***
В Акацки, с виду, всё было куда более спокойно. Но так бывает всегда: с виду всё как бы хорошо и замечательно, но стоит только копнуть чуть вглубь – открываются страшные тайны и томные переживания. Конечно, эта организация не может похвастаться экипажем головокружительных романов, но один, бедный и едва ли блестящий своими оригинальностью и романтикой, всё же был. Дейдаре не давали миссии уже долгое время. Ну как долгое, всего четыре дня. Но это было для неё слишком много, потому что кроме этого было практически нечем заняться. Единственное, что ей оставалось – это лепить фигурки, а после делать из них «живых» существ. Это было удивительно и забавно одновременно. Когда ты способен оживлять собственные творения, это бесспорное счастье. Дейдара тоже так считала, а потому была благодарна всему, что могло бы быть причастно к появлению у неё таких способностей. Да, она не была сильнейшей в Акацки, но она была довольна тем, что умела. К тому же, она много тренировалась, так как «всегда найдётся то, чему ты не обучен», – её фраза. В убежище находиться ей не хотелось: там было слишком «душно». В том плане, что все, с кем она могла бы свободно переброситься парой фраз, ушли на миссии. Из оставшихся: Итачи, Хидан и Сасори. Почему бы не поговорить с Сасори? Дело в том, что он на тот момент был слишком занят, да и обычно он более, чем молчалив, поэтому добиться от него чего-то удавалось редко. Так что Дейдаре только оставалось лежать на зелёной, приятной взгляду, траве и, щурясь, смотреть на то, как летает маленькая глиняная птица, то опускаясь, то вновь взлетая выше, к небу. Порой, Дейдаре тоже хотелось взлететь. Когда-то она верила, что у неё это получится. И отчасти мечта маленькой девочки сбылась: она могла летать на своих птицах. Вы не представляете, как это было замечательно! В полёте Дейдара сначала приподнималась на коленях, а после и вставала на ноги, бесстрашно расставляя руки в стороны, словно расправляя крылья. Оставалось всего лишь закрыть глаза и представить, будто ты летишь… – Дейдара. Сладкие грёзы прервались мужским голосом, от которого по спине пробежали мурашки. Итачи. Дейдара от удивления распахнула глаза и приняла сидячее положение. Учиха присел рядом с ней, но смотрел куда-то вдаль, будто заметил там что-то интересное. – Итачи, тебе что-то нужно? – мягко поинтересовалась Дейдара. Они не общались с тех пор, как она убежала от него, оставив за собой фразу, которая заставляла её краснеть сейчас, что было совсем некстати. – Что значили твои слова? – Я думаю, ты понял меня. Не хочу повторять их. – Почему ты пришла сюда, в Акацки? – неожиданно сменил тему разговора Итачи. У Дейдары что-то больно кольнуло в груди. У неё никогда не было цели, а тем более мечты, попасть сюда. Но именно здесь она нашла пристанище и покой для своей души. Странное место для покоя, не правда ли? – Я до сих пор не могу дать себе точного ответа, – Дейдара говорила размеренно, чётко, но вместе с тем в её голосе слышались оттенки нежности. Так она говорила, как только начинала, что называется, откровенный разговор. – Однажды в моей жизни пошло всё не так, и я решила, что здесь смогу заглушить мучающую меня печаль и заполнить пустоту в сердце тяжёлым камнем ответственности, которая на меня ляжет, как только я стану убийцей, преступницей ранга S. Так оно и было. – Что случилось с тобой, тогда? – Я влюбилась. Влюбилась так прочно и крепко, что готова была последовать за этим человеком куда угодно. Это была моя первая любовь, а она обычно бывает слишком коварна. Для меня, по крайней мере, была. Спустя пол года после того, как я начала свои первые в жизни отношения, мой молодой человек погиб, – на этой минуте Дейдара ненадолго замолчала, задумалась. Сейчас её отчаяние, в котором она пребывала тогда, показалось совершенно пустым, – вместе с ним я потеряла себя. Потеряла настолько, что решила сбежать. – Мне жаль, – наверное, Итачи не часто сочувствовал другим, но сейчас он говорил это искренне, пусть это и не было слишком заметно на его лице. – Я убил свою семью. Итачи рассказал Дейдаре свою историю. Они не походили на тех Дейдару и Итачи, каких все привыкли видеть. Сейчас они были открыты друг для друга и были настоящими, какими уже, скорее всего, отвыкли быть. – У меня тоже есть брат, – вдруг сказала Дейдара. Итачи был весьма удивлён этому, и после такого откровения воспринял историю Дейдары как-то по-другому. – Его зовут Наруто. Наруто Узумаки. И я хочу найти его. – Мы вместе его найдём, – только и сказал Итачи, после чего встал и ушёл обратно, к убежищу. Было непривычно видеть его таким, но Дейдара была очень ему благодарна: за то, что рассказал ей свою историю, и за то, что решил помочь ей. Всё это время она жила с беспокойной мыслью о своём брате: как он? где он? И ей всё недоставало мужества узнать это. Она давно спланировала эту затею, но всё никак не решалась спросить у лидера Акацки разрешения на собственную миссию. Но сейчас, благодаря Итачи, она приобрела уверенности. Она поверила в то, что у них это получится.Глава III: «Откровение»
28 июля 2015 г. в 22:19
К началу второго ночи мы с Саске были уже у ворот Конохи. К нашему сожалению, охранники не спали, они тихо переговаривались между собой, один едва сдерживал себя, чтобы не засмеяться. Удивительно, неужели они всегда так бодры? Известно, что охрана Конохи очень любит поспать. Скорее всего, их начальник сделал им выговор, или что-то вроде того. Но сейчас важно не это.
