Уже поздно возвращаться назад,
чтобы все правильно начать,
но еще не поздно устремиться вперед,
чтобы правильно закончить. © Ошо.
— Лисенок! — дверь с треском слетела с петель, и в комнату, подобно смерчу, как кара темных богов, влетел Кай. Пожалуй, происходящее дальше описать словами невозможно: взъерошенный, перепачканный в крови, с заострившимися клыками и мерцающими зелёным глазами, вампир замер в проходе, глупо хлопая ресницами и осматривая помещение. Ошарашенный взгляд остановился на кучке праха, некогда Микаэле, а после переместился на истерически ржущую меня. — Пушистик? — кременианец неуверенно приблизился. — Я в порядке! — сквозь смех и слезы. — Я в полном порядке! — Не уверен. — Кай поднял с пола халат и протянул его мне. Мягкая ткань обволакивает тело, истерический хохот перерастает в тихие всхлипывания. — Я чуть не проиграла, Кай, я так испугалась, когда он сказал, что ты не выживешь, — поднимаю глаза и улавливаю на его лице замешательство, — но я знала, что он врет, знала, что ты справишься, ты же, черт тебя побери, Неистовый. — Прости, — он опускается на корточки рядом со мной, — я должен был прийти раньше, я недооценил оборону Бессмертного. Зеленые глаза с отголосками опаски изучают меня, и в них, кажется, уже знакомая мне борьба. Руки тянутся к вампиру, в надежде прижаться к холодному, но родному телу, чтобы его запах заполнил легкие, пинками вышвыривая мысли о Микаэле и стирая невидимые следы от его прикосновений. Но кременианец вздрагивает, ловко ускользает от протянутых рук, и отрицательно качает головой. — Плохая идея. Слова отзывают эхом в голове, невольно ежусь. — Ты голоден? Молчание в знак согласия, неловко отведенный взгляд. — Сам возьмешь или снова заставишь меня настаивать? — улыбка выходит уставшей. Что ты выберешь, пиявка? Продолжишь меня уничтожать или дашь шанс на спасение? Кай хмурится, садится на пол рядом и, облокотившись на кровать, прикрывает глаза. — Ты окончательно рехнулась, да? — Звучит так, словно тебе жаль. С его губ слетает усмешка, он, кажется, хочет что-то съязвить, но вместо этого устало потирает переносицу и так опрометчиво демонстрирует истинные чувства: удрученность с легкой потерянностью. — На этом все, — поворачиваю голову и слежу за тем, как расслабленные мышцы на его лице напрягаются, — я ведь больше тебе не нужна, так что можешь не запариваться. — Это то, чего ты хочешь? Сдохнуть под клыками вампира? — в ставших голубыми глазах мелькает незнакомая мне ранее серьезность с отголосками строгости и раздражения. — Ради этого ты боролась и выживала? — Посмотри на меня, Кай, я уничтожена, я уже не знаю кто я и на что способна, я не могу контролировать даже собственные мысли! Так что хватит строить из себя заботливого папашу, эта роль уже занята Матиасом и возьми кровь, пока я предлагаю! Вампир ухмыляется куда-то в пустоту, устало качает головой и как-то странно, слишком осторожно берет мою руку, пробегается ледяными пальцами по венам, а после повторяет прикосновение, но уже губами, улыбается, уловив ускорившийся пульс, и обнажает клыки. — Тонко, — свободная рука сжимается в кулак, — очень тонко, Кай! — Внутри так холодно и так темно, или же просто пусто? Вампир поднимает на меня глаза, в которых, подобно светлячкам в ночи, поблескивают зеленые искры, словно не понимает к чему я, будто я так глупа, что до меня не дошел смысл его жеста. — Ты мог бы просто сказать, что я вызываю у тебя отвращение, незачем играть мученика! — пытаюсь вырвать запястье из рук кременианца, но он сжимает его сильнее и немного прищуривается, вопросительно приподнимая