Эпоха полночных кошмаров

— Дискорд Бы Тебя Побрал, — громоподобно рычит Спектральный Шторм с такой дикой яростью в глазах, что Пинки и Тандерлейн отшатываются, а Флаттершай каменеет от ужаса, — ЧТО. ТЫ. НАДЕЛАЛА?! Едва алмазный пёс земляным пластом закрыл выход из своих родных пещер, всё негодование и злоба радужногривой пегаски вылились на Эпплджек грохочущими громовыми раскатами. Тандерлейну показалось, что ещё чуть-чуть — и вставшая дыбом шерсть на спине Шторма затрещит молниями. Эпплджек стоит, сгорбившись, опустив голову и повесив уши; жеребец понял, что никогда не видел пони более подавленную, чем она. Минутой позже он осознал, что выглядит не лучше. Земная пони даже не пытается гордо принять вызов. Она никогда в жизни не ошибалась так, как сегодня. Её передние копыта дрожат, угрожая уронить переднюю часть тела кобылки в самоуничижительном поклоне. Вот только ей уже не перед кем просить прощения. Вот только её уже никто не простит. Она не сопротивляется Спектральному Шторму, потому что сама не желает себя прощать. Эпплджек сейчас легче умереть, чем выносить груз собственной вины. — Если бы не твоя неотёсанная тупость, — до слюнных брызг забыв себя от гнева, почти пролаяла лидер повстанцев, — если бы ты со своей ебучей безмозглой башкой не влезла — Рэрити осталась бы жива! Кому после этого нужна твоя xyeва честность?! Кто. Просил. Тебя. Лезть?! Впервые за много лет Эпплджек плачет — громко, навзрыд — и действительно падает лицом в землю. Одновременно происходит ещё одна невероятная вещь: между Эпплджек и Штормом вклинивается Флаттершай — влетает с такой силой и скоростью, что ей приходится тормозить всеми четырьмя копытами, а от её манёвра каменистая местность взрывается пыльной грядой. — Это уже слишком, Спектральный Шторм! — кричит она прямо в лицо радужногривой пони, грозно растопырив бесполезные крылья, сузив глаза, обычно мягкие и робкие, но сейчас заострившиеся боевым настроем, со схлестнувшимися в точки зрачками, голубовато-бирюзовая радужка вокруг которых теперь кажется огромной, как у помешанной. — Эпплджек хотела как лучше и выбрала для этого честнейший путь из всех возможных, и не её вина, что у неё не получилось! Спектральный Шторм смотрит на вдруг обозлившуюся пегасочку потрясённо. Флаттершай из-за своей репутации и почти жеребячьего голоса похожа на взъерошенного воробья, отчаянно храбрящегося перед ястребом. — Как ты можешь так говорить? — прошипела Шторм, внутренне удивляясь, что её жестокий настрой ослаб после выпада этой слабой кобылки. Радужногривая бунтарка чувствует, что сдувается перед лицом колоссальных душевных сил, горой вставшей за Эпплджек и вмещающихся в одну тощую пегаску, сдуваемую ветром. — Вам всем всё равно, что случилось с Рэрити? — не выдержав, пегаска снова срывается на крик и принимается ожесточённо жестикулировать. — Вы двое — самые близкие её подруги! Какое право вы имеете так называться, если вам АБСОЛЮТНО НА НЕЁ НАПЛЕВАТЬ?!! Оранжевое копыто со свистом рассекает воздух и со звонким шлепком даёт пощёчину Спектральному Шторму. «Не может быть», — отстранённо думает Спектральный Шторм, сама не зная, чему. От силы удара её голова резко, до боли в шее поворачивается влево, мир становится ослепительно-чёрно-белым, а время словно замедляется — на такую ничтожно-маленькую частичку времени, что даже пони, склонные дробить вселенную до бесконечности, не придумали ей названия — и потом снова пружиной бросается вперёд, отрабатывая упущенную величину. — Как ты можешь так говорить? — пророкотала Эпплджек, повторяя слова Спектрального Шторма. Флаттершай, которой больше не нужно было хорохориться, издала совершенно расходящийся с прежним образом разъярённой кошки безобидный писк и спряталась за Пинки Пай, …которая увлечённо смотрела за этой сценой, сидя на крупе и закидывая копытом в рот… камушки, сгребённые в охапку другим копытом. Эпплджек никогда не была красноречивой, всегда выражаясь