– И как нам пройти мимо них? – шёпотом спросил я у Саске, надеясь на его светлый ум. Но он молча вглядывался в темноту за воротами, будто высматривая кого-то. Но сегодня ночь была особо тёмной: ни одной звезды на небе, так что вдалеке было хоть глаз выколи как темно.
Но неожиданно Саске прервал свои размышления, выдав довольно неплохую, но не совсем надёжную идею.
– Проберёмся у них за спинами.
– А если заметят?
– Тогда нужно будет придумать какую-нибудь правдоподобную отговорку по пути к резиденции, куда нас отправят в первую очередь, – Саске говорил это с безупречно невозмутимым видом, словно его не пугало то, какое наказание для нас взбредёт в голову Хокаге.
– Ладно, – решился я, так как другого выбора не было, а идти нужно было сейчас: время поджимало. – Потихоньку обойдём их там, куда не падает свет вообще, иначе заметят если не нас, то наши тени.
Саске кивнул, и мы обошли охрану так, что в конечном итоге оказались у них за спинами. Нам предстояло незаметно, практически ползком ускользнуть у них из под носа, выбраться за ворота. Сложность заключалась не только в том, что охранники в любой момент могут обернуться на нас, но и в том, что пробираться к выходу нам предстояло по траве, а она могла нас легко выдать.
Мы, осторожно ступая, то и дело озирались на охранников. Вот мы уже были сбоку от них, оставалось совсем чуть-чуть!
Но неожиданно я вместо того, чтобы идти согнувшись и поднимать высоко каждую ногу перед тем, как сделать следующий шаг, пронёс ногу прямо по траве, из-за чего получился достаточно громкий, чтобы быть услышанным охраной, шорох. Дёрнувшись, два охранника встали со своих мест и начали осматриваться. Тем временем мы с Саске рванули за ворота. В конце концов, нам удалось убежать, но, чувствую, они нас заметили. В любом случае, завтра и так все поймут, что нас нет, хотя бы потому, что мы не сможем прийти на тренировку, но главное мы сделали: мы сбежали.
Мы бежали очень долго, пока оба не запыхались, потому что боялись, что кто-то из охраны может погнаться за нами. Но, видимо, они нашли другое решение проблемы, так как погони за нами не было. Впрочем, теперь им нас уже не достать, мы вырвались вперёд на значительное расстояние и сможем увильнуть.
– Ты хотя бы знаешь, куда нам идти? – спросил меня Саске. И, признаться честно, мне нечем было его утешить. Я покачал головой, и теперь нам оставалось надеяться только на интуицию и удачу.
Мы шли всю оставшуюся ночь, вплоть до самого рассвета, то и дело меняя направление, чтобы нас не смогли найти, если вдруг кто-то захочет за нами последовать. Но, конечно же, к рассвету мы были без сил, потому как шли без всяких остановок. Я не хотел терять времени, но отчётливо понимал, что без отдыха нам не пройти и двадцати метров. Саске слишком горд, чтобы показать свою усталость, а я бы свалился с ног. Поэтому сразу же предложил передохнуть.
Знаете, в этом действительно есть что-то удивительное: я не один раз видел рассвет, но никогда прежде он не привлекал меня так, как сейчас. Мы расположились под одним раскидистым деревом, Саске прикрыл глаза от усталости, видимо, захотел подремать, а я любовался восходящим солнцем, озорные лучи которого слепили мне глаза. Я улыбнулся. Обычно я не верил в какие-то знаки, но сейчас мне было необходимо нечто подобное, чтобы понять, что я делаю всё правильно. И это солнце, наполненное ласковой теплотой, какою оно согревало весь прозябший после холодной ночи лес, стало чем-то вроде тайного знака.
Когда оно поднялось чуть выше, я всё-таки решил вздремнуть. И заснул я почти сразу же, стоило мне закрыть глаза. Мне ничего не снилось. Но это, наверное, и хорошо.
Разбудил меня Саске короткой фразой: «Нам пора». Сонно протерев глаза, я устремил свой взгляд в небо. Солнце стояло уже высоко, а это значило, что нам действительно было пора идти, да желательно побыстрее. Проспали мы около шести часов, а я рассчитывал всего на три.
– Саске? – я решил завязать разговор по ходу, чтобы было не так скучно, но, зная кто мой собеседник, не надеялся на душещипательную длинную речь. – Почему ты пошёл со мной?
Сначала Саске молчал. Он молчал минуту, две… Но понимал, что я не отстану и рано или поздно придётся мне ответить.
– Я знаю кто твоя сестра на самом деле. И если мы найдём её, то найдём и Итачи.
Так вот в чём было дело! Он хочет найти своего брата, но зачем? Мне было интересно, что он собирается делать, когда найдёт его. Драться с ним? Или, может, даже убить? Но я считаю, что Саске мог бы поговорить с ним. Хотя бы потому, что он – его брат.
«Это не моё дело», – осёк я себя. Я не Саске и не могу думать, как поступил бы в его ситуации. Это меня не касается.
– Она не убийца… Саске, я знаю.
– Тогда почему она в Акацки? – тут же спросил он.
– Потому… Потому что…
Мне было нечего ответить, и я не стал пытаться что-то придумывать. Возможно, он был прав. Возможно, она убийца. Но я верю в то, что она не такая, как остальные Акацки. Она не безжалостна, она такая же, как и я.