больше боли, - прошептала Лера. – Они так страдают. Они всегда страдали из-за меня, и сейчас… - Сейчас они все еще имеют жену и мать, - жестко припечатал Саша, - потому что ты стояла в операционной, спасая ей жизнь. - Там все сделал ты, - ласковое прикосновение к щеке и нежный поцелуй в раскрытую ладонь. - Но без тебя я бы не вытащил её, - правда, может чуть преувеличенная, но от этого не менее нужная. Им обоим, потому что теперь любой бой у них один на двоих. – Засыпай, малышка. - Гордеев! – голос Куратова заставил Сашу очнуться, вынырнуть из собственных мыслей и созерцания только что уснувшей беспокойным сном Леры. – Саша! - Ну чего ты разорался? – встречать гостей Гордеев вышел в накинутой наспех куртке и тут же столкнулся с озабоченным взглядом Вадима. - Знакомься, это Дмитрий Иванов – следователь по делу об аварии, в которой пострадала Лобова, - Куратов закурил, а затем, приглашающе показав взглядом на стулья, стоящие на веранде, уселся, вытянул ноги и, выпустив кольца дыма, добавил, – а еще это мой очень хороший друг, я тебе уже о нем рассказывал. - Да, здравствуйте, Дмитрий, - Саша протянул руку для приветствия и устало закурил, хотя привкус табака уже раздражал и не смывался даже кофе. Уверенный в себе мужчина, рассматривающий Гордеева с интересом и легким любопытством, впрочем, не вызывающим раздражения, кивнул головой в знак приветствия. – К сожалению, несмотря на то, что сейчас у вас тяжелое время, мне необходимо поговорить с Валерией Чеховой, - голос следователя оказался приятным. - Я понимаю, что в последнее время на неё много свалилось, но опрос свидетелей ничего не дал, и хоть как-то сдвинуть ситуацию с места может только она. - Да, конечно, я все понимаю, - Александр тяжело выдохнул, поморщился и погасил сигарету. – Извините, Дмитрий, но Лера только что уснула, и я как врач, не рекомендовал бы её будить. Может… Разговор прервал резкий вскрик, раздавшийся из дома и заставивший Гордеева резко подскочить и броситься в спальню. Лера металась по кровати, кошмар скручивал её, не отпуская. Слезы текли по щекам, но никакие слова Саши, его руки и объятья не могли прервать страшные видения. Всхлипы становились сильнее, крики надрывнее, по телу проходили судороги, а расфокусированный, полубезумный взгляд наводил на мысли о худшем. Лера задыхалась, захлебывалась криком, не в силах вынырнуть из кошмара, все сильнее завладевающего ею. - Вадим! – опыт врача победил инстинкт любящего мужчины и быстро подсказал решение проблемы. – Куратов, черт бы тебя побрал! Вадим, правильно понявший причину криков, уже копался в аптечке, и через несколько минут кожу плеча с трудом удерживаемой Гордеевым Леры проткнула тонкая игла. Лекарство подействовало быстро, всхлипы прекратились, глаза девушки закрылись, а пальцы, судорожно сжимавшие Сашину футболку, расслабились. - Проспит часов шесть, - вынес вердикт Вадим, проверяя пульс, - первый раз такое? - Да, - тихо ответил Гордеев, поправляя одеяло и мягко поглаживая Леру по голове. – Я должен был понять, что все именно этим и закончится, все признаки ведь на лицо были. - Знаешь что, друже, - решительно сказал Куратов, наблюдая за поникшим, напуганным нервным срывом любимой девушки, Гордеевым, - ложись-ка ты тоже спать, иначе завтра сам рядом свалишься. С Димой я сейчас сам разберусь, места здесь много, а поговорить твоя Лерочка все равно с ним только утром сможет. Так что пошли, сейчас по 50 грамм французского и спать. Утро вечера мудренее. Вадим оказался прав, Дмитрий легко вошел в положение, согласился переночевать на даче и встретиться с Чеховой уже утром, а мерное посапывание накачанной снотворным Леры позволило уснуть и Саше. Рассвет встретил его спокойным, чистым взглядом карих глаз, в котором была уже не отстраненность, а скорее просьба о помощи. Не надрывный крик, не стон или рыдания, а просто просьба о помощи, человеческом тепле и любви, и это заставило Сашу потянуться к Лере, поцелуем заставляя её поверить в то, что вместе они смогут пройти через все. Девушка с благодарностью нырнула в родные объятья, прижалась к мужчине без обычных для неё смущения и робости, полностью открываясь и заставляя Сашу сделать тоже самое. - Я должна рассказать все, да? – скорее утверждала, чем спрашивала Лера, уже все решив для самой себя, но все еще держась за пути отступления. – Иначе это не отпустит, заставит меня сгореть изнутри, уничтожит. - Я не дам тебе сгореть, - тихий голос Саши успокаивал, а уверенность его объятий дарила спокойствие. – Помнишь? Ты не одна, и я не дам тебя в обиду. Я сделаю все, чтобы ты не пострадала. - Анкушев все еще на свободе, - пробормотала Лера, - но если я расскажу все, что знаю о гентофлоксацине, расследовании отца, смерти родителей, это значит, что… - Тебе придется рассказать и об участии во всем этом Аллы, - правильно понял её страхи Саша и тяжело вздохнул. - Олег Викторович… Глеб… - в глазах Леры блеснули слезы. – Она ведь пошла на это, потому что любит их. - Любит, - согласился Саша, - но это не отменяет того факта, что она занималась тем, чем занималась. - Лобов не поймет, - вздохнула