Холод Смерти. Неудача

Несмотря на то, что Гарольд не был Блэком по крови, одна из фамильных черт характера этого древнего семейства была все же им унаследована – глубокое, сильное и открытое упрямство, которому могли позавидовать все ослы скопом. Впрочем, такой же чертой характера был наделен и Регулус, из-за чего оба существа, иллитид и львиногрив, начали делать ставки. Кто же победит... Гарольд нагло игнорировал Руфуса, а Регулус все чаще приглашал своего друга и соратника в Блэк-хаус, пока однажды не огорошил мальчика известием, что львиногрив пока поживет у них, на время ремонта. В итоге, брюнет лишь тяжело вздохнул и отправился в Лондон... приобретать мышьяк и валерьянку. *** Сидя в небольшой мастерской, расположенной на втором этаже Блэк-хауса, Гарольд устало смотрел в окно, вспоминая разговор с Октавиусом, послуживший началу творческой деятельности мальчика. А ведь все начиналось довольно безобидно. Сидя в малом заклинательном зале, Октавиус внимательно изучал Гарольда, делая небольшие пометки в еженедельник. – Ну что же, молодой гримм, с вами практически все в порядке, если не считать легкого переизбытка магии в организме, – усмехнувшись, произнес Октавиус, откладывая в сторону артефакт, присланный из Германского Рейха. Этот чудо-предмет, от слова чудовищный, помогал старому магу изучать Гарольда словно медицинскими заклятиями, но при этом не наносить вред организму ребенка. – Единственный минус: ваша магия скапливается вокруг ядра, не давая нормально циркулировать переработанной мане. – Это опасно? – немного взволнованно спросил Гарольд, не помня, чтобы мадам Помфри что-то об этом рассказывала. – И лечится ли? – Можешь не беспокоиться, Гарольд, тут нет ничего страшного, скорее много необычного, – почесав подбородок, произнес колдомедик. – И как же? – Понимаешь, маги от рождения способны оперировать магической энергей мира, которая протекает через все, – начал колдомедик, глядя вдаль. – Но весь вопрос в том, что чем сильнее ядро, тем больше и сильнее оно втягивает энергию для переработки, благодаря чему маг и может её использовать, – слегка потеребив ухо, продолжил вещать он. – Но это также имеет и обратную сторону, поскольку энергия мира поступает в наше ядро постоянно, то приходится куда-то девать излишки. Для магов старшего возраста это не актуально, так как мана уходит на поддержание тела. Маги возраста твоего отца используют магию постоянно, так что им тоже не грозит такая проблема... – А дети? Ну, те, которые уже учатся в Хогвартсе? – Гарольд, в Хогвартсе занятия идут с девяти утра и до шести вечера, а потом еще и домашние задания, часть из которых практическая, – покачал головой маг, смотря на мальчика. – Поверь, мана там втягивается, словно вода из ванны в трубопровод, а не застаивается, – усмехнувшись, произнес иллитид. – А вот ты – случай особый. С одной стороны, у тебя уже развито ядро, да и контроль есть. А с другой... ты еще слишком мал, дабы пользоваться палочкой или учить какие–либо заклинания... Вот мана и скапливается, мешая нормально работать твоему ядру. – И что же тогда делать? – удивленно спросил Гарольд, глядя на наставника. – Искать выход магии, природный, словно магический выброс, – улыбнулся колдомедик. – Я думаю, что твоя вторая стихия нам подойдет просто идеально. Осталось только выбить у твоего отца комнату... – А? Зачем? – Студия, мой дорогой маленький гримм, студия, – усмехнувшись, произнес маг. В итоге, из идеи Октавиуса в доме Блэков появилась довольно удобная студия, в которой мальчик создавал скульптуры... холодом. Сначала они были небольшими, немного уродливыми и довольно хрупкими, но затем... Затем они стали становиться все лучше и лучше, и вот, спустя пару недель мальчик смог подарить Регулусу его же бюст, сделанный из чистого льда. Спустя еще пару недель в студии были сделаны скульптуры всего, что окружало Гарольда, а мальчик все чаще задумывался о том, чтобы воспроизвести кого-то из существ в их настоящем виде. И выбор пал на Руфуса, лицо которого было не таким уж и сложным, если не считать некоторых черт характера. Хлопнувшая входная дверь известила мальчика о том, что глава Аврората вернулся, и значит, стоило бы начинать свой план, а это означало конец безделью и начало интересного, можно даже сказать, познавательного разговора. *** Войдя в Блэк-хаус, Скримджер понял, что его тут ждали, можно даже сказать, изнывали от любопытства, а это означало новый виток неприятностей с мелким и наглым отпрыском его старого друга. Вздохнув, маг пошел в гостиную, где, скорее всего, уже сидело маленькое чудовище, желающее познать мозг мага, а также вывести его из себя. А ведь все так хорошо начиналось... Когда его друг и союзник