Вот твой главный недостаток:
когда мне холодно, тебе жарко,
когда мне жарко — тебе холодно.
© Эжен Ионеско
Дрожащие колени едва держат усталое тело, а в голове лишь одна мысль — быстрее добраться до кровати, спрятаться под одеялом от всех проблем и забыть все произошедшее, как страшный сон. На глаза внезапно попадается зеркало, и что-то вынуждает неуверенно замереть. Спутавшиеся волосы, опухшие губы, покрасневшие от слез глаза. А что ты хотела, Бэйт? Неужели ты думала, что все произошедшее поможет выглядеть тебе чуть лучше, чем ужасно? Отчего-то становиться смешно. Похоже, безумие и впрямь заразно. Отражение смотрит на меня сквозь зеркальную поверхность, искажает безумную улыбку оскалом, и я не узнаю себя, Боже, словно чужой человек. Кто ты, Господи? Кто же ты? Когда ты поселилась в моем теле? Как давно имеешь власть? Куда ты девала хладнокровную убийцу? Под каким замком сейчас та, что имела силы, та что была почти бесстрашна, та, которой море было по колено? Осознание, реальная жизнь — вот что это было, вот, что скалилось на меня сквозь зеркало, вот, что душило и убивало. Безумно хочется отпустить все, закончить, уснуть и не проснуться, не делать ничего. Но от «ничего» становиться лишь хуже. Мир катится с невероятной скоростью на дно, в ад, и ничего не делать все ровно, что молча уйти с его дороги. Пора с этим заканчивать, к черту эту безысходность! Очнись же, дура! Очнись! Шли к черту все законы, пора брать все в свои руки! И первым пунктом в моем новом плане было покончиться с Кремено. Вырвать его из души с корнями, с кровью, плевать! Рана заживет, все вернется на круги своя, в этот раз победа в битве за нормальность будет моей! Уже не хочется прятаться под одеялом, хватаю мобильник и, пока есть силы, пока есть решимость, набираю номер того, с кого все это началось. Первый гудок. Второй. В трубке слышится немного удивленный голос: — Лисенок? — Нам надо встретиться, через час в парке за городом. Сбросила. Надо торопиться, пока уверенность не покинула уставшее тело, пока отражение смотрит с одобрением. Точка — значит точка, рубить — так под корень. Буквально через сорок минут я уже неслась по оживлённым дорогам Бриджпорта, стоило мне пересечь мост, как движение заметно поредело, стало тише и, даже, спокойнее. Съехав на обочину, я вышла из машины и потянулась, оглядывая пространство вокруг. Взгляд сам собой зацепился за старый полуразрушенный дом, почему-то именно сегодня захотелось прекратить обманывать себя, безуспешно пытаться убедить свое же нутро в том, что мне наплевать. Ложь. Ложь. Ложь. Подобно крохотным колокольчикам звенит голос альтер — эго в ушах. Достав мобильник и убедившись в том, что у меня есть еще немного времени, я направилась к старой заросшей тропинке, срывая по пути несколько полевых цветов, о названии которых я даже не задумывалась. Ноги сами принесли меня туда, где стояла пожарная лестница, я запрокинула голову в поисках знакомого окна. Да. Вот оно. Старое, потрескавшееся и по-прежнему с открытой форточкой. Хозяйка этой квартиры давно мертва. Осторожно положив сорванные цветы под окно, я набрала в легкие побольше воздуха. Казалось, с моего последнего визита пошла целая вечность, но я помнила каждую деталь того вечера. Жалела ли я о том, что убила собственную мать? Нет, никогда, эта женщина получила то, что заслуживала. Однако, это не значит, что я вышвырнула ее из памяти, ведь именно она дала мне жизнь, да только, на кой черт? Похлопав себя ладонями по щекам, пытаясь прийти в себя, я решила вернуться к парку, где, возможно, меня уже ждал вампир. По мере приближения к пункту назначения ноги ставились все тяжелее и неподъёмнее, мне не хотелось идти туда, но все, что было во мне истошно кричало «Надо!». Хотя бы ради того, чтобы спасти его, чтобы не дать Каю, совершить ошибку, предсказанную Алетой. Прохладный вечерний ветер принес первые капли дождя, заставляя меня поежиться. Прямо таки драма, ей Богу, не хватает только угнетающей музычки на заднем плане. Я сразу почувствовала его приближение, не