девушка. - Поймет, - уверенность в голосе Гордеева придала Лере сил, а то, как он резко подхватил её, закружив по комнате, заставило рассмеяться и окончательно взять себя в руки. А спустя час следователь и тот самый прокурор, рекомендованный Шерстюковым, записывали показания Валерии Чеховой, вчитывались в материалы, добытые в процессе самостоятельного расследования девушки, и объявляли в розыск Федора Ильича Анкушева. Арестовали непосредственного виновника аварии, в которой погибли Мария и Петр Чеховы, спустя три дня при попытке организовать на даче Куратовых поджог. В огне должны были погибнуть и Александр Гордеев, и Валерия Чехова, и находящийся в тот момент с ними следователь Дмитрий Иванов, но вместо этого застрелен оказался сам Анкушев. Помочь при сквозном пулевом ранении, задевшем легкое, не смог даже Гордеев. Дважды пациент умер по дороге в больницу. Алла Лобова пришла в себя на следующий день. Первым человеком, которого она попросила к ней позвать, оказалась Лера. В глазах девушки Алла не увидела ничего, кроме профессионализма врача. Других чувств Чехова по отношению к ней просто не испытывала. Емельянов умер через неделю после операции, так и не придя в сознание. Документы, найденные в его сейфе в том самом загородном доме, по дороге в который пострадала Алла и умерли родители Леры, полностью подтвердили его вину не только в обеспечении детских клиник несертифицированными лекарствами, рэкете и заказных убийствах, но и во множестве других преступлений. Скандальный процесс гремел на всю область больше года, изрядно перетряхнув всю расстановку сил на фармакологическом рынке. Олег Викторович добровольно ушел с поста главного врача больницы, предпочтя переживать уголовный процесс в отношении жены в компании двух сыновей и дочери. Впрочем, Алла получила лишь небольшой срок и отбывала его условно. Делами её фирмы занялся Глеб, сумевший за десять лет не только восстановить полностью разрушенную репутацию семьи Лобовых, но и вновь завоевать доверие Константиновска. Хотя больше Глеба волновало доверие Ксюши – милой кареглазой брюнетки-первокурсницы, которую он встретил, уже заканчивая кафедру фармакологии. Хирурга из Глеба так и не вышло. Денис Чехов благополучно пришел в себя и успешно, удивляя Гордеева и бесконечно радуя сестру, в кратчайшие сроки прошел курс реабилитации, полностью восстановившись. Спустя несколько лет он успешно поступит на факультет информационных технологий в Московский военный институт, несказанно удивив этим всех своих близких. В день получения государственной награды уже начинающий седеть подполковник Денис Петрович Чехов, автор программы, оказавшей неоценимую помощь в ликвидации крупной террористической группировки и спасшей тысячи человеческих жизней, скажет слова благодарности многим, но в душе будет благодарен только им – двум величайшим нейрохирургам, носящим одну фамилию на двоих. Мария Александровна Гордеева родится спустя три года в день, когда её мать будет защищать диплом, превращающий студентку Лерочку Чехову в хирурга Валерию Петровну Гордееву. Больше всего гинекологическое отделение областной больницы будет удивляться тому, что светило хирургии, превративший простое нейрохирургическое отделение областной больницы в Федеральный Центр нейрохирургии и постоперационной реабилитации, может впадать в столь качественную истерику. Десять часов под дверями родильной палаты покажутся Александру Николаевичу самыми долгими в его жизни. Но именно они полностью сотрутся из памяти первым криком его дочери. Спустя всего три месяца после операции Дениса Чехова, доктор Гордеев возглавит нейрохирургическое отделение, а в течение следующих пяти лет он прооперирует двадцать пять детей с диагнозом «кавернома головного мозга». Последствия дел Емельянова будут преследовать семью Гордеевых слишком долго, гентофлоксацин еще не раз всплывет в истории болезни очередного пациента, и после каждой такой операции Александр будет благодарить жену за тот взгляд, с которым начиналась и заканчивалась каждая операция. Дуэт Гордеевых станет символом надежды, и однажды перерастет в равноправное трио. Валерия Чехова успешно закончит институт, пройдет интернатуру, защитит диплом, а затем и кандидатскую диссертацию. Её радостно, словно давно ожидаемого, нужного, родного человека встретит нейрохирургическое и хирургическое отделения областной больницы. В её жизни будут сплетни и качественно распускаемые по больнице слухи, будет сумбурная из-за очередной экстренной операции свадьба, будет любимый крестник Ванечка Смертин, будет угроза выкидыша и паникующий Гордеев, будут сложные, долгие роды и радость от первой улыбки дочери. В её жизни будет первый умерший пациент и первый ребенок, которого привезут слишком поздно. В её жизни будут благодарности, слезы родителей и равнодушие вчерашних пациентов. В её жизни будет смерть приемного отца и окончательно ушедший в самостоятельное плаванье брат. В её жизни будет очередная авария, забравшая жизнь близких людей, и будет рождение племянниц и племянников. В жизни Валерии Гордеевой будет много битв, но ни одну из них она не примет одна.