сказал, что у него появился сын, Руфус грешным делом подумал, что Регулус сошел с ума, но тот лишь усмехнулся, рассказывая о ситуации с Очищением. В тот же вечер оба мага напились так, что небольшой кабак «Тропою кабана» чуть было не перестал существовать. И уже в конце посиделок, практически под пять часов утра, Блэк выдал гениальную идею: «Руфус, ты мой самый лучший друг, ты сам это знаешь... И знаешь что?! Я хочу, дабы ты стал крестным отцом для моего Гарольда... да, для моего... Если я сдохну, то тогда ты сможешь позаботиться о нем так же, как я... да...» Тогда Глава Аврората не придал большого значения словам аристократа, но когда тот на следующее утро пришел к нему с вопросом о его предложении, львиногрив выпал из реальности, осознавая предложение Регулуса Блэка. Но все пошло прахом, как только мальчик увидел того, кто должен был стать его крестным, ведь такого презрения он не испытывал, даже общаясь с Ноттами, а ведь он убил главу их семьи. Тогда мужчина не придал этому никакого значения, но сейчас, живя в Блэк-хаусе уже второй месяц, он понимал, что мальчик ни за что не согласится на такого крестного, практически каждый день устраивая какие-либо подлянки и терроризируя бедное существо. И сегодня был последний день, когда он скажет Регулусу «спасибо» и уйдет в свою берлогу, так как испытывать себя на прочность у него уже давно нет желания. – Добрый день, мистер Руфус, – вежливо поздоровался с магом Гарольд. Ребенок сидел на ковре, как раз перед самим камином, наблюдая за пляской язычков огня и улыбаясь чему-то своему. – Вы знаете, что человек может вечно наблюдать лишь за тремя вещами? – Как течет вода, как горит огонь и как работает другой человек, – осторожно присаживаясь на диван, произносит Руфус, глядя на мальчика. – В последнее время, последнее высказывание заменяют на другое... – Ммм? – обернувшись, мальчик окинул внимательным взглядом Руфуса, заставив того поежиться. – Как паркуется блондинка, – усмехнувшись, произнес маг, вспоминая интересный случай в магловской части мира. – Ты хотел поговорить? – Не здесь, пройдемте в студию, – покачал головой мальчик, вставая с ковра и выходя из гостиной. Заинтересованный глава Аврората прошел вслед за своим молодым другом, так как до этого момента в студии брюнета он не бывал, а ведь Октавиус и Регулус довольно часто обсуждали это место. Поднявшись на второй этаж, оба мага отправились в самую дальнюю комнату, где расположилась дверь в студию. Покрытая ледяными разводами, дверь уже издалека предупреждала посетителей о низкой температуре за ней, из-за чего маг слегка поежился, так как был одет в простой костюм. Войдя в убежище Гарольда, Руфус непроизвольно выдохнул от восхищения, ведь, даже не являясь ценителем искусства, он понимал, насколько мальчик талантлив. Множество статуй, абстрактных и не очень, украшали комнату, создавая в ней поистине шедевры, которые могли оценить все: и маги и маглы, и даже магики, ведь все они были пропитаны магией. В центре комнаты стоял небольшой помост, и кресло, где тут же разместился мальчик. – Знаете, я понял, почему большая часть творческих личностей такая... неоднозначная, – тихо сказал мальчик, смотря на мага, который медленно перемещался от одной скульптуры к другой, рассматривая их. – Они находятся в постоянном поиске вдохновения. И, к сожалению, я не стал исключением. – И что же ты хочешь от меня? – Хочу сделать вас, изо льда... Только не вас как мага, мистер Руфус, а вас как существо... львиногрива, – улыбнувшись опешившему магу, произнес мальчик. – Поможете сыну своего друга? – Ну давай, попробуй, – усмехнувшись, маг накинул на себя легкие согревающие чары и, распрямив плечи, посмотрел на мальчика. – Надеюсь, у тебя получится. – Я тоже, мистер Скримджер, я тоже, – тихо произнес маг, смотря на преобразившееся лицо мужчины. Его руки слегка засветились, окрашивая комнату в мертвенный голубой цвет, и начали порхать по воздуху, создавая что-то в нем. Спустя каких-то пару минут перед мальчиком стояла глыба льда, которую тот стал постепенно раскалывать, создавая фигуру мага. – Скажите, мистер Руфус, вам что-то известно о моей прошлой жизни? – Ты говоришь о Поттерах? – усмехнувшись, спросил маг. – А твой отец знает о твоем интересе? – Пока еще нет, но думаю, что догадывается, – усмехнувшись, произнес ребенок и посмотрел в глаза львиногрива. – Расскажете о них? – Ну что же... Твои биологические родственники живут сейчас в Хэмпшире вместе со своим опекуном, Сириусом Лайтом, – начал тихо говорить Руфус, отмечая трясущиеся руки мальчика. На имени опекуна мальчик вскинул голову, дабы увидеть лицо львиногрива, и тот отметил удивление, непонимание и легкую злость в ребенке. – А ты не