бровь. — Я не дура, Кай, я прекрасно поняла, почему ты стал пить из запястья! Взял, что хотел и все? Я тебя не… — Идиотка. — Кай смеется, тянет меня за руку, подхватывает за бедра и усаживает себе на колени, заставляя щеки покрыться румянцем от ощущения псевдовласти. Ледяные пальцы скользят по позвоночнику, вынуждая меня изогнуться и оказаться слишком близко к его лицу. И правильнее было бы сопротивляться, оттолкнуть его, вспомнить о гордости, но злость и адреналин, подобно вирусу, поражают мозг, забирая воздух из легких, делая мое дыхание сбивчивым и через чур шумным. — Мое состояние сейчас слишком нестабильно, — он немного приподнимается, сокращая столь незначительные сантиметры между нами, — и, начни я пить из шеи, боюсь, не смогу удержаться. — уголки губ приподнимаются, демонстрируя острые клыки. — Я понятия не имею, как много у Бессмертного было соратников, и как скоро они узнают о произошедшем. Согласись, будет немного неловко, если орда вампиров ворвется в тот момент, когда я буду трахать тебя фактически на его прахе. — Извращенец! — я попыталась отстраниться, но руки кременианца сомкнулись на талии тугим кольцом. — Да, — задорные зеленые искры источали похоть и безумие, от которых то сносило крышу, то бросало в дрожь, — и тебе это нравится. Почему-то такой соблазнительной необходимостью становится возможность сдаться ему, утонуть в мерцающих зеленых глазах, что так обманчиво дарят тепло, отдаться на волю ледяных пальцев и дать себе еще один шанс. Я, черт возьми, имею право еще хоть раз шагнуть в эту гребенную порочную бездну, зная, что обратного пути не будет, да и зачем он мне? Вампир стал моим подобием наркотика, отказаться от которого невозможно, и, похоже, я стала еще одной зависимой дурочкой, готовой на все ради дозы. А он чувствует, знает, использует, ненасытный жестокой зверь, одержимый жаждой крови и секса. Тянется к губам, нарочно медленно, не скрывая издевательской усмешки, и почти касается, вызывая предательскую дрожь во всем теле. Писк альтер — эго заглушается биением моего сердца. Если ты остановишься, клянусь, я уничтожу этот мир. И ровно за секунду до соприкосновения пересохших и жаждущих губ со стороны двери слышится стук. Момент разрушен, дышать резко становится легче, дурман выветривается из головы, как по команде оборачиваемся к источнику звука. На пороге стоит Аден, глаза — изумруды изуродованы тенью ужаса, на лице кровоподтёки, губа рассечена. Вампир делает пару хаотичных шагов назад, хватаясь за стены, пытаясь удержать равновесие, подо мной раздается рычание, за долю секунды помешанный на сексе ублюдок превращается в безумного убийцу. — Нет! Стой! — пытаюсь привести Кая в чувства. — Он не враг! Он не причинит нам вреда! Поздно. Мышцы мужчины напряжены до предела, каким-то непонятным образом понимаю, что он хочет переместиться, и, за мгновение до этого, успеваю вцепиться в крепкие плечи. Хлопок, тошнотворное чувство, пару секунд тупо моргаю, пытаясь вникнуть в то, что происходит. Кай стоит напротив Адена, подобно темному богу, снизошедшего до грешника, острые словно бритва клыки мерцают в полумраке. Бедняга замер, понимает, лишнее движение — и он труп. — Кай, пожалуйста! Я нахожу в себе силы встать между вампирами, за спиной — всхлип жертвы, спереди — рычание монстра. Колени подгибаются, страх душит, понимаю, что все мое тело сотрясается от чистейшего ужаса. У меня больше нет иммунитета, Каю от меня ничего не нужно, я лишь ещё одна пешка в его вечности. К черту здравый смысл, лишь одно может отвлечь Неистового от убийств, делаю острожный шаг к нему, и ловлю