Шерлок Старк и Тони Холмс

После ухода профессора, Тони Старк заметно помрачнел. Он сел с чертежами в кресло и стал думать. «Он не собирается отменять поездку. Он вручил мне чек на крупную сумму, от какого-то Вуда. Скорее всего, это один из его псевдонимов». Выписанный чек лежал здесь, на маленьком столе; подпись состояла из широких и крупных букв, с размашистой нижней частью, выполненных с особым нажимом и слегка необычным наклоном. Находка для графолога, коим заместитель сыщика не являлся. «Я даже не могу оснастить Марка программным обеспечением. В Гульмире у меня хотя бы был компьютер, плюс современные материалы и инструменты». В кабинете стояла тишина, нарушаемая лишь треском поленьев в камине. «К тому же, раз он уезжает, то наверняка оставит кого-нибудь следить за мной. Если я отправлюсь в Европу, то его люди сообщат ему. И тогда наш паук догадается. Тем более когда окажется, что Шерлок Холмс и Тони Старк исчезли одновременно». Гений обвёл глазами комнату, переходя взглядом от одного стола к другому, затем к полке с книгами, к окну, к камину, к разобранным механизмам. «Я должен поймать его до отъезда, не иначе. Ну же, Тони, думай». Голубые от капель глаза Железного Человека сосредоточенно смотрели на чертежи, а мозг упорно работал. Наконец, Тони накрыл глаза рукой, немного надавливая на них и «протирая» от сухости. «Если только…» Он сгрёб все чертежи и расчёты и бросил их в камин. Красно-жёлтые языки пламени в минуту сожгли то, на что у инженера ушла пара дней.

***

Вечером, после ужина, в гостиную зашёл уже хорошо знакомый мне почтальон. Несмотря на видимую бодрость, с которой он держался, я читал в его глазах усталость и обеспокоенность. Я спросил у него, как продвигаются дела, но он лишь отмахнулся и вяло сел в плюшевое кресло. Кажется, у моего друга снова начинался сплин. - Что с полисменами, дежурившими в тюрьме? - спросил он, уставив пустой взгляд куда-то в окно. - Двое из них пропали, остальные из дежуривших находились в других частях тюрьмы. - Найти их адреса, задержать, допросить. - Их не нашли по месту жительства. Они как будто сквозь землю провалились. Молчание было мне ответом. - Холмс, - негромко окликнул я соседа, но тот никак не отреагировал. Он апатично переводил взгляд с предмета на предмет. - Ватсон, у нас есть граммофон или какой-нибудь музыкальный инструмент? - А как же ваша скрипка? - Скрипка? – переспросил мой друг, раздумывая и смотря в сторону. - Нет, не пойдёт. - Тогда, может, театр? - Точно, Ватсон, театр, - Холмс мгновенно встал и подошёл к зеркалу. - Зрелища – замечательно. Собирайтесь, мой друг. Сегодня давали Шекспира - «Антоний и Клеопатра». Мы сидели в ложе сбоку, и нам была видна не только сцена, но и большая часть зала. Мой друг заметно оживился и, кажется, больше смотрел не на сцену, а на людей, пришедших смотреть пьесу. Публика была обычная для этих мест – мужчины в строгих костюмах, чаще в мундирах, и их дамы, отличавшиеся, в пример джентльменам, своими разнообразными платьями. Там и здесь на сцену, перешёптываясь друг с другом, смотрели барышни в платьях на кринолине и с туго затянутыми корсетами; там и здесь пестрели веера и шляпки с причудливыми нагромождениями из бантов, цветов и кружев. Буржуазная прослойка общества, которую Холмс никогда не любил, вдруг заняла всё его внимание – как будто он впервые видел эти мундиры, платья, шляпки, пенсне. Он был похож то ли на ребёнка, первый раз приглашённого к общему столу, то ли на какого-нибудь русского, который попал в английский театр. И вот, наконец, началась пьеса. Клеопатра играла на редкость хорошо, точно сама царица; Антоний же переигрывал, чем несколько портил общее впечатление. К концу первого акта я заметил, что мой друг всё так же почти не смотрит на сцену. Я проследил за его взглядом – он устремлялся в ложу, через одну от нас, и был предназначен прехорошенькой юной барышне в светло-жёлтом пышном платье. Прелестному созданию едва ли можно было дать больше девятнадцати лет. Девушка заметила взгляд Холмса и, поджав пухлые губки, спрятала личико за веером, быстро обмахивая себя оной вещицей. Теперь и мне стало не до пьесы. Никогда не замечал в своём друге и соседе подобной черты. Помнится, он не раз говорил, что не любит женщин и, скорее всего, проведёт свою жизнь холостяком и умрёт в одиночестве. Тут же, в театре, я увидел совсем другого человека. Вот он снова посмотрел на юную девицу. Совершенно открыто, даже, я бы сказал, демонстративно. Девица быстро глянула из-за веера и, встретившись с глазами Холмса, снова подняла веер, но, видимо от волнения, тут же уронила его. Сыщик подождал, пока барышня поднимет веер с колен и, снова поймав её взгляд на себе, чуть улыбнулся. Щёки красавицы тут же зарделись, и она вновь принялась обмахивать себя жёлтым, в цвет платья, веером. Женщина, сидевшая рядом, строго посмотрела на неё. Это была, по всей видимости, её мать или тётушка, потому как у них были схожие черты лица. Девушка выпрямилась и, всё ещё румяная от смущения, стала с наигранным интересом разглядывать сцену, будто заметив что-то очень интересное. Хотя я, Холмс, да и сама она, пьесой уже не интересовались. Родственница протянула ей бинокль и вернулась к созерцанию театрального действа. Шерлок Холмс отобрал у меня бинокль и продолжил смотреть на смутившуюся через этот нехитрый увеличительный прибор. Спустя несколько минут девица не выдержала и опять посмотрела на нас. Мой друг всё это время смотрел на неё сквозь бинокль. Я быстро перевёл взгляд на сцену - там как назло меняли декорации. Наклонившись ближе к товарищу, я не выдержал и очень тихо, чтобы слышал только он, высказался: - Холмс, что вы себе позволяете, чёрт вас дери?! Вы.. Вы просто совращаете эту невинную девушку! - Совращаю? Доктор, извольте, я с ней даже не имел честь беседовать. - Да вас за одни только взгляды, которые вы посылаете этой юной особе, уже могут отдать под суд! - ответил я возмущённым шёпотом. - Что, правда что ли? - он отвёл бинокль и посмотрел на меня недоверчиво. - Разумеется, мой друг! Ваше поведение сейчас нельзя назвать иначе как аморальное! Я не узнаю вас совершенно. Я готов от стыда сгореть, глядя на ваши выходки! - Тогда поспешим, Ватсон. Мне хватило зрелищ на сегодня, - больше не смотря на красавицу, он поспешил покинуть ложу. Уходя, я посмотрел на эту особу - она неотрывно смотрела, как ушёл мой друг, и после его ухода она поникла. А, заметив меня, отвернулась. - Мне жаль, мой друг. Я не хотел вас подводить. - Вы бы лучше о себе подумали, Холмс. И о вашем непристойном поведении в высокоморальном обществе. - Виноват, - кратко сказал мой сосед, наливая себе стакан бренди. - Кстати, я никогда раньше не видел, чтобы вы интересовались женщинами. Кое-кто постоянно твердил, что от женщин одни проблемы. - От них действительно одни проблемы, - улыбнулся мой друг.