знал? Родной брат Регулуса, крестный отец Гарри Поттера, отрекся от Блэков, выбрав себе фамилию Лайт. В принципе, туда этому ублюдку и дорога. – Объясните? – Когда твой отец, израненный и находящийся практически на грани, приполз в Хогвартс, дабы рассказать Дамблдору о Лорде, Сириус и Джеймс тут же начали обзывать его шакальим отродьем и всячески унижать, предлагая выбросить в Лес Смерти, – начал рассказ о событиях давно минувших дней Руфус. – Но Альбус решил все же укрыть мага, скрывая его в медицинском крыле у мадам Помфри... Все бы ничего, но оба аврора однажды вломились туда, нарушив покой мага и высказав ему все, что хотели. На следующий день Регулус отправился сюда, на Гриммо... а через пару недель леди Вальбурга Блэк умерла, отдав практически все свои силы сыну, ведь лишь так она могла его спасти. – Занятно, – тихо произнес Гарольд, создавая нижнюю часть скульптуры, уделяя внимание обуви и подкладке плаща мага, – И что же мой отец? – Когда Регулус пришел в себя, он официально изгнал Сириуса из семьи, лишая его фамилии, наследства, магии, – тихо проговорил маг, смотря в окно. – В ответ на это маг принял фамилию Лайт и основал свой собственный род с маглорожденной. А через пару месяцев Волдеморт убил твоих родителей... – Я помню тот день, когда они погибли, – тихо произнес Гарольд, смотря на мага. – Знаете, я тогда ощущал беду и все никак не хотел засыпать, а близнецы... они поддерживали меня, так что мама разрывалась между нами, бегая по спальне. В тот миг, когда он вошел в дом, я ощутил невообразимую силу, которая готовилась убивать всех, сея разрушения в моем доме, – тихо проговорил мальчик, создавая одежду львиногрива. – Я помню, как он вошел, как моя мать кричала и молила его о пощаде, говоря, что она уедет из Британии, лишь бы он не убивал её детей... Но все было напрасно, Волдеморт был неумолим. И тогда она, принятая ведьма, решила напасть на него. У неё получилось беспалочковое инсендио, но Темный Лорд бросил в неё Аваду, лишая жизни... Близнецов он не видел, хотя, скорее всего, слышал, а я смотрел в его глаза, ярко-красные, словно у кролика, и выплескивал всю злость, которая у меня была. А потом... потом я увидел её, Аваду Лорда Волдеморта... она была такой красивой, такой необычной. Знаете, мистер Руфус, я так до сих пор и не могу описать её, точнее, я даже не знаю, как описать её... – Смертельное проклятие, как еще можно описать его? – слегка нахмурившись, произнес маг, за что тут же получил укоризненный взгляд зеленых глаз. – Не шевелитесь, иначе скульптура будет не полной, – покачал головой мальчик, смотря на мужчину. – Вы не понимаете. Каждое заклятие можно описать, ведь у каждого мага оно свое. Да, вы угадали, я вижу потоки магии, плетения, что создают заклятия, и могу вам поклясться, Авада Кедавра у всех разная... Я видел, как отец и Октавиус применяли её. Так вот она, совершенно разная у магов и существ. – Не говори никому, что ты видел, это может посадить Регулуса в тюрьму, и все его идеи и начинания пойдут прахом, – быстро проговорил маг, глядя на ребенка. – Я не идиот, мистер, – покачал головой мальчик. – Так вот, Авада... Знаете, единственное, что я могу описать, так это цвет проклятия, тот насыщенный зеленый цвет, который я еще никогда не встречал, – покачал головой ребенок, смотря в потолок. – Чушь, когда говорят, что самая сочная зелень у травы по весне, чушь, когда говорят, что настоящий зеленый цвет только у листьев деревьев, – покачал головой мальчик. – Я могу с уверенностью сказать, что истинный зеленый был у Авады Волдеморта... Да, он был истинным, насыщенным и прекрасным, словно магия моей матери... Вот только я никогда больше не видел такого цвета. – А я вижу, – тихо сказал маг, смотря на ребенка. – Я вижу такой её, Аваду Лорда, всякий раз схлынивая перед тобой. Понимаешь, Гарольд, когда существо схлынивает перед глазами гримма, мы видим ту черноту, что прячется в них, мы словно отражаемся в них, видя себя сквозь призму чужого взгляда. Всего лишь на долю мгновения, но это происходит именно так... А с тобой все не так, – усмехнувшись, произносит Руфус. – Когда я снимаю человеческий вид, я вижу себя в твоих глазах, вот только они не черны, как у Регулуса, а ярко-зеленые, словно листья или трава, насыщенные настолько, что я вижу свое отражение. – Как обычно, со мной все не так, – усмехнувшись, произносит мальчик. – Ладно, на сегодня закончили, я думаю, что еще парочка сеансов, и статуя будет готова, мистер Руфус. – Спасибо, – тихо произносит маг, наблюдая, как мальчик укрывает её покрывалом и садится в кресло, переведя взгляд в потолок. Закрыв за собой дверь, глава Аврората лишь усмехнулся, уходя в свою комнату. Кажется, Регулусу Блэку