взгляд, в котором, наравне с безумной злобой и ненавистью, плещется вожделение. Прикусываю губу до крови, ощущаю металлический привкус, резко подаюсь вперед, ладони ложатся поверх впалых щек, его лицо искажает недоумение, кременианец пытается отшатнуться, а мои губы уже соприкасаются с его, язык бесстыдно проникает внутрь, позволяя вампиру ощутить вкус крови, и то, что должно было быть рычанием, перерастет в приглушенный отчаянный стон. Ледяные пальцы обвивают талию, скользя ниже, беспардонно устраиваясь на заднице, Кай слегла отстраняется, как-то странно ухмыляясь, и шепчет прямо в сознание: — Не здесь. Тихий хлопок, совершенно не чувствую тошноты, одним резким движением вампир буквально вжимает меня во внезапно образовавшуюся за спиной стену, по всей видимости, мы в моей квартире, дрожь с отголосками боли пронизывает каждый позвонок, и от этого, вопреки логике, сносит крышу. Это неправильно пищит альтер — эго и тонет в изумрудной глубине мерцающих глаз кременианца. Задохнуться в его поцелуях внезапно кажется правильным и необходимым, но и тут вампир ломает к чертям мои планы, хватает за волосы и тянет вниз, обнажая шею, царапая нежную кожу клыками, пока я судорожно хватаю ртом воздух, который моментально затрачивается на рваные стоны. И в этом миге вся наша жизнь, вся злость, перерастающая в страсть, ярость и необузданность, что пьянит хлеще рома, и, кажется, нас уже ничто не остановит, ничто кроме… Тактичное покашливание где-то за пределами разума — вмиг пространство наполняется звуками и цветами, позволяя мне увидеть что-то помимо черных волос вампира и мерцающих глаз — изумрудов. Его ледяные пальцы обжигают кожу на бедре, подтянутое тело почти до боли вжимает меня в стену, позволяя почувствовать его возбуждения, и неожиданно рождается идиотская мысль. Кай слаб. Как и я сейчас, он сдается, и позволяет мне это понять. Нет сил бороться — мы оба обезумевшие, оба отчаянные, каждый в своей преисподней, которые неожиданно столкнулись. Кашель повторяется, вампир прикрывает глаза, зачем-то глубоко вздыхает, утыкается носом в мою шею и рычит: — Второй раз, псина, — мышцы напрягаются, — ты уже второй раз мне мешаешь! — приподнимает голову. — Жить совсем надоело или как? — Я, я… — знакомый испуганный и явно смущенный голос окончательно протрезвляет, я выглядываю из-за плеча вампира и чувствую, как щеки покрываются румянцем. — Мы заняты, если ты не заметил! — Кай сильнее сжимает мои бедра, вынуждает привстать на носочки и тянется за поцелуем, но я отстраняюсь, выставляя перед собой руку, холодные губы касаются пальцев, и до ушей доносится недовольное фырканье. Я продолжаю непонимающе смотреть на оборотня, который явно не знает куда девать глаза. — Прикройся, — слышится насмешливый шепот возле уха, и я, осознав, что все, что на мне надето — это едва прикрывающий тело халат, не нахожу ничего умнее, кроме как крепче прижаться к вампиру, который, прикусив губу заострившимися клыками, с трудом сдерживает смех. — У меня к тебе очень важное дело, Вен, — шепчет Ранди, все так же не поднимая глаз, — ты моя последняя надежда, если ты не поможешь послезавтра в полную луну погибнет очень много невинных. — Уууу… — Кай попытался развернуться, но я не позволила, крепче сцепив руки вокруг него, пытаясь скрыться от взгляда оборотня. Почему-то показаться при нем в таком виде было слишком стыдно, он единственный кременианец не считавший меня шлюхой или подстилкой. — До сегодняшнего дня. — ухмыляется альтер — эго, указывая взглядом на явно все еще возбужденного вампира. Черт! — Эй, ты, псина «как всегда некстати», морду