знаю как и каким местом, но ровно в ту секунду, как он появлялся в парке, я обернулась. А теперь самое сложно — удержаться, не споткнуться, не позволить ему взять верх. Закрываю глаза, пара глубоких вдохов, и в мыслях выстраивается огромная стена, которую не обогнуть. — Ты хотела меня видеть? — как всегда красив, горд, самоуверен, с намеком на ухмылку и надменным ледяным взглядом, что проникает под самую кожу и касается сердца. Несколько долгих секунд молчу, пытаюсь запомнить его, хоть и знаю, это бестолку, его образ навсегда вырезан на моей душе, и поди разбери дар это или проклятье. — Почему ты закрываешь мысли? — вампир внезапно останавливается и прищуривается. Потому, что это конец. — Не понимаю о чем ты. — небрежно повела плечами. — Ложь. — клыки немного заострились, заставляя меня нервно всхлипнуть. Он всегда знал, когда я лгу, и для этого ему не надо читать мысли, он угадывает это по движениям, по привычкам, которые не заметны для обычных людей. И в этом еще одна опасность, Кая не обмануть, я для него — раскрытая книга, он для меня — гримуар под семью печатями и тринадцатью заветами. Вампир приближается осторожно, словно хищник, и с каждым его шагом сердце бьётся все быстрее. Остановись! Не приближайся! Иначе, клянусь, оно вырвется из груди! — Зачем ты позвала меня? — ощущаю щекочущее чувство в голове и сильнее сосредотачиваюсь на образе стены. Ты не пройдешь, не сегодня. Прикусываю губы и пытаюсь подобрать слова, найти то, с чего можно начать, но как назло в голове пустота. — Лисенок, что за игры в молчанку? — его голос обманчиво нежный, я слишком легко улавливаю в нем угрозу. — Мы… — поднимаю глаза на мужчину и чувствую, как дрожит все тело. Я не хочу отпускать тебя! Не хочу! Но ведь так будет правильнее, да? Ведь только так я смогу спасти тебя, если меня не будет рядом, ты не сможешь пожертвовать своей жизнью. — Точка. Кай вопросительно приподнимает брови, продолжая слишком внимательно изучать меня. — Наш уговор, — нервно заправляя волосы за ухо, — ты должен исчезнуть из моей жизни, как обещал. — Ты все еще этого хочешь? — в глазах чистый лед, страшно замерзнуть. Так надо, поверь. Меня столько раз ломали, уничтожали, калечили, они терзали моё тело, мои мысли и мою душу, они хотели, чтобы я была слабой, но я вставала, всякий раз, снова и снова, отбрасывая ненужное, возводя стены, становясь сильнее. И что теперь? Уподобившись тем тварям, я самолично уничтожаю своё сердце, хороню его заблаговременно, погребаю заживо, а оно борется, царапает крышку гроба стертыми в кровь пальцами, вынуждая меня отвернуться и прикрыть глаза. Прости. Не сорвавшееся с губ слова, смешная попытка уйти по-английски*. Я не позволю тебе умереть! Столь громкая фраза врезается в возведенный барьер и обращаются в прах, не достигнув того, кому предназначалась, а ОН стоит напротив, вглядывается в глаза, немного щурится, все еще пытается снести баррикаду в моих мыслях. Прости. Не в этот раз. — И? — он сделал шаг ко мне, теперь так близко, так опасно близко, что все внутри рвется и стонет, пальцы болят от желания обнять его. Когда ты успел стать таким необходимым? — Пожалуйста, — не узнаю собственного голоса, слишком жалко, даже для меня, — уходи. Навсегда! Просто исчезни из моей жизни! — Я, наконец, нахожу силы ответить на его взгляд. — Просто отставьте меня все в покое! Хватит с меня вашего Кремено и его заморочек! Я человек, мать вашу! Обычный человек! Я не хочу ввязываться в ваши проблемы! И поэтому, сейчас, мы видимся в последний раз! Вдох. Выдох. Умничка, Бэйт, уже лучше, намного лучше обычного молчания. — Откройся мне, — он слегка наклоняет голову вбок, — покажи свои настоящие чувства, докажи, что это то, чего ты хочешь и, даю слово, я исчезну. — Мои мысли, на то и мои, чтобы оставаться в моей голове! — Что ты пытаешься спрятать от меня, пушистик? — он делает еще пару шагов и теперь, подайся я навстречу, смогла бы уткнуться в его прохладную твердую грудь, чтобы как ненормальной вдыхать внезапно столь необходимый запах