Британское вторжение

Купе класса+ этого великолепного экспресса предоставляло невероятный уровень комфорта. Я просыпалась в теплой постели с балдахином, а на столе меня уже ждал серебряный многоуровневый поднос ломящийся от деликатесов. Там же по звонку появлялась готовая выполнить любой приказ богатого пассажира служанка, которую я сперва приняла за проводницу. Конечно, я совершенно не подходила под описание «премиального путника», поэтому моя «помощница», служанкой её назвать мне не позволяет совесть, часто смотрела на меня свысока. Думаю, что такое положение приносит ей невероятное удовольствие, когда ещё ей выпадет шанс выглядеть лучше своей временной хозяйки. Её воротничок был накрахмален до такой степени, что он, казалось, треснет от любого неверного движения. Её скромный чёрный наряд только с первого взгляда казался простеньким, но если приглядеться, можно заметить, что платье сделано из шёлка высокого качества. Ткань в свету даже слегка переливалась перламутром. А её чепец был отделан кружевом ручной работы. Я же в момент завтрака была одета так же, как и дома, белая майка и слегка растянутые на коленках штаны. Скорее всего, она привыкла к дамам, которые просыпаются с идеальной укладкой, в алмазном колье и шёлковой сорочке. — Леди Бенсон, ваш чай, — она с большого расстояния от чашки наливала мне местный аналог чая с бергамотом, — желаете сладкого? До чего же приятно, когда тебя называют леди, сразу наступает настроение носиться в меланхолии по огромному поместью где-то в глубинке поздней осенью. В пышном платье с кринолином, драматично открывая двери высотой по семь-восемь метров, а дворецкий с большими бакенбардами ходил бы следом и ворча эти самые двери закрывал. Такая роскошь легко туманит разум, в ней легко раствориться и забыть об окружающем мире. Но даже здесь в этом мире безделья я чувствую присутствие Отца. Стоило мне покинуть свое купе, чтобы пройтись по вагону, как за мной на приемлемом расстоянии стал следовать человек в военной форме. Мне сразу стало ясно, что это не один из приспешников Отца. Взять того же Энви, пусть он или оно выглядел как обычный человек, но всё его существо источало желание убивать. А этот разве что был не особо доволен своей скучной задачей. Ему на счастье, я почти не выходила из купе. Для этого были свои причины. Я даже взглядом не хотела встречаться с другими пассажирами моего вагона. Они были из тех людей, которые измеряют свою жизнь только уровнем богатства. Такие господа часто стараются доказать, что они более элитарны, чем их собеседник. Предположим, что в Централе стал популярен один салат. Его готовят на всех приёмах, во всех ресторанах и в домах богатых горожан. Но есть условие, в этом салате не должно быть ни единого кристаллика соли. Ситуация строится примерно так — вы садитесь за стол, заказываете тот самый салат, а такой гражданин вальяжно протирая очки шёлковым платочком задает вам вопрос: — Вам передать соль? Если вы ответите да, то до конца времен вы будете носить незримый ярлык «деревенщина». Где бы вы не появились в вас ткнут пальцем и за спиной обязательно обсудят как вы, о боже, хотели посолить тот самый салат. Такое гнилое общество есть везде, что в Англии, что в Аместрисе — люди везде одинаковы. В купе меня развлекал граммофон с целой коллекцией пластинок, книга правил для членов экипажа, которая была в каждом купе, камерная библиотека и свежий номер «Центрального вестника», который я могла получить буквально по щелчку пальцев. В газетах всё чаще писали об обострении военных конфликтов на границах. Будто бы все страны сговорились и решили напасть на Аместрис. Из хороших новостей только агитационные статьи о рекордных урожаях или о том, что на фронтах гибнет рекордно низкое количество граждан Аместриса. Любые другие новости не могли проникнуть в газеты, ведь в Аместрисе всё прекрасно. Читающие газету не знают о том, что под центральным штабом страны находится самое жуткое место во всем мире, что страной правит сильнейший алхимик, а фюрер всего лишь его марионетка. Дорога в экспрессе совершенно не ощущается, по крайней мере, в моём вагоне. Моя помощница за пару дней уже привыкла к тому, что я не закатываю истерику из-за того, что краешек тоста слегка темнее, а салфетки на столе не подходят под цвет моей обуви. Но всё же, она никак не шла на контакт, это просто не входило в её контракт. Ей было запрещено говорить что-либо не касающееся оказываемой услуги, например контрольные вопросы: «вам обновить воду в графине?», «желаете принять ванну?» или «чай готов». Так же наказывалось штрафом высказывание своего мнения, потому что оно могло расстроить пассажира. Таким слугам можно было лишь улыбаться и хорошо выглядеть. Все они были молодыми аместрийками — почти все блондинки, но допускались и тёмно русые, если черты лица подходили под шаблон. Эти девушки выглядели так, будто все они родные сёстры. Даже страшно представить какой жесткий отбор они прошли, прежде чем стать частью