отверни, пусть лисенок себя в порядок приведет, — в голубых глазах мерцает зеленое пламя, — и живее, с каждой минутой грязнокровка — вуайерист волнует меня все меньше и меньше. — пальцы бесстыдно скользят под халат, заставляя меня жалобно пискнуть, отскочить и что было сил ударить подлеца в вибрирующую от смеха грудь. Ранди поспешно развернулся на сто восемьдесят градусов, пока я, гордо вскинув подбородок, прошествовала в спальню. Чертовы кременианцы! И как вообще до этого дошло?! Впопыхах залезая в домашние шорты, натянув майку и заплетя волосы, я вернулась в гостиную, судя по бледному и смущенному лицу Ранди, Кай снова провоцировал беднягу. — Итак, — игнорируя задумчивый, искаженный похотью взгляд пиявки, я подошла к оборотню, — что случилось? Ран неуверенно покосился на Кая. — Я хотел бы поговорить наедине. — Брось, песик, — вампир покачал головой, — её мысли давно уже не храм секретов, и, если мне понадобится, я все равно выужу все меня интересующее, так есть ли смысл лишний раз подвергать пушистика стрессу? — Обо мне узнали. — зеленые глаза Ранди заметно побледнели, — Кто-то проговорился о том, что я не могу себя контролировать, если обращаюсь в ликана, и, теперь, их стая требует моей смерти. Я перевела взгляд на Кая, который, заметив это, мгновенно ощетинился. — Прекрати смотреть на меня как на врага народа, Лисенок, я тут ни при чем! — Он и правда ни при чем, — Ран прячет лицо в ладони, — это мой косяк, я не умею выбирать друзей, проблема в другом, мой отец слишком горд, чтобы уступить им, а я не могу позволить им начать войну. — Почему? — вампир немного подался вперед. — Стычки между перевертышами и ликанами — обычное дело. — Это стая моей матери, и они готовы драться до последнего, так как уверены, что это мой отец убил ее ради специфического наследника. — Так — так! Стой! — я замахала руками, пытаясь вникнуть в ситуацию. — Я сочувствую тебе, правда, но при чем тут я? — Оу, песик хочет сдохнуть от рук дамы, что ему симпатична, так? Боже — Боже, какая драма, — вампир хохоча откинулся на спинку дивана, — это даже почти романтично. — Это запасной вариант. — неуверенно признался оборотень. — А есть основной? — наклонив голову вбок, вампир обнажил клыки. — Ну же, мешок с блохами, я почти заинтригован. Ранди неуверенно поежился, поднял глаза на меня, перевел взгляд на Кая, взъерошил непослушные, немного вьющиеся волосы, и выпалил на одном дыхании: — Помоги мне стать всадником! Из легких внезапно выбивает воздух, вот так резко, одним ударом, грудная клетка сжимается, в попытках издать то ли всхлип, то ли смешок. — Всадником он стать решил, ты посмотри на него! — причитает альтер — эго. — Пора брать за это бабло, Бэйт, ей Богу, что за оказание бесплатных услуг? — Ранди, я… — Пожалуйста, Вен! — оборотень вскакивает с дивана и падает на колени, подползает ко мне, берет мои руки в свои, и так доверчиво смотрит в глаза. — Я не могу допустить этой войны, а избежать ее пока я жив и являюсь полукровкой невозможно, помоги мне, Венди, — он сильнее сжимает ладони, — ты моя единственная надежда. — Ты не понимаешь… — от желания погладить кременианца по голове, словно верного пса хочется сломать пальцы. Я не могу тебе помочь. Не могу! — Это не я решаю. — осторожно высвобождаю руки. — Но ты можешь попросить всадников! Во имя Амарока, Венди, помоги мне спасти стаи своих родителей! Сердце с силой дубасит по ребрам, и я не знаю, как ответить, как объяснить, весь словарные запас сжался до одного нелепого «прости». Внезапно холодная рука ложится поверх моей, и сердце почти буквально замирает, впитывает столь