тростникового сахара, чтобы дышать лишь им, чтобы сдохнуть от удушья в нем. Обычные чувства давно уже не действительны в нашей с ним игре, тут царит иное, грань безумия, та самая, которую мы совсем скоро пересечем, но радии Бога, давай не вместе! Мы сойдем с ума, обязательно сойдем, но прошу, давай сделаем это порознь, слышишь, Кай? Я не хочу видеть, как ты потеряешь последние намеки на здравомыслие, как пожертвуешь собой ради меня, не хочу, чтобы ты наблюдал, как я кану в бездну. Мы сойдем с ума, слышишь? Уничтожим друг друга! Хрен поймешь, как раньше физически или морально, в какой-то момент мы просто оба потеряем рассудок. А знаешь, что самое смешное? Это неизбежно! Ведь от сказанного на языке пророка не спрятаться, но я попробую, слышишь? Попробую! Мы давно переступили черту, а ведь оба знали — исход будет летальным. Хватит, прошу, мы должны отпустить друг друга, должны постигнуть пик безумия порознь, ты ведь понимаешь, знаю, что понимаешь. Это отражается в твоих глазах — наше чертово общее безумие. И единственный способ хоть как-то это отсрочить — разойтись по разным сторонам. Нам нужна эта бездна, нужна чтобы выжить, чтобы надуть эту тварь — судьбу и послать их всех к черту. Точка, Кай, все кончено. Мы обязательно сойдем с ума, но сделаем это порознь. И пусть Господь хранит нас. Прощай. Два шага назад. — Я сделаю все, чтобы забыть тебя. Еще шаг. — Забыть меня? — вампир запрокидывает голову и гортанно смеется, глаза изумрудно — зелёные, он быстро преодолевает расстояние между нами, хватает за руку, тянет на себя, сжимает подбородок и целует так, как может только он, вкладывая боль, отчаянье, ненависть и снова боль. Держись, Бэйт, прошу! К черту! Руки обвивают его талию, прижимаюсь как дешевая шлюха, лишь бы дольше чувствовать его прикосновения, только бы он не прекращал. Вампир тянет меня за волосы, царапает клыками губы и впивается в крохотную ранку, отчаянно высасывая кровь по капли. Только не ломайся. Прошу. Он прекратил так же резко, как начал, грубо схватив меня за плечи и оттолкнув, брезгливо стерев кровь с губ и, со свойственной лишь ему аристократической надменностью, ухмыльнулся. — Понравилось, зверюшка? Тело дрожит, оно все еще чувствует холод его пальцев на коже. — Знаю, что понравилось, — в открытую смеется вампир, — хочешь забыть меня, куколка? Удачи, считай это моим прощальным подарком, держу пари это будет последнем, что ты вспомнишь перед смертью. И этот взгляд. Я уже видела его, видела тогда, когда он был с другими девушками, никакой привязанности, лишь открытое отвращение и пренебрежение. Так Кай смотрит на тех, кто сыграл свою роль, на тех, с кого взять уже нечего. Этот взгляд, говорящий, что ты ничтожество, позволяющий осознать, как мало ты значишь для него. Брось, Бэйт, не веди себя так, словно это сюрприз, ты знала на что шла, знала, с кем связываешься. — Не скажу, что наше знакомство было особо приятным, зверюшка, но я неплохо повеселился. — он поворачивается ко мне спиной, и до боли хочется кинуться к нему, обнять, объяснить, попросить прекратить. Ведь он лжет! Все это фальшивка, я знаю кто такой Кай, и этой гадкой маской надменного придурка меня уже давно не обмануть. Но осознание того, что я могу стать причиной его смерти не позволяет пойти на поводу у сердца. Пусть лучше будет так, пусть он уйдет, исчезнет, пусть будет далеко от меня, но в целости и сохранности. Альтер — эго истерически ржет: — С каких пор ты занялась самобичеванием и самопожертвованием? А вампир уже сделал пару шагов в глубину парка. Всего несколько сантиметров, а, кажется, бездна, которая растет не зависимо от того, двигаемся мы или стоим. Он больше не проронил ни слова, и было больно от того, что его последняя фраза — это сплошной фарс. Я молча наблюдала за тем, как он уходит, а делал он это медленно, нарочно позволяя мне увидеть то, что я потеряла, то, от чего я отказалась. Сердце вырывается из груди и вот оно, смотрите, прямо под ногами, еще зачем-то бьется, сопротивляется, и взять бы наступить, уничтожить