Hurricane

Спенсер впервые видит Мейсона, отрывающегося посреди танцпола, прижимающегося ко всем подряд и очень явно нетрезвого. Брюнет смеется, позволяет всем без исключения трогать себя за задницу и флиртует со всем, что движется. А что не движется — двигает и флиртует. Он выглядит таким свободным и безумно сексуальным в обтягивающих черных джинсах унисекс и фирменной футболкой с какой-то группой, о которой Портер никогда не слышал. Казалось, что внимание каждого в этом идиотском клубе было сконцентрировано именно на нем. Он выглядел таким идеальным. Наверняка, его хотел каждый здесь. И Спенсер не был исключением. Спенсер не просто хотел затащить этого незнакомца в постель. Его охватывало странное чувство того, что тот должен быть его. Он хотел, что бы этот брюнет танцевал только для него, и что бы только он мог его трогать вот так. Хотел, что бы только он ловил все эти до чертей пошлые взгляды и слушал этот заливистый смех, который, как ему казалось, он слышал сквозь все отвратительные биты местного диджея. И он не знал, что за наваждение это было. — Привет, — улыбается Спенсер и тут же чувствует привкус спелой вишни на своих губах. Надо же, это рекорд. И парень сомневается, что его голова кружится от количества выпитых коктейлей. Скорее это от борьбы за первенство. За то, кто оттрахает чужой рот лучше. Портер почувствовал давление толпы, и плотно обхватив Мейсона за спину, начал движение в другую сторону клуба. Конечно, он с удовольствием остался бы и там, чтобы каждая сука в этом борделе завидовала бы тому, что именно он целует его, зарывается в его кудрявые волосы пальцами и чувствует его эрекцию сквозь плотные слои ткани, но им просто необходимо было уединение. Уже через несколько секунд чистого и абсолютного безумия, МакКарти был вжат в стену рядом с туалетом. — Я Мейсон, — усмехается он, пытаясь отдышаться, но при этом не отпуская Портера от себя и на сантиметр. Хоть тот и не пытается отстраниться. Спенсер, кажется, пьянее в раз десять, чем пять минут назад и хоть он никогда не пробовал дурь, сейчас он мог поспорить, что он под самой высококлассной травой. Музыка слышалась где-то поблизости, но уши заложило у обоих, а перед глазами все плыло, поэтому они просто слушали стук своих сердец, бьющихся в унисон, прижимаясь друг к другу так сильно, что грозили стать одним целом. — А я хочу тебя, — буквально хрипит Спенсер и подается вперед, когда Мейсон делает тоже самое и они буквально растворяются в самом влажном и развратном поцелуе, что можно было бы себе вообразить. Они сталкиваются зубами, буквально рвут друг другу губы и поочередно срывают пошлые стоны. Спенсер ищет рукой дверную ручку и уже готов взорваться, когда он с силой дергает ее на себя и вталкивает Мейсона внутрь, чуть ли не вбивая его в стену спиной. Но тому абсолютно плевать. Он только отрывается на секунду и смеется, словно сумасшедший, а затем сам тянет их в сторону одной из кабинок и ждет, пока Спенсер пытается закрыть эту долбанную защелку дрожащими руками. Сердце Спенсера замирает буквально на секунду, когда он поворачивается и смотрит на такого открытого перед ним Мейсона, который творит с его телом и разумом невероятные вещи. И когда через мгновение он оказывается на коленях, чуть ли не срывая с него джинсы, ему плевать на то, сколько людей могло быть с ним. Был ли кто-то вчера, будет ли кто-то завтра. Сегодня эта ночь только их и он убьет любого, кто посмеет на это посягнуть. Мейсон закатывает глаза от удовольствия, пытаясь ухватиться за что-то на абсолютно голой стене кабинке и не упасть, потому что его коленки дрожат так, как будто стоят на вибро-звонке. Он кусает губы, которые уже и так в крови, зачем-то сдерживая дикие стоны, которые уже через мгновение все же выходят наружу, а когда Спенсер берет почти полную длину, он буквально рычит и и хватает Спенсера за короткие волосы, пытаясь без слов, которых просто нет, показать чего он хочет и его понимают. Спенсер поднимается и тут же впивается в губы брюнета своими, слизывая кровь и будто обрабатывая их, но это не умоляет всей той же страсти, что он вкладывает в этот поцелуй, пока его рука ходит по члену Мейсона, делая последние уверенные движения. Мейсон издает стон громче всей музыки вместе взятой, когда-либо созданной в мире. Он падает в какую-то снежную лавину, а потом оказывается в палящей лаве и, кажется, достигает Нирваны. МакКарти сдается