непривычную и внезапную заботу и поддержку. Но альтер — эго не обмануть, оно подобно крохотному зверьку изучает пространство, выискивает подвохи, точно зная, так быть не может. И, к глубокому сожалению, не ошибается. — Похоже, сегодня твой день, пес. — темноволосый мужчина осторожно приподнимает мою руку за запястье и демонстрирует кровоточащую рану. О, черт! — Что это значит? — Ранди тупо пялится на то, как алые капли, подобно рубинам, скатываются, пачкая все, что задевают. Вампир внезапно слишком сильно тянет мою руку на себя, слизывает кровь, прижимается, в глазах мерцает безумное зеленое пламя. — Кай? — насторожено слежу за кременианцем, он вздрагивает, трясет головой, выпускает мою руку и резко встает с дивана. — Что?! Ты, между порочим, оставила меня без обещанного ужина! — мужчина трет переносицу. — И теперь я вынужден вас покинуть, ибо жажда — штука серьезная. Насмешливо сделав подобие реверанса, Кай переместился из моей гостиной. В комнате на несколько минут воцарило молчание. — Так… Запястья, почему они стали кровоточить? — оборотень неуверенно следил за моими движениями, а я почти жалею о том, что он помешал нам, и от этого все сильнее ненавижу себя. Где твоя гордость, Бэйт?! — Всадники нас ждут, — не узнаю собственного голоса, — приготовься, сейчас будет больно. Стоило словам сорваться с губ, как Ранди истошно закричал, закрывая уши руками. Игнорируя ноющую, зудящую боль в запястьях, подхожу к оборотную и касаюсь его плеча, в ту же секунду пространство пришло в движение, и на смену моей гостиной появилась уже знакомая комната в алых тонах. — Добро пожаловать, Венди Бэйт, рад снова тебя видеть. — раздается совсем рядом голос Мора. — Я даже не знаю, как мне реагировать на такие заявления от Смерти. Всадник широко улыбается и протягивает мне руку, за которую я моментально хватаюсь, ибо ноги все еще дрожат, а голова жутко кружится. Возле входа в уже знакомое мне помещение с книгой стоит бледный Ранди, испуганные глаза затравленно изучают присутствующих. — Честно говоря, я поражен, — к оборотню подошел темноволосый всадник, — я ожидал иного выбора. — Отстань от него, Голод, — Чума дружески толкает всадника в плечо, — у Войны всегда были специфические вкусы. — Мои вкусы вас не касаются! — раздалось рычание за моей спиной, и все, как один уставились на появившегося мужчину. — Мальчишка особенный, ему не будет равных среди оборотней, когда он приручит обоих зверей. — Выыы…? — Ран неуверенно рассматривает библейского персонажа. — Война, — всадник склонил голову набок, — тот, чье место ты займешь. — Ты готова? — Мор продолжает держать меня под руку, хоть в этом уже и не было необходимости. — Я-то да, — внимательный взгляд скользит по присутствующим мужчинам, — вопрос в том, готовы ли вы, и не получится ли все, как в прошлый раз? — Держи язык за зубами, смертная, — мгновенно ощетинился Война, — мы тут не в игрушки играем! — Если с Ранди что-нибудь случится, — я зло высвобождаю руку и подхожу к рыжему всаднику, почти врезаясь носом в его грудь, — вы заплатите за это! — Заплатим? — мужчина немного наклонился. — И что ты сделаешь, человек? Перестанешь в нас верить? Будешь орать «во славу Сатане» и сжигать библии? — Я просто откажусь участвовать в этом дерьме! — с трудом удерживаю взгляд черных глаз. — И удачи вам в поисках новой идиотки, которая согласится на это подписаться! — Да ты…! — Война зло скрипит зубами и, кажется, еле сдерживается, чтобы меня не придушить. — Хэй, киски, хватит цапаться! — хохочет Чума и тянет меня к себе, приобнимая за плечи. — Не обижай малышку — агнца, братец, нам