Хроники невидимки

В принципе, идея "Крон вылезает и попадает на Макарию/супружескую ссору/гостей/еще какой-то шухер" витала в воздухе еще с "Плохой работы", если не раньше. Оставалось выбрать то, на что он попадет. Но потом добавилась идейка от совсем другой главы "Хроник" - и се, узрите эту наркоманскую хулиганию) А вот и картиночка подоспела, к ключевому моменту:) http://steeless.livejournal.com/9641.html       — Братья! — внушительно сказала голова Крона. — Мы сидим скучно.        Из Тартарской темноты донеслись покашливания, а потом кто-то робко вякнул, что «Ну, мы тут в кости перекинулись» и «Это, могу спеть».        Пальцы Крона отыскали автора последнего вяка и метко и временно придушили.       — Но мы ж бунтуем, — робко сказал из той же темноты Титий.       — А как? — вкрадчиво осведомился стратегически важный кусок Крона.       Титаны загалдели и принялись перечислять наперебой: «Ревем!» «Стены трясем!» «Ругательно об Аиде отзываемся!» (последнее прилетело шепотом). Под конец прочие версии были перекрыты мощным гласом сторукого Эгиона:       — Тифон воняет.       Причем, неясно было — это все-таки о бунте, или это все-таки о страшном, наболевшем и насущном.       — Вот! — с надрывом и трагизмом продолжил Крон. — Вот на что мы размениваем себя под пятой тирании олимпийцев и их подземного прихвостня! Но пришло время скинуть постылые оковы! Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир титанов и бобров!       Титаны оценили поэзию глубоким молчанием, обозначавшим, что не все метафоры им доступны.       — Богов, — торопливо поправился Крон. — Я в том смысле, что доколе?! Мы должны прекратить прозябание! Учинить бунт! Взять власть в свои руки! Изобрести уже наконец коварный план, выбраться из Тартара и всем показать!       — Что показать? — шепотом спросил кто-то.       — Это самое, — сурово приложили из темноты.       — Уран уже показал это самое, — усомнился третий голос.       — Умолкни, я еще про бобров-то не понял, — шикнули в ответ.       Крон оценил настроения публики и выдал во тьму тяжкий вздох.       После чего задумчиво подытожил:       — Ладно, опять всё самому. * * *       Века подготовки великого плана промчались незаметно. Труднее всего оказалось собрать в темноте тело, а потом заставить титанов составить вместе куски. Не то чтобы титаны так уж плохо были знакомы с анатомией, но раз — все-таки темнота, два — все-таки скукота («А можно мы энту вашу мозаику еще раз разберем и соберем?» — «Это мое тело, уроды!»), три — необходимость долгих пояснений, что да, руку вон туда принципиально, и нет, нос туда как раз не прикольно…       Достучаться из Тартара до Геи и выпросить эликсир, скрепляющий части тела, оказалось той еще задачкой. Да и само многолетнее заточение отняло многовато сил — но в конце концов великая цель была достигнута: Крон приобрел первоначальный облик (правда, значительно усушенный и постаревший, но все-таки…) Потом еще были годы обдумывания — как бы отвлечь Гекатонхейров, потом блестящий план претворялся в жизнь — и вот, свершилось.       Цепляясь пальцами за шершавые скалистые края, шипя сквозь зубы: «Ну, сыночки, вы у меня попляшете», Крон полз к свободе, как неизвестная ему японская девочка из телевизора. Сладкий воздух свободы щекотал ему ноздри, предчувствие сладостной мести наполняло грудь, а глаза…       Первое, на что наткнулись глаза Крона сразу же после того, как Повелитель Времени вылез из Тартара, было пузо.       Обтянутое трещащим по швам хитоном, угрожающе колышущееся и усердно работающее над подачей в себя огромной порции баранины.       Баранина подавалась сверху — через румяные щеки и крепкие зубы. Над щеками-зубами располагались заплывшие глазки, композицию венчала лысина.       