все, отвернуться и уйти. Но не выходит. Сейчас «отвернуться» — означало бы солгать самой себе. Все равно, что заявить, о том, что Кай для меня ничего не значит, но это было не так. И именно поэтому я просто смотрела на то, как он уходит. Из парка. Из жизни. Где-то на уровне подсознания понимаю — он уже исчез из поля зрения, наверняка добился эффекта крутого ухода и теперь перенесся куда-нибудь подальше. А я продолжала смотреть в пустоту, сжимая руки и ощущая боль от впившихся в ладони ногтей. Моросящий дождь вызывал раздражение — единственный свидетель моего падения, что так заботливо маскирует слезы своими каплями. Еще вдох и выдох, нужно было идти, ничего уже не исправить. Медленно направляюсь к машине, руки дрожат, перед глазами все расплывается. Знакомый звук мотора и ощущения скорости. ВПЕРЕД! ВПЕРЕД! ВПЕРЕД! Сильнее на педаль газа, оставляя чувства позади. Время вернуться, Бэйт, снова стать бесчувственным сотрудником подразделения, и к черту Кремено и все, что с ним связано! Только вперед! Только скорость! Только пустота! Внезапно из-за поворота, прямо навстречу, выезжает автомобиль, чудом удается вывернуть руль и избежать столкновения, тяжело дыша съезжаю к обочине и опускаю голову на руль. — Неправильная, испорченная, сломанная. — шепчет альтер — эго, поглаживая меня по голове. — Только теперь — это уже твоя заслуга, тут обвинять некого. Вместе со слезами с губ срывается крик, отчаянный, безумный и необходимый! Еще! Громче! Чтобы нахрен порвать голосовые связки. Чтобы с этими звуками ушли боль и чувства. И снова крик, снова в пустоту, снова для себя. И вроде бы немного легче. Посмотри на себя, Бэйт, ты окончательно рехнулась. И снова слезы. Крик. Слезы. Крик. Слезы. Но дышать не стало проще. Просто каждая эмоция — как проигранный раунд. Смотри, Кай, ты добился своего, ты сломал меня, доволен? Почему так должно было произойти? Почему со мной? Почему с ним? Я не знаю сколько прошло времени, понятия не имею как долго сидела там. Одна. В пустоте. В конечном итоге пришли холод и безразличие, видимо, все, что можно было я выплакала. Аккуратно вытерев покрасневшие глаза, я снова завела машину. Прощай, научившаяся чувствовать, Венди Бэйт, пусть земля тебе будет пухом.***
POV автор ______________________________________ Он должен был уйти! Должен, мать твою! Просто уйти, это же так просто, он делал это сотни, тысячи раз, не задумываясь, не оборачивая. А сейчас он знал, чувствовал, что что-то не так и этого… А что от этого? Болела душа? Бред, его душа давно сдохла как шавка под забором, он слышал ее предсмертное поскуливание, но прошел мимо. И когда она стала частью его одержимости? Почему от ее запаха сносит крышу? Когда он перестал вызывать отвращение? Он шел по тропинке и участвовал спиной ее взгляд, каждым долбанным позвонком. Отвернись, дура, ты убиваешь нас обоих. Зачем нужна эта демонстрация? Почему так хочется причинить ей боль? Боль? Ложь. Нахрен ему это не нужно. Он просто хотел, чтобы она его запомнила, он мать твою почти мечтал, чтобы она, закрывая глаза, видела лишь его. Больной эгоист, сын своего отца. Кай понял, что исчез из поля ее видимости и перенесся. В другой конец города? Ха! Он оказался рядом, почти за спиной, видел, как она сжала руки в кулаки, как по щекам потекли слезы. Ему это не нравилось, он помнил вкус ее слез, ему снова хотелось ощутить их. Она вздыхает и идет к машине — он за ней, почти ринулся останавливать, нужно быть больной на голову, чтобы садиться за руль в таком состоянии. Застыл, почти оцепенел, что за глупые порывы? Смешок в пустоту. Посмотри, что с тобой стало, во что она тебя превратила. Вампир следует за ней незримой тенью, рассчитывает, успеет ли перенестись в ее машину и вытащить эту дуреху случись что. Какая глупость, будь на его месте кто-то другой, он бы наверняка уже был высмеян. Машина едет неровно, он видит, как девушка вытирает слезы, но не понимает, черт, он нихрена не понимает! Нет, Кай не планировал с ней «долго и счастливо», не собирался давать обещаний, просто