Это в наших ДНК

      Чувственные чужие губы душат поцелуями. Страстные объятия, к которым я охладел, поглощают меня, я не хочу его больше, пусть все прекратится. - Остановись, перестань. Нико, я не хочу сейчас.       Красивое чужое лицо отстраняется, в зеленных колдовских глазах застыла обида. - Прости, Ник, не обижайся, но я, правда, сейчас не могу… - Ты хоть что-нибудь ко мне чувствуешь?       Несколько часов назад, я задавал этот же вопрос объекту уже моей страсти. Определенно у Бога извращенное чувство юмора. - Что за вопросы? Конечно чувствую, просто давай не сегодня, я устал. - Боже! Этот твой вечный, спокойный тон, ты лжешь также легко, как заказываешь пиццу. Я больше не могу так.       Нико встает с кровати и торопливо натягивает голубые джинсы. Ткань плотно облегает рельефные стройные ноги. И в любой другой момент это зрелище определенно заинтересовало бы меня, в любой другой, но только не сейчас, не после него. Тело еще хранит запах нашей близости и его тепло, кажется, все еще во мне. Оно разливается по коже, даря ощущение его присутствия, но это жестокая иллюзия. Рядом лишь Нико и я не хочу смывать запах Колина запахом другого мужчины. Я даже в душ не хочу идти. Хочется просто заснуть, сохранив его на коже, и хотя бы так ощущать его объятия. Наверное, я не излечим. - Это все из-за него? Да? Потому что ты встретил его сегодня. - Я не знаю, я просто хочу спать. Черт! - Не пытайся меня обмануть, ты забыл кто я? – Нико горько усмехается. Мне жаль его, он здесь совершенно ни причем, лишь жертва обстоятельств. - Я же говорил, тебе нельзя с ним разговаривать, тем более наедине. И я пытался остановить тебя.       Нико садится рядом, приближается, заглядывая в глаза, как будто пытается найти в них ответы. Я трогаю ссадину на нежной коже и вспоминаю, с каким остервенением Колин бил его. Колин - зверь, дикий и свободный, которого ничто не обуздает - ни цивилизация, ни любовь. Он верен себе до конца. А Нико - он домашний, хорошо воспитанный мальчик с родословной, ему чужды грубость и плохие манеры. Пальцы порхнули по его лицу, обводя ссадины на скулах и разбитые губы. - Прости меня. Это моя вина, - я хочу обнять его, но это его только раздражает. - Мне не нужна твоя жалость, я уже взрослый и я мужчина, если ты не видишь! - Я ведь не спорю. - Ты ведешь себя со мной, как с мальчиком, ты не считаешь меня равным себе. С тех пор, как мы начали встречаться, ты все время что-то недоговариваешь, стараешься не обидеть меня, но зачем? Я и так знал, что ты любишь его, не надо меня щадить. Ты ведь до сих пор его любишь?       Я лишь опустил глаза, ища слова, но они, как назло не приходили. - Господи Боже ты мой! Ну откуда в тебе столько мазохизма???? Он же ногтя твоего не стоит! Какой-то первобытный мужлан. Почему тебе необходимы эти страдания? Откуда такое желание быть наказанным? За что ты винишь себя? - Давай хотя бы сейчас обойдемся без психоанализа, мы уже не просто врач и пациент.       Нико скрестил на груди руки, облокотившись о стену. Он собирался с духом, чтобы задать свой главный вопрос. - Между вами что-то было сегодня? Ты вернулся сам не свой.       Я снова постыдно отвел взгляд, подтверждая его домыслы. Нико болезненно выдохнул, разрываясь от обиды и злости: - Лучше бы ты соврал. - Я не могу тебе врать. - Всего одна встреча за целых три месяца, одна встреча - и ты не устоял. Признайся, он был груб, он заставил тебя. Ведь так?! - Я сам этого хотел, иначе бы ничего не вышло. - Ты не понимаешь: ты бессилен перед ним, это как зависимость. У тебя зависимость от боли, унижений, понимаешь? Поэтому у нас ничего не получается. - Может быть я просто влюблен? - Это не любовь, а патология в твоей голове, и с очень глубокими причинами, я не знал, что все настолько серьезно. Ты сам не хочешь отпускать его, ты тянешься к этим проблемам. - И что мне делать? - Нужно попробовать ЭТО с кем-то другим, только боюсь, я не смогу тебя ударить.       От этих мыслей стало противно. Колин никогда не бил меня, кроме того раза на вечеринке. Но во время секса он не бил меня, были пощечины и шлепки, невыносимо-возбуждающее удушение, укусы, почти всегда до крови, особенного, когда мы одновременно кончали. Были следы и даже шрамы от веревок и наручников, но он никогда не был жесток со мной. Он умел определить степень боли, которая мне необходима. Только ему я мог доверить эту сторону своей личности. Никому другому не узнать меня таким. - Это плохая идея. - Конечно, ведь только у него есть доступ. Может он секрет какой знает? – Нико выходил из себя, этот разговор был пыткой для него. - Он изначально почувствовал меня, понял, чего я хочу, как будто подсмотрел мои сны. Сложно объяснить. Это больше, чем химия - это в наших ДНК. - Он просто заставляет тебя так думать! Он прививает эти привычки. Ты влюбился и готов быть хоть шариком для пинг-понга, лишь бы угодить ему. А он просто извращенный садист. Вот и все. - Может ты и прав. Я не буду спорить, просто не знаю ответа. Я устал. - То, что я сейчас скажу - это жестоко, но ты должен знать, чтобы понять все, чтобы освободиться.       Я внимательно посмотрел на него, ожидая откровения. - Он никогда не признает тебя. Он, может быть и любит, где-то очень глубоко внутри, но он этого никогда не проявит публично. Понимаешь, ты для него, как слабость, которой он стыдится, с которой борется, как с вредной зависимостью. Он не считает ваши отношения - отношениями, в полном смысле, как это бывает даже у геев. Ты для него игрушка, греховная, порочная страсть и через эти игры он освобождается. Он скорее женится на нелюбимой женщине, чтобы обелиться в собственных глазах, чтобы показать всем, что он нормальный гетеросексуальный самец, чем допустит в своей голове хотя бы малейшую возможность вашего будущего, как пары.       Слова полоснули по сердцу острее любой бритвы: - Я боялся услышать нечто подобное. Ты и правда - профессионал. - Прости, но я должен был сказать. Мне больно смотреть, как ты мучаешься. – Нико осторожно положил руки на мои обнаженные плечи. - Мне стало гораздо лучше, док, ваши методы очень эффективны, – я повел плечами, давая понять, что не хочу прикосновений. - Полагаю, мои услуги больше не нужны? – Нико все понял, я хотел, чтобы он ушел. - Пожалуй, да. - Жаль, что не получилось помочь вам, Мистер Лето, боюсь Ваш случай безнадежен. - Остроумно. - Могу добавить лишь одно, он никогда не будет до конца счастлив без тебя, так что если хочешь продлить свои мучения - как можно дольше выдержи паузу, он сам найдет тебя. И, кстати, шикарный засос.       Нико ушел. Из моей терапии ничего не вышло, зато еще одним больным стало больше. Я закрыл лицо руками и бессильно рухнул на кровать. Сон пришел сразу, в нем я снова и снова видел кирпичную стену, в которую упираются мои руки под натиском сильного тела и упругих равномерных толчков. «Знаешь же, что не отпущу, ты все равно мой, мой…». И я вновь соглашаюсь с каждым словом, которое жадные губы шепчут мне в шею, обжигая дыханием кожу, заставляя умолять не останавливаться.