и впрямь будет сложновато без нее. — Венди, — Голод осторожно приоткрывает штору, — полагаю, ты помнишь, что нужно делать. Я киваю, освобождаюсь от объятий светловолосого всадника и, глубоко вздохнув, захожу в небольшое помещение. С прошлого раза здесь ничего не изменилось — все те же стены, та же подставка и так же закрытая книга. Осторожно протягиваю руку и наблюдаю за тем, как алые капли скатываются с запястий и падают на обложку. В ту же секунду раздается жужжащий звук, напоминающий старый, внезапно заработавший механизм — книга открывается, станицы перелистываются сами по себе, останавливаясь на главе о всадниках, я подхожу еще ближе, наклоняюсь и читаю: - И когда он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: И откуда-то раздается голос Войны: - Иди и смотри. Я резко зажмурилась, ожидая чего угодно, мне было дико страшно, вновь ощущение, что меня заперли в клетке. — Так и до клаустрофобии недалеко! — ворчит альтер - эго, словно мим упираясь в невидимые стены. Глаза против воли раскрываются, ничего не видно из-за слез, внутри так пусто и холодно, они все мертвы, все кто был дорог. И, поддавшись безрассудству, тело, в котором я нахожусь, хватает автомат, кричит что-то нечленораздельное и стреляет на поражение, попадая как во врагов, так и в своих. На уровне подсознания улавливаю сбоку свист, но тело не успевает обернуться, дикая боль пронзает грудь, а перед глазами лица убитых. Я сменила тело за несколько секунд до смерти, теперь, кажется, в теле ребенка, что затравленно смотрит на вооруженного мужчину, враг полагает, что опасности нет и отвлекается, чужое тело хватает спрятанный нож и бросается на мужчину, лезвие входит прямо в шею, но за секунду до этого враг выпускает пулю, и все вокруг покрывается мраком, а мальчишка смеется — он отомстил за семью. Я не помню в скольких местах побывала, как много боли, безрассудства и отчаянья видела, скольких близких и друзей потеряла. И плевать, что никого из них я никогда не знала — они знали, они любили, они дорожили. Сил плакать не было, слезы высохли, а воздух походил на раскаленное железо, что, попадая в легкие, обжигал, царапал и калечил. Еще одно тело — боль в ногах, ползет, царапает ногтями землю, а за спиной шаги, бессмысленные слезы. Молить о пощаде? А смысл? Никто не выжил, и ты не выживешь. Пальцы скользят и тело падает, разворачивается лицом к противнику, готовый принять смерть лицом к лицу. Врага не видно, он наступает тихо, лишь дуло автомата поблёскивает в полумраке, и внезапно до боли знакомый голос заставляет уже мое нутро сжаться: - Вен? - Ранди?! - пытаюсь поддаться вперед, но ноги не слушаются, дуло дрожит, слышу всхлипы. - Беги! - срывается голос оборотня. - Беги, Вен! Я не смогу его долго сдержать! Я не позволю ему убить тебя! Нет! Нет! Нет! Так не должно быть! Он не должен был меня узнать! - Беги, Бэйт! - рычит мужчина, и голос его ненормально искажается. Я пытаюсь ответить, пытаюсь объяснить — это все иллюзию, ложь, так должно быть! - Беги, мать твою! — хрипит Ран, сгибается пополам, словно от боли, и я с ужасом вижу, как начинает меняться его лицо. Жуткие звериные клыки, мерцающие золотом глаза, его тело увеличивается в размерах и покрывается шерстью, на пальцах отрастают огромные когти, и вот уже полузверь — получеловек, запрокинув морду, громко воет на показавшуюся в небе луну. В жутких горящих глазах не осталось ничего человеческого, зверь скалится, рычит и, приняв угрожающую стойку, делает шаг в мою сторону. Все внутри с ужасом замерло, наблюдая за монстром, что некогда был милым и добродушным рыжеволосым