бригады. Все интонации девушки, работающей в моем купе, были будто записаны на диктофон и просто проигрывались в нужной последовательности. — Ванна готова, полотенце уже ждет вас в паровом ящике, — она смиренно убирала со стола пустую посуду, — Я сменила соль для ванны, вас ждет три новых аромата. Если я буду вам нужна, в ванной тоже есть кнопка вызова. — Спасибо, — я уже хотела помочь ей с уборкой стола, но она жестом остановила меня — Леди Бенсон, это не ваша работа, — девушка жестом остановила меня, и быстро собрав всю посуду, она вместе с тележкой поспешила покинуть мое купе. Ванна была просто идеальной температуры. Соль размягчила воду и добавила легкий аромат свежей черники. Две других баночки я не стала вскрывать, слишком уж красивые. Боюсь представить, сколько стоит снабжение этого поезда. Всё время пока я здесь соль для ванны меняли каждый день и ни разу ароматы не повторялись. Автоброня нагревалась, что поможет мне прохладной ночью. Металл отдаст свое тепло ткани и под одеялом будет не так холодно. Север близко и температура начинает падать. Самое ужасное в этом, что как только я сойду с этого поезда, она тут же спустит меня до разряда челяди, которая даже взглянуть не смеет на его величество «Аместрис экспресс» Последние дни дороги были самыми тяжелыми, я чувствовала как приближаюсь к Бриггс. За окном пролетали первые снежинки, а вчера я первый раз попросила принести мне в постель чугунную грелку. Это такая небольшая коробочка, внутри которой тлеют угли. Её заматывают в тонкий слой ткани и кладут под одеяло для сохранения тепла. Даже при условии, что мое купе очень хорошо отапливается, я почему-то мёрзну. В Раш Велли мне не приходилось прибегать к таким крайним мерам, там температура редко опускалась ниже нуля. На какое-то время я заняла себя разглядыванием того самого кулона. Он так красиво в приглушённом свету ламп, что мне хотелось смотреть на него вечно. Я никогда не видела таких прекрасных камней, пусть его сила мне неизвестна, но его внешний вид просто сводит с ума. Мне хотелось носить его не снимая, но страх внушаемый его мощью не позволял мне этого сделать. Я боялась, что если надену его, то тут же получу «отдачу», последствия которой могут быть необратимы. Кто знает, что Отец заключил в это украшение? Поэтому этот совсем непростой кулон служит мне чем-то вроде эмоциональной разрядки. Я разговаривала с этим камнем, и мне казалось, будто он меня слышит. Но такие беседы могут быстро привести к проблемам с головой, а этого я буду стараться избегать всеми силами. Потому что мой опыт в лечебнице в Англии был не из приятных, чего стоит только терапия с использованием «опиката». От одного названия становится не по себе, брр. Мягкий стук колёс способствовал быстрому засыпанию, а теплый чугун не давал замёрзнуть. До прибытие в Бриггс оставалось чуть больше суток. *** Гимн стал лучшим будильником за те месяцы, что я провёл в крепости. Всё это время капитан Бакканир делал из нас настоящих боевых машин. Тренировки представляли из себя проверку на прочность тела и духа. В первый же день после отбора нас ещё избитых и не восстановленных направили на встречу с капитаном. Он встретил нас в том же отсеке, где мы проходили проверку, с собой мы несли шинели. «Медведь Бриггса» ждал нас возле выхода из лифта. — Наконец-то, а то я подумал, что вы перепугались и убежали по домам к матерям под юбки, — он говорил даже не смотря на нас, — молчите? Хорошо… Мужчина поднялся на ноги и подошёл к нам вплотную. До этого момента я думал, что я высокий, но капитан совершенно разбил мои убеждения. Он смотрел на всех сверху вниз, а для низкой Ингрид он был будто скалой, закрывающей свет солнца. Кстати об Ингрид. Я узнал от других солдат, что она тоже была офицером, капитаном. Но во время операции в Ишваре она возглавляла «зачистку» жилого квартала, в котором могли укрыться вражеские диверсанты. В то время, десять лет назад, аместрийская армия совершенно не церемонилась даже с возможными врагами. Тогда был издан приказ о тотальном уничтожении любых связанных с сопротивлением ишварцев. Зачастую такие чистки были простым уничтожением гражданского населения. Убивали всех без разбора. Люди ишвара превратились в живые мишени. Ингрид получила самое простое задание, подчистую уничтожить всех, в заданном квадрате. Такие приказы поступали часто, потому что никто не знал, кто именно из местных обычный житель, а кто прячет под балахоном оружие. Командование аместрийской армии так перестраховывалось. Ингрид и её отряд прошли половину квартала, но один дом она пройти не смогла. За дверью того самого дома оказался ветхий старик и трое маленьких детей. Ингрид приказала отряду обыскать комнату, а сама в это время подошла ближе к старцу. Дети жались к нему, закрывая лица руками. Мужчинас ненавистью смотрел на Ингрид своими красными, как у всех ишварцев, глазам. Девушка двигалась все ближе, но не спускала руки со спускового крючка своего автомата. — Вам нужна медицинская