и буквально растворяется в Портере, позволяя делать тому все, что он захочет. Он буквально готов на все и уже тянется к поясу на джинсах Спенсера, но его руки останавливают. Портер смотрит в его расширенные зрачки пару секунд, целует куда нежнее, быстро натягивает на того штаны и уводит за собой. _______________________ Спенсер буквально закидывает его в квартиру, но не отпускает его руку, резко притягивая к себе. Мейсон смеется ему в губы, обнимая руками за шею. Спенсер не знает, что может вставлять сильнее. Его не отпускало. С каждой секундой рядом с ним ему становилось только хуже в самом лучшем смысле этого слова. У него было ощущение, что он дышал Мейсоном и он бы отдал многое, чтобы это не заканчивалось никогда. А что, если он в бреду валяется где-то в углу клуба, а все это — иллюзия? — Господи, ты такой классный, — шепчет Мейсон, обнимая Спенсера за торс одной ногой и выгибаясь навстречу его беспорядочным поцелуям в шею и ключицы. — Я хотел бы, чтобы ты заталкивал меня в туалет вечно... И отсасывал мне. А потом бы трахал. Портер не выдержал и с силой прикусил нежную кожу на шее брюнета и вцепился в его ягодицы, заставляя издать какой-то странный гортанный звук, что, впрочем, возбуждал еще больше. Это было безумием в чистом виде. Но это безумие было настолько великолепным, настолько прекрасным, что Спенсер был готов продать душу, чтобы оно никогда не кончалось. У Мейсона была горячая спина и озорные пляшущие чертики в глазах. Из его губы сочилась алая кровь, а он продолжал стонать так, что только от этого можно было кончить в два счета. Этот парень явно пришел прямиком из самого ада. Такого просто не могло быть. Таких, как он не бывает. Так, как у них не бывает. Это сумасшествие, наркомания, это яд, разбавленный тремя ложками сахара, клубничным сиропом и водкой. Мейсон терся о Спенсера, словно умоляя. Словно это все, что он ждал всю свою жизнь и он больше не в силах терпеть. И Спенсер бы никогда бы не посмел его более мучить. Особенно, когда он сам сходит с ума. И он зарекается купить ему джинсы попрактичнее, когда во второй раз срывает их одним резким движением вниз, понимая, что вряд ли этот момент повторится вообще когда-нибудь, а Мейсон просто пошлет его к черту, если тот будет критиковать его одежду или еще что-либо, связанное с ним. Спенсер проводит влажную дорожку по шее брюнета, дарит легкий поцелуй в край губ и резко разворачивает, вжимая в стену и заставляя вздрогнуть. Мейсон быстрее мысли Спенсера послушно расставляет ноги так широко, как может прикрывает глаза. Он стонет даже тогда, когда облизывает пальцы Спенсера и он сосет их так, будто это не пальцы, а член и его прямо сейчас трахают в рот. Поэтому Спенсеру сложнее сосредоточиться в тысячу раз, но разве до этого он был сосредоточен? Внутри безумно тесно и горячо, поэтому подготовка занимает чуть больше времени, чем планировалось. Мейсон послушно насаживается сначала на один, потом на два, а вскоре уже и на три пальца Спенсера, пытаясь ускориться и перейти дальше, будто ощущение члена Спенсера в себе — цель всей его жизни. И когда он все же достигает ее, он, кажется, узнает, что такое небеса; когда Спенсер начинает ускорять темп и через небольшое количество времени он буквально пытается догнать скорость света, он достигает Рая. Мейсон боится, что сдерет обои ногтями, поэтому закидывает их назад и пытается притянуть Спенсера ближе, царапая широкую спину. Спенсер делает еще несколько толчков и он буквально падает вместе с Мейсоном, когда обоих накрывает что-то странное, тело дрожит, а в глазах темнеет. Портер кое-как доводит их до спальни и они буквально обрушиваются на кровать в объятьях друг друга, мгновенно засыпая. _______________________ Солнечные лучи идеально играют не только на белых стенах комнаты и малиновых занавесках, но и на потрясающем теле МакКарти. Конечно, Спенсер не может оторвать взгляд и чары спадают с него только тогда, когда Мейсон натягивает свитшот, забирая мобильник с тумбочки и направляясь к выходу из комнаты. — Уже уходишь? — ухмыляется Спенсер, пытаясь осесть на кровати, тут же хватаясь за голову и айкая. Мейсон игнорирует его и фыркает, смотрясь в зеркало и дотрагивается до запекшейся на губах крови, вздыхая и качая головой. После он все же поворачивается к парню и хмыкает, наблюдая за сигаретным дымом и терпким запахом табака. — Уже не пытаешься меня остановить? Их зрительный