парнем. — В тихом омуте черти водятся! - испуганно пищит альтер - эго. Пытаюсь отползти, но тело не слушается, хочу закричать, но в горле ком. Что случится если меня порвет ликан? Выживу ли я в реальной жизни? Что-то подсказывало мне, что нет. - Смертная! - внезапно кто-то тянет меня за руку, обернувшись, вижу Войну. Зверь снова завыл и бросился в атаку, тяжелая лапа с острыми когтями должна была разорвать меня как минимум пополам, но всадник, выдернул меня из зоны опасности, прикрыв собой. Зверь зарычал, явно злясь, что не достриг цели и снова приготовился атаковать. Рыжеволосый мужчина громко цокает языком и, подхватив меня на руки, прижав к груди, перемещается. Через мгновение мы буквально вваливаемся в красную комнату, Война брезгливо отцепляет меня от себя, и падает на кресло, прикрыв глаза и прерывисто дыша. - Что это, мать вашу, было?! Голос наконец вернулся, тело подчинялось приказам, но в голове полнейший бардак. Если с переживанием чужих жизней я могла как-то смириться, то обращение Ранди выходило за рамки дозволенного. Всадник молчит — все еще переводит дыхание. Я рванула к нему и, зависнув над креслом, почти зашипела: - Я спросила, что это было?! - Непредвиденное обстоятельство. - приоткрыв черные глаза, отозвался всадник. - Непредвиденное обстоятельство?! Да вы шутите?! Как он узнал меня? Почему обратился? - Потому что мы слабые! Довольна? – Война, резко встав, протаранил меня лбом. — С каждым гребаным днем мы слабеем! И мы не знаем, что будет дальше! У оборотня обоняние оказалось лучше, чем мы рассчитывали, он учуял твою душу! Поначалу нам удалось ее скрыть, но чем дольше, тем было хуже! - он громко вздыхает и трет переносицу. - Послушай, девочка, мы тоже с этого кайф не ловим, и тоже хотим все решить, как можно быстрее и проще, но, как видишь, снова оплошали. - Что с Ранди? Где он? - Братья усмирили его, лишили сознания, сейчас он вернулся к человеческому обличью, в ближайшее время придет в себя, и нам придется одевать поводок на ликана, иначе, кто знает, чем это может обернуться с его-то новой силой. - Я не могу больше, - голос звучит словно со стороны, — все, простите, я более в этом не участвую. Внутри так холодно, пусто и страшно. - Ты не можешь уйти! - война пытается схватить меня за руку, но промахивается и с трудом, кажется, удерживается на ногах. - Могу. - подхожу к двери, что ведет в коридор со скрижалью. - Видишь? - Мир погибнет, если хотя бы одна сила вырвется наружу! - Да и хрен с ним! Всадник раскрывает рот, явно намереваясь возразить, привести сотни контраргументов, и от этого тошно. Я не хочу его слушать, не хочу больше видеть, просто подарите мне свободу, просто дайте мне уйти! И, прежде чем мужчина успевает ответить, жестоко перебиваю: - Посмотри вокруг, Война, оглянись, этот мир давно протух, сгнил до самого основания и его смрад везде, в каждом, он засоряет даже самых чистых и непорочных. Мы прокляты, каждый, все до единого, не важно кременианцы или люди, мы брошены Богом на растерзание собственным грехам и мыслям! — набираю в легкие побольше воздуха. — Может, оно и к лучшему? Может, это единственный выход? Просто разом закончить все. - Смертная! - рыжеволосый всадник недоверчиво смотрит, кажется, пытается подобрать слова, я же, лишь тихо вздыхаю: - Простите, что не оправдала ваших надежд, но это выше моих сил. Не дождавшись ответа, разворачиваюсь и ухожу, вперед, по длинному коридору, скорее, к старой скрижали. Пальцы касаются каменной поверхности, она холодная, как и все внутри меня, тяжёлый вдох и головокружение, секунда, и я вновь в своей квартире.