помощь? — девушка протянула руку, чтобы помочь старику подняться на ноги, но стоило ему схватиться за её руку, как в свободной руке у него блеснул нож. Благодаря тренировкам Ингрид смогла уклониться, но старик всё же задел её левую бровь. Девушка зажмурилась и машинально нажала на спусковой крючок и очередь из автомата тут же усмирила нападавшего навсегда. Но когда Ингрид открыла глаза, перед ней лежало не одно тело, а четыре. Дети даже не успели испугаться. Суровая воительница, «Фурия Юга» сейчас впервые за всю компанию оказалась в полнейшем ступоре. Спустя считанные секунды после её выстрела, в дом как по команде ворвалось около десяти вооружённых ишварцев. Ингрид лично уничтожила пятерых, с остальными разобрались члены ее отряда. После зачистки, уже в лагере армии Аместриса Ингрид была приставлена к награде «за правое дело», эту медаль ввели во время войны в Ишваре. Её давали за уничтожение особо опасных главарей сопротивления. Как оказалось этот старик был главой целого подразделения ишварских солдат. Но на награждении Ингрид нисколько не радовалась своим заслугам. Перед её глазами стояли те трое мальчишек в рваной одежде. Навсегда в её память врежутся их закрытые руками круглые лица. Сквозь пальцы они видели, как гибнет их защитник и как почему-то стало холодно. Ингрид приняла награду, а полковник, вручавший её, уже прочил девушке внеочередное звание майора. Но Ингрид в тот момент уже забыла все свои заслуги. Далее она действовала как бездушная машина, закрывая квадрат за квадратом. К концу ещё одной такой зачистки девушка окончательно поняла, что теряет себя, что ещё чуть-чуть и ничего человеческого в ней не останется. Она покинула Ишвар, точнее будет сказать, дезертировала. Её поймали почти у самой границы, но узнав в ней ту самую Ингрид, девушку, не лишая наград, разжаловали в солдаты и в качестве наказания перебрасывали с фронта на фронт без права повышения, чтобы та заслужила прощение от государства. Это было сродни тюремному сроку, но выбор был невелик — либо смертная казнь, либо десять лет службы и исполнения грязной работы. Ишварская война покалечила немало людей, до сих пор многие не могут оправиться от её последствий, будь то ишварец или аместриец. — Какая ирония…- думал я вслух, когда слушал эту историю, — она бежала от того, что получила в качестве наказания… — Вот-вот, — Итан старался не показывать виду, но он был очень напуган этой историей. Возвращаясь к первому дню тренировок, хочу заметить, что тогда мы окончательно поняли, что попали мы совсем не в детский лагерь. Мы надели шинели и вышли на улицу через огромную ангарную дверь. Внешний мир встретил нас трескучим морозом и крупными хлопьями снега. Капитан Бакканир грозно скомандовал «Впред!». Наша немногочисленная группа высыпала на улицу. — А теперь немедленно полезайте в сугробы! — рявкнул мужчина. Мы сперва оторопели, но приказ есть приказ. И через некоторое время мы сидели по уши в снегу. Холод обнимал нас своими колючими рукавицами, а капитан запрещал какие-либо движения. Мы должны были слиться со снегом, считайте, стать снегом. Эта пытка или как это здесь называется тренировка, продолжалась более трех часов. Как оказалось время засекалось по мере покраснения наших ушей. Выбираться из сугробов было сложнее, чем забираться туда. Руки и ноги не слушались от долгого бездействия. В моем случае действительно чудом было то, то моя нога не стало причиной моей смерти от переохлаждения. К счастью, она была просто прохладной, а не куском льда. Далее наши тренировки становились всё более разнообразными. Мы изучали технику рукопашного боя, посещали стрельбища и сдавали прочие нормативы. За это время я успел даже перекинуться парой слов с Ингрид, хотя она до сих пор обращается ко мне на «Эй, сопляк!», я не унываю и думаю, что мы всё же сможем стать хорошими друзьями. Что до Итана? Он, на удивление, показывает великолепные результаты! Никогда бы не подумал, что такой мастер прячется под личиной боязливого парнишки. Он с легкостью сдает все нормативы, но как только дело доходит до местных страшилок у солдат после ужина, он теряет голову от страха. Сам я за это время заметил неплохие результаты. Сейчас я уже могу похвастаться неплохой статистикой боёв и даже парой побед над Ингрид. Видимо, именно из-за этого она снисходит до коротких бесед со мной. С Итаном драться очень странно, он совершенно не защищается, но так происходит только со мной. Он говорит, что не может поднять руку на друга, который спас его. Так что наши поединки с ним заканчиваются очень быстро — легкий хук справа и бедняга уже лежит без сознания. Итан может уложить на лопатки целый отряд, но если этот парень пропустит хоть один удар — всё, пиши пропало. Но сейчас не это важно. Ева неделю назад сообщила мне, что отправляется в Бриггс на «Аместрис эспересс»! Судя по времени она должна быть совсем рядом, а я уже готов выписать ей пропуск, как только она прибудет на вокзал. Мне нужно столько ей рассказать!