этого было мало. Она все также необходима, он еще не успел сполна ей насытиться. Машина внезапно уходит влево, едва избегая столкновение с мчащемся навстречу автомобилем, тут же прижимается к обочине. А Кай рядом, все еще ничего не понимая, он видит, как она глубоко дышит, кладет голову на руль и плачет. Он слышит ее всхлипы, каждый гребаный всхлип, проклинает идеальный слухи и сжимает зубы. Он хотел обнять ее. Слышите? Обнять. Ее. Не трахнуть, не убить, а просто обнять, прижать к груди и слушать пульс, вдыхать треклятый запах ванили и стирать с покрасневших щек слезы. Внезапно она поднимает голову и кричит. Кричит так, что закладывает уши. Просто так, в пустоту, выплескивая все. И он завидует. ЗА-ВИ-ДУ-ЕТ! Потому что ему тоже хочется закричать, чтобы высвободить всю тьму из сердца, чтобы, мать твою, стало немного легче, чтобы вместе с воздухом из легких вышла и она, ее чертовы глаза цвета шафранов, её запах, её вкус, её улыбка, её прикосновения, её слезы. Но закричать — все равно что признать свою слабость, а Кай никогда не был слаб. И это была до жути странная картина, в которой не было ничего, что могло бы привести к happy end*, девушка, кричащая в ночь и захлебывающаяся собственными слезами, и мужчина, стоящий в стороне, подавляющий желание приблизиться. Судьба в очередной раз решила испытать их, и, кто знает, чего ради надо было сталкивать эту пару. Кай до конца был рядом, не в силах оставить ее, он просто смотрел, а в голове было пусто, вампир даже перестал задаваться вопросом «почему?». Он видел, как она выпрямилась, как вытерла слезы, собралась с духом, несколько долгих минут он смотрел вслед уезжающему автомобилю, а после перенесся к ближайшему клубу. Секс на одну ночь, не более, просто чтобы убедиться, что он не рехнулся окончательно, просто ради того, чтобы доказать самому себе, что он ни к чему не привязан. До безобразия обычный, грязный, совершенно лживый и вряд ли приносящий хоть какое-то удовольствие секс. И плевать кто это будет, абсолютно насрать на то, как будет выглядеть «жертва», зачем зацикливаться на таких мелочах, если, закрыв глаза, он все равно будет видеть ее? Он укусит, выпьет кровь, причинит неимоверную боль, фактически изнасилует, просто чтобы показать ей, той, рыжий гадине, что посмела уйти сама, и она почувствует, он уверен, она ощутит на себе каждый синячок, что он оставит на первопопавшийся шлюхе. Это было так низко, так мерзко, даже для него, но голос где-то внутри подсознания шептал «бороться бесполезно». Кай стоял в темном переулке возле черного входа в клуб и зачем-то вдыхал холодный ночной воздух, не обращая внимания на то, как он резал давно нефункционирующие легкие, облокотился на стену, прикрыл глаза. Главное держаться, главное не позволить монстру снова вырваться наружу. — Привет. Мужчина вздрогнул и удивленно повернулся в сторону откуда раздался тихий женский голосок. На девушку едва падал свет от фонаря он мог разглядеть лишь стройную фигуру и облегающее платье, но не лицо, нет, оно словно ускользало от него, и это с каждой секундой напрягало все больше. — Я очень давно хотела встретиться с тобой лично, Неистовый. — отозвалась неожиданная собеседница, по прежнему оставаясь в тени. Кай молчал. Голубые глаза лихорадочно всматривались в лицо, но он все еще не видел, не мог рассмотреть, пока внезапно глаза незнакомки не замерцали ярко — розовым. Вампир едва смог сдержать смех, и как до него сразу не дошло?! Лишь одни существа во всем Кремено могут делать свою внешность неуловимой, лишь те, чьи глаза сияли словно рубеллиты*. Нет, ему не придется искать человеческую шлюху, чтобы, закрыв глаза и устроившись меж ее ног представлять чертову рыжую бестию, ему совсем не к чему было грезить и орать, чтобы она превратилась в НЕЕ, утопая в жалости и отвращении к самому себе, теперь у него было кое-что куда более интересное. — Ну, привет, куколка. — в почти пустом темном переулке сверкнули глаза — изумруды, позволяя увидеть нахальную коронную ухмылку и заострившиеся вампирские клыки.