контакт длится около минуты, Спенсер слегка щурится, делает все новые и новые затяжки, выпуская кольца дыма. Спенсер не знает, почему он еще не выпинал этого парня за дверь, ведь уже семь, а он обычно не имел привычки оставлять человека в своей кровати больше, чем на час. Мейсон не знает, почему он еще не послал его к черту и не ушел, ведь он никогда не задерживается дольше, чем на пятнадцать минут. В итоге, МакКарти все же опускает взгляд, натянуто улыбается и разворачивается к двери. И он никогда не чувствовал себя пустым после такого, для него это было также обычно, как чистка зубов по утрам. И сейчас, конечно, он не чувствует тоже. — Заедешь сегодня? У меня есть курица. — Полагаю, даже не одна, — ядовито цедит Мейсон, даже не даря Спенсеру взгляда, а тот делает вид, что ничего не услышал. — С чего бы мне к тебе заезжать? Ты думаешь, что ты особенный или у меня кроме тебя никого больше нет? Спенсер давится в последней затяжке. Мейсон больше не собирается задерживаться здесь. Как же он до жути его бесит. _______________________ Мейсон приходит ровно в восемь и настолько настойчиво звонит в дверь, что, кажется еще чуть-чуть и звонок точно сорвало бы, подойди Спенсер чуть позже. Портер слегка удивлен, но ничем не показывает этого, хоть Мейсону нет до него никакого дела. Он отодвигает его ладонью с прохода и картинным взглядом окидывает местность, вздыхая. Так, будто бы не во вчерашнем бреду, не в утреннем побеге не смог разглядеть квартиру как следует. В его руках бутылка красного вина, а на нем такая же фланелевая рубашка в красно-черную клетку. Портер заставляет обратить на себя внимание только тогда, когда закрывает дверь на ключ. МакКарти смотрит его прямо в глаза и тот смотрит в ответ, показывая, что он абсолютно не шокирован. Что с утра было не приглашение — он просто поставил Мейсона перед фактом вечерней встречи у него дома. И у брюнета не хватает сил, чтобы противостоять ему в этом споре. Он редко, когда видел парня из клуба дважды. Никогда. И ему жаль, что последнее и такое крепкое «никогда» в его жизни, было разрушено. МакКарти протягивает бутылку вперед и Спенсер хватает ее за горлышко, притягивая к себе, чем притягивает еще и самого Мейсона, но он вовремя останавливает это движение и их губы застывают в паре сантиметров друг от друга. Мейсон кусает губы, чтобы не сдаться первым, отпускает бутылку и сталкивается с Портером лбами. Их напряжение тонет в гробовой тишине квартиры и заставляет скрывать дрожь, возникающую в теле. Спенсер проводит ладонью по щеке Мейсона, скользя по подбородку и тот выдыхает ему в губы мятную свежесть. Спенсер снова сходит с ума. Спенсеру нельзя находиться рядом с ним. Эта утопия. Нужно бежать, пока не стало слишком поздно. Эти отдаленные вызовы от разума, Спенсер будет игнорировать вечность. Есть ли у них эта вечность? Есть ли у них хотя бы минута? Хотя бы одно мгновение? МакКарти практически касается своими губами его, но на улице срабатывает сигнализация и он отстраняется. — Где твоя чертова курица? _______________________ Они разговаривают при свете грушевых свечей, притащенных Мейсоном из магазина «Все по доллару», пьют вино и поедают вкуснейшее филе. У них вышел такой замечательный тандем в этом: Спенсер умеет размораживать, а Мейсон умеет готовить. Спенсер мог бы поклясться, что никому и никогда столько не рассказывал про себя. Не только о разных произошедших событиях, но и так, о себе. И это при том, что он выпил пару бокалов вина, в то время, когда зачастую напивался до поросячьего визга. — Знаешь, тогда, наверное, я чувствовал себя... — задумчиво говорит Спенсер, постукивая пальцами по столу. Мейсон внимательно смотрит на него, делая глоток вина. Его глаза поблескивают в темноте. — Как в аду? — Спенсер замирает, но что странно — кивает на предположение МакКарти, на что тот, почти понимающе, кивает. — В каждом человеке есть кусочек ада. В каждом из нас, Спенсер, — в тот момент Портер понимает, что что-то идет не так. Мейсон отвернулся и больше не выглядит столь расположенным к разговору. Портер делает то, что не делал никогда. Он накрывает руку Мейсона ладонью и слегка сжимает. И ему жаль, что последнее и такое крепкое «никогда» в его жизни, было разрушено. _______________________ — Мак... — Спенсер не успевает договорить, потому что его буквально сшибают с ног и душат в объятьях. Он не понимает, что происходит, потому что на