чётко и прямо, не запутывая и не околдовывая собеседника пышными оборотами. Но, по её мнению, эта реплика недостаточно выражала всё её недовольство подходом Спектрального Шторма. — Эт было решение Рэрити, её собсное, — задыхаясь от всё ещё текущих потоками слёз, изрекла с привычным акцентом Эпплджек, — и мы не в праве его оспаривать. Рэрити поступила глупо, и не надо так жрать меня глазами! Никто не обязывал её делать так, какими б ни были эти псы вероломными и жестокими. Но эт было её решение! То, что ты, Спектральный Шторм, заботишься о своих пони — замечательно. Но заботиться — не означат запереть в золотой клетке и не давать воли ради безопасности. Ты не умеешь отпущать, хоть именно это очень часто и являтся самым важным в жизни окружающих. Было б лучше, если б она трусливо сжалась в комок и не умерла? Так эт точно такое ж самоубийство — порыва сделать мир лучше, тяги к добру! Разве не за эт ты борешься, Спектральный Шторм? Радужногривая пегаска стояла и слушала, не перебивая. Потрясённая, она не вставила слова даже в предоставленную паузу, и земная пони продолжила: — Все пони там, — она показала на виднеющийся вдали Вечносвободный лес, — присоединились к те именно для этого. Ты не позволишь им? И их захочешь запереть в безопасной золотой клетке? Предашь то, ради чего они примкнули к тебе? Тогда гроша ломаного не стоит твоё восстание! — Эпплджек в сердцах плюнула в пыль. Спектральный Шторм раскрыла крылья, и Эпплджек подумала, что она сейчас применит какой-нибудь приём — но нет, пегаска соединила маховые перья перед своей грудью и в ошеломлении уставилась на них. Оранжевая кобылка закончила — уже не так огненно и рьяно, как до этого, а с душераздирающим пластом вины: — Но я не чувствую ся каким-нить вдохновителем. То, что Рэрити обрела себя в самопожертвовании — пусть и ненужном, но она показала, на что способна и готова, и смогла подать нам пример, а мы должны на ус намотать! — не отменяет того, что я потеряла подругу, и потеряла по собственной глупости. Выпад Флаттершай и монолог Эпплджек окончательно истощили ядовито клокочущую в горле Шторма ярость. После недолгого молчания она растерянно пробормотала: — Никогда не думала, что потрачу своё время на бредни какой-то… — она сложила крылья, перед этим досадливо взмахнув ими, но неохотно признала: — Однако в них определённо что-то есть. Знаешь, у нас действительно не было выбора. Алмазные псы слишком жадны, чтобы упустить из своих лап ходячий камнеискатель. Их там было целое племя, и они бы его получили. Возможно, наши потери могли бы быть много больше, чем одна пони. Возможно, мы вообще бы не выбрались. Поступок Рэрити… действительно стал примером для всех нас. Хотя меня по-прежнему гложет чувство неоправданной потери. Тандерлейн спустя пару секунд после этого признания фейсхнуфнул: — И ради чего она собиралась набить ЭйДжей морду — ради того, чтобы признать, что была не права? — Разговоры по душам помогают понять это без мордобоя, — пожала плечами Пинки Пай. — Странно, что часто им предшествует потеря надежды. Ну, или потеря Рэрити. — Поэтому ты не вмешивалась? — с усмешкой спросил вороной пегас. На лице Пинки Пай расцвела озорная улыбка: — Ага. А ты сам-то почему их не разнял? — Кобылы дерутся, как медведи разъярённые, — махнув копытом, отшутился Тандерлейн, — их и палкой не упиздишь. Помирившаяся и притихшая компания продолжила свой путь. Из-за упущенного в ссоре времени бежали галопом, благо, все оставшиеся пони — за исключением Флаттершай, которая ехала на спине Эпплджек — были достаточно выносливы для этого. Оставшуюся сотню метров до леса все пони оглядывались назад, смотрели в небо, ожидая армию чейнджлингов — её пока что не было. Спектрального Шторма также тревожил факт нахождения в лагере шпиона. Что могло произойти, пока лидер повстанцев отсутствовала? Когда пони добрались до привала восстания, сердце радужногривой пегаски забыло, как биться. Лагерь был пуст.