Обладатель лысины бодро смотрел на Крона, вид имея лихой и придурковатый.       — Нет времени объяснять, — хриплым шепотом безапеляционно выдал он. — Вот. Копай.       И вручил остолбеневшему Крону лопату.       — Копать? — спросил Крон, завороженно зря лопату в своей руке.       — Копать, — еще более безапеляционно выдал лысый. — Вон там, на холме у речки. Живо!       — Да я это! — возмутился Крон, взмахивая лопатой.       Лысый посмотрел на лопату, посмотрел на Крона и на секунду принял задумчивый вид.       — А грабли кончились! — сказал он грозно. — Потому копать!       «…собственно говоря, труд — оно полезное дело, — размышлял Крон минут через двадцать, перекидывая землю. — Но, собственно, почему я копаю?!»        Преисполнившись бунтарских настроений, он воткнул лопату в почву и свирепо выдал:       — Не буду!       — Тогда не копать, — согласился лысый, доглодал баранью ляжку и вытащил из-за пазухи табличку с воском. — Два наряда вне очереди на прокос обочин дорог от асфоделей, а то там Танат со своими не справляется.        — Знаешь ли ты, с кем говоришь, о жалкий червь? — взвыл Крон, припомнив былые царские замашки. — Перед тобой великий Повелитель Времени, вырвавшийся из Тартара. О да, трепещи! Я собираюсь изменить все привычное тебе положение вещей. Я…        — А-а-а, — сказал лысый и отобрал у Крона лопату. — Так это во дворец тебе тогда, к Владыке. Там как раз мебель с места на место тягають.        И, философски взмахивая лопатой, утопал во мрак. Оттуда вскоре долетело: «Ты кто? А, неважно. Вот. Копать!»       Крон тихо выругался под нос высокохудожественным гекзаметром. * * *       Дворец подземного царя являл собою хаос, но не животворящий, а какой-то другой, враждебный всему живому и мыслящему. По дворцу шастали толпы распаренных подземных подданных с тряпками, швабрами, ведрами, маслами, стульями, коврами, статуями, амфорами и трудноопределимой малоаппетитной с виду дрянью. Во дворце стоял гам, который крайне напоминал Титаномахию. В мегароне пустовал трон, зато отовсюду доносилось: «А-а-а-а, скоро ли это закончится…» «О-о-о, молчи, а то влепит еще два наряда».       «Похоже на Тартар», — подумал Крон, с тоской осознавая, что в этом хаосе его бунт могут попросту не заметить.       Он попробовал было усесться на трон, но его вместе с троном тут же сдвинули в угол, а вокруг забегала какая-то рыжая, зеленоглазая, в золотом обруче.       — Нет, не в этот угол, тут как-то кривовато, лучше туда, ровнее будет, — бормотала рыжая, мимоходом смахивая с трона и Крона пылинки. — Так, нет, тут с моим рядом не смотрится… может, вон туда?       — Я восстал! — громогласно заявил Повелитель Времени.       Хаос смолк. Рыжая, вроде бы, удивилась.       — Ух ты, — сказала она потом. — Ради этого можно передышку. И пирожков.       — Что пирожков? — спросил Крон, мучительно пытаясь проследить за мыслью.       — С вареньем, — с треском разрушила рыжая его попытки.       — Я — Повелитель Времени! — еще более громогласно заявил Крон, вставая с трона. Трон тут же утащила какая-то неумеренно шустрая сущность. Хаос в зале прекратился. Все замерли. Рыжая устало потерла лоб рукой и просияла улыбкой.       — Тогда еще медовых лепешек, — сказала она. — А клумбы — после обеда.       — После обеда — что? — спросил Крон, с дрожью предвкушая ответ.       — Копать, — лаконично отозвалась Персефона и с достоинством поправила золотой обруч на голове.       Крон понял, что действовать придется крайне решительно.       — Слушайте все! — прорычал он. — Я — вернувшийся из Тартара Повелитель Времени Крон, вы все — мои заложники…       Собравшиеся в зале дружно зааплодировали.       — …я свергну это ничтожество — вашего царя…       К аплодисментам прибавились крики: «Родненький!» «Спаситель!» «Так что, ковры уже можно и не выколачивать?»       — Трепещите, ибо если вы не угодите мне — я подвергну вас ужасным мукам!       Подземные невесело заржали. Кто-то радостно завопил: «Огласите весь список, пожалуйста!»       — Я подвергну предателей ужасным карам огнем… и водой… голодом… и холодом…       Подземные слушали в немом восхищении, каждый раз неизменно вскрикивая: «А можно меня?!»       — Я разрежу вас на мелкие кусочки и скормлю грифам! — продолжил Крон.       — И они будут рвать нам сухожилия? — поинтересовался кто-то из Кер. — И копаться в наших внутренностях, омерзительно кряхтя? А их острые, зловонные клювы, будут неспешно раздирать наше мясо и с хлюпаньем…       На этом моменте повисла скорбная пауза, обозначенная звуком рвотных потуг со стороны Крона.       — Вы истощили мое терпение! — через силу взревел Крон, вытирая рот и вскидывая кулаки. — Кто осмелится познать на себе мощь моего гнева?! Не ты ли, презренная?       Персефона вскинула брови и пробормотала что-то вроде: «Эй, а пирожки как — отменя…» — но тут по залу прокатился иной голос.       — Возьми меня, о Крон, — мрачно и низко приложили от дверей.       У дверей стояло кое-что мрачномордое и чернокрылое. Мрачномордое и чернокрылое держало косу наперевес.       У Крона дернулся глаз. «Такое возьмешь — а что с этим потом делать?!» — подумалось ему.       — Возьми меня, — тоном, полным убийственного самопожертвования повторил Убийца, и Крон понял, что ему до слез не хочется никого брать. Ни в каком смысле. Особенно в античном смысле.       — Может, не надо? — поинтересовался он уже совсем не гневно.       Танат неспешно наступал на него от дверей.       — Возьми меня, — это звучало как угроза.       В мыслях у Крона пробежало все, что он слышал об извращенных нравах подземных жильцов. Закончились мысли ёмким «Мамочки».       — А… прямо здесь? — заикнулся Крон.       — Бери, кому сказано! — ударило ледяным тоном, исключающим все возражения.       — Он уже сутки на асфоделекосе, — сочувственно протянула Персефона. — Лучше бери. А то ж хуже будет.       Крон открыл рот, чтобы отмазаться, но тут прозвучало не менее самоотверженное:       — Нет, постой! Возьми лучше меня! — от Гипноса, возникшего в проеме с тряпкой и каким-то дымящимся зельем в левой руке.       — Нет, меня! — прилетело из другого угла.       — Меня можно насовсем!       — А меня два раза!       — А-а-а-а, забирай меня скорей, увози за сто морей! — закатился какой-то аэд из угла.       «Сборище чокнутых извращенцев, — подумалось Крону в панике. — Как этими всеми править-то?»       — Да я бы лучше на Олимп, — уже совсем нецарственно пробормотал под нос Повелитель Времени.       — А на Олимпе хуже, — шепотом просветила Персефона. — Тут-то я одна за перестановку мебели отвечаю, а там — Гера, Афина и Афродита разом!       — Угу, — сказал Крон, начиная бочком щемиться в сторонку.       Страшное случилось, когда он уже почти добежал до заветных дверей. Громыхнуло, содрогнулись колонны, и ледяной, полный ярости голос рявкнул в отдалении:       — …эту клятую тумбочку?! И что — я так понял, что убирать уже никто не собирается? Раз в столетие решили прибрать…       — Это Владыка, — обреченно шепнул кто-то.       — Третий раз о тумбочку… — испуганно пискнули Керы.       — Сожрет, — обреченно выдавил Гипнос.       Крон к тому времени уже удалялся в направлении Тартара бодрой рысцой. Бормоча, что в кости — оно не так уж и скучно, да и вообще, никакого сожрет, он на такое не подписывался.       У самого входа он помедлил было, но издалека прилетело: «Э-э, да ты, длинный! Иди сюда! Копа-а-а-а…» — и Повелитель Времени нырнул в темницу с блаженной улыбкой освобожденного.