Это в наших ДНК

- Джей, выходи, - он заставляет ждать так долго. Я слышу шум воды и представляю, как горячие струи скользят по его телу, я хочу прикоснуться к нему. Черт, почему так долго? Я смотрю на часы, он уже больше часа там.       Тревога кольнула сердце. С ним ничего не случилось? Он же не псих в самом деле, чтобы навредить себе? Или, все-таки, псих? Нет, самое страшное ведь позади. Но я не верю себе, наверное поэтому я сильно барабаню в дверь. - Джей, с тобой все в порядке?       Но в ответ тишина, даже шума воды больше не слышно. - Джей, я вхожу.       Выбить дверь было не сложно, но он все равно испугался, я вижу это по его глазам. Он сидит на краю ванны, вцепившись руками в воротник белого халата. - Почему не отзываешься? - Я брился.       И правда, на лице больше нет недельной щетины и если бы его глаза не выдавали возраст - меня могли бы привлечь за совращение несовершеннолетних. - А я дверь сломал, глупо вышло.       Он улыбнулся, но в глаза не посмотрел, я кожей чувствую исходящее от него напряжение. - Что ж, раз ты закончил, может выйдешь?       Ничего не ответив, он поднимается и проходит мимо, но я ловлю его, обнимая сзади, отодвигая воротник халата, целую нежную кожу, покусывая так, как он любит. - Я долго жду… - руки переходят вниз, развязывая пояс, проникают внутрь. Но вместо ответных ласк, он упирается. - Остановись. - Я не понимаю - это игра такая? - Нет… Какая игра? – он смотрит на меня, крепко завязывая пояс. - Ты не хочешь меня? - Все я хочу... - Тогда иди ко мне, - я снова обнимаю. И снова он уворачивается. - Может, ты объяснишь, что происходит? - Понимаешь, я сейчас не могу? - Доктор запретил? - С чего бы это? - Ну, мало ли? Какие тогда причины?       В голубых глазах печаль с примесью стыда. - Джей, я ничего не понимаю, объясни.       Он отходит в сторону, обхватывая свое хрупкое тело руками, Боже, я так сильно хочу его. Ночью, когда я раздевал его, чтобы выкинуть эти ужасные больничные шмотки, я был близок к тому, чтобы трахнуть его, но он был так слаб, он засыпал и я переборол извращенную похоть. Теперь же, вспоминая его тело, эти тонкие изгибы, которые прячутся под плотной тканью халата, я буквально зверею. А он просто тянет время, заставляет терзаться страшными предположениями. - Нам придется подождать с сексом, - он переминается с ноги на ногу. Даже вид его узких стоп заводит меня. Взгляд поднимается вверх, ощупывая икры и уже физически я чувствую тяжесть его ног на своих плечах.       Губы Джея шевелятся, но я не слышу слов, поглощенный воспоминаниями. - … Значит ты согласен? - Да, я поддерживаю все, что ты сказал. - Это, хорошо, я боялся, что ты не поймешь, - он улыбается, на лице долгожданное облегчение. - Я постараюсь быстро прийти в форму, вот увидишь, скоро все наладится. - Ты считаешь, для меня это имеет значение? - Колин, ты просто не видел, каким я стал, я похож на четырнадцатилетнего!       Я подхожу близко, грудью касаясь его груди, взгляд впивается в его глаза, пытаясь понять причину этой паранойи. - Я видел и мне понравилось. ***       В карих глазах вспыхнуло темное пламя. Он был охотником и не терпел отказов, тем более по таким нелепым причинам.       Джаред упирался отчаянно и искренне, но сил не хватало разорвать тугое кольцо сильных рук, тащивших его на кровать.       