часах три часа ночи, а Мейсона не было неделю или около того. Портер сначала даже не предпринимает попыток оттолкнуть или обнять его, потому что все это кажется сном, но потом Мейсон начинает плакать на его плече, а через пару секунд его трясет так, будто бы его ударило и продолжает бить током. Спенсер опускается на пол, утягивая Мейсона за собой и крепко прижимает его к себе, уверенно сжимая в своих объятьях. Он шепчет ему на ухо, что все будет хорошо и прекрасно понимает, что спрашивать у него причины сейчас, или с чего он взял, что может заявляться, когда ему вздумается к нему домой, не бывая неделями — абсолютно бесполезно. Спенсер не ослабляет хватку, упорно игнорируя то, что Мейсон с силой царапает голую спину, а в царапины начинает скатываться соленая вода. Его просто необходимо успокоить. Пока не случилось обезвоживания или чего-то в этом роде. И да, спустя минут пятнадцать, хоть Спенсеру и кажется, что вечность, МакКарти начинает приходить в себя. — Мэ... Мэди, — шепчет он так, чтобы Спенсер мог услышать. Мэди? Точно, Мэдисон. Мейсон рассказывал о ней в тот вечер за курицей о ней. Она его единственный близкий и родной человек, что осталась после смерти родителей и он рад, если выдается время, что они могут провести вместе. — Мейсон... Твоя сестра? — хмурится Спенсер. — Что с ней? — Ее больше нет. _______________________ — Что это, мать твою, такое? — Мейсон поднимает взгляд от телевизора на Спенсера, который только что бросил на стол пакетик с белым содержимым. МакКарти не отвечает, только заливисто смеется и запрокидывает голову, утягивая Спенсера к себе и обнимая его за шею. Они живут вместе почти месяц и каждый день для Спенсера оборачивается чем-то подобным. То Мейсона соседская кошка прямо по венам поцарапает, так еще и с идеальной ровностью, то он случайно упадет и разобьет себе нос в кровь. Теперь, кажется, все начинает принимать более прямые и ясные очертания. — Я так тебя люблю, — поцелуй в щеку. — Я обещаю, осталось недолго. И Спенсеру в который раз за последнее время, становится действительно страшно. _______________________ Точный удар в живот и Мейсон буквально влетает в ванную, а Спенсер едва ли сдерживается от того, чтобы не накинуться на него и не переломать ему все руки, чтобы эта сволочь просто не смогла бы держать лезвие в руках. Разукрасить его нахальное и вновь улыбающуюся морду, чтобы он боялся выйти из дома и купить очередную дозу. Выбить из него все дерьмо раз и навсегда. Он готов был сделать его инвалидом на всю жизнь, лишь бы он просто наконец-то обрел мозги. — Какой же ты придурок, — говорит он вместо этого, сплевывает в раковину и захлопывает дверь в ванну под звонкий смех брюнета. _______________________ Спенсер бежит по лестничным пролетам, пытаясь найти гребанную реанимацию. Сердце почти выпрыгивает из груди, ноги отказывают держать, а все молитвы, что он знал, смешались в одну, умоляя лишь о том, чтобы он был жив. Хотя бы пока еще. Портер буквально сбивает врача с ног и падает к нему в руки. Мужчина хмыкает и ставит его ровно перед собой, убеждаясь, что он в состоянии стоять. — А... Я... Вы... Мейсон МакКарти, — трясет головой Спенеср, пытаясь собраться с мыслями. — Он... Что с ним? У него передозировка? Он жив? Врач широко раскрывает глаза и вздыхает, качая головой. — Молодой человек, побойтесь Бога, у вашего... друга лейкемия. Какая е... Дальше Спенсер не слушал. А его сердце просто оборвалось. _______________________ — Почему ты мне сразу не сказал? — шипит Спенсер, складывая руки на груди и стараясь сдержать слезы, смотрит на лежащего в кровати Мейсона. Побитого, изрезанного, бледнющего и с потухшими глазами. Мейсон закатывает глаза и усмехается. И Спенсеру опять жутко хочется ему либо врезать, либо разрыдаться около кровати, но вместо этого он всего лишь говорит, что врач отпускает их домой и уходит, громко хлопая дверью. О том, что ему осталось меньше недели, он умолчал. МакКарти с трудом садится на кровати и думает о том, что нужно собираться. И о том, что они сейчас поедут домой, он ляжет в свою любимую кровать. Он обнимет Спенсера и все будет хорошо. Все просто обязано быть хорошо. Ведь они так сильно любят друг друга. Ведь они созданы друг для друга. Спенсер слышит то, как Мейсон рычит в подушку, как рыдает навзрыд, как он кричит о ненависти к себе, но не заходит, сжимая кулаки и втягивая воздух. Ничего больше не будет хорошо.