Колин не слышал ни просьб, ни всхлипов, когда задирал пресловутый халат на распятом, под собой, теле. Отчаянные попытки Джея спастись, только разжигали его аппетит: он был зверем и Джа должен был давно понять - пощады не будет. Джей помнил правило о боли и сопротивлении, но сейчас что-то заклинило в голове и решение не уступать первый раз в жизни подавляло желание быть побежденным. Он не верил в его любовь, в то, что она сильна настолько, чтобы принять его до конца, со всеми недостатками. Отчаянным сопротивлением он пытался спасти их отношения, сохранить Колина для себя, больше всего опасаясь потерять его снова, вызвав отвращение или, что еще хуже, жалость к себе. - Я не позволю твоей паранойе стать между нами! - Колин был взбешен и напуган, Джей не сдавался, и слезы на прозрачном лице любимого мальчика приводили в чувство, он понял - игры закончились. Ирландец ослабил хватку, разжав худые запястья и тут же получил звонкую пощечину. Реакция Джея отрезвляла, всегда послушный и податливый любовник ни разу не позволял себе поднять на Хозяина руку, но удары повторялись снова и снова. Боль заводила, лишая рассудка. - Бей еще! - они схлестнулись, как дикие кошки. Один сильный и доминантный лев, другой - молодой, неопытный подросток, отстаивающий право на существование. - Бей, бей, не останавливайся, я заслужил. Давай, за все, что я сделал тебе! – Колин понимал, что в агрессии Джея накопилось много невысказанного, подавленного и только ему одному понятного гнева. - Ну же, давай еще!       Но пощечин больше не последовало. Джей стоял на коленях, опустив руки, голубые глаза были пусты. Наконец-то он выплеснул всю съедавшую изнутри боль, всю обиду, так надолго застрявшую в нем и теперь был опустошен. Не представляя, что же будет дальше, он понимал лишь одно - он устал быть затравленной жертвой.       Колин осторожно притянул, крепко прижимая к себе, находящего в прострации Джея. - Ты прав, ты во всем прав… - Прости… - Не вини себя, я заслужил.       Джей поцеловал первый и больше уже не отталкивал настойчивых рук, раздевающих его. - Глупый, глупый мальчик. Почему ты не веришь, что я люблю тебя таким, какой ты есть?       Колин спускался губами вниз по шее, чувствуя пульсацию взбунтовавшейся жизни под тонкой кожей. Губы задержались поцелуем на маленьком розовом соске, прикусили, вызывая хриплый вздох. Кончики пальцев невесомо касались тонких черт, компенсируя неспособность видеть выражение любимого лица, потому что губы исследовали каждый сантиметр тела, начиная от тонких дуг ребер, заканчивая низом живота. Рука перехватила спазмированное от возбуждения горло, в то время как рот, наконец-то, добрался до пункта назначения, обхватывая и поглощая член. Джей заметался, сминая простыни. Он уже давно позабыл, когда последний раз Колин любил его таким способом и теперь растворялся без остатка в ощущениях, которые дарил настойчивый и жесткий рот. Сознание плавилось, как мороженое на солнце, всякий раз, когда щетина колола нежную кожу, однозначно давая понять, в чем именно отличие мужских ласк от женских. Рука отпустила горло и медленно ощупывая хрупкое тело, спустилась вниз, властно обхватывая и приподнимая по-детски миниатюрное бедро. Пальцы проникли внутрь с трудом. Тело Джея отвыкло от специального способа, которым они трахались, и теперь Колин прикладывал все усилия, чтобы максимально безболезненно подготовить его для себя. Он кончал уже от одного взгляда на напряженно сведенные брови, на капельку пота, выступившую на шее, на беззащитное, доверчивое тело, так долго ждавшее его любви. Сама вселенная хотела, чтобы они были вместе. Джей принадлежит ему от начала и до конца, всегда принадлежал, иного не дано.       Колин вошел туго, тесно, невыносимо горячо и от этого еще приятнее. Джей выгнулся, теряясь в ощущение приторно сладкой боли. Так было всегда, когда они делали это. Чтобы продлить эйфорию, Колин взялся за острые коленки, задирая их выше, входя до основания, целиком. - Я люблю тебя… - сорвалось с нежных, бледных от головокружения губ. - Всегда любил. - Я знаю, малыш, это в наших ДНК. Открой глаза, я хочу знать, что ты слышишь меня.       И Колин погрузился в манящий, бездонный, полный греха омут синих потерянных глаз. Губы обожгли кожу на бледном виске, но в поцелуе больше не было агрессивной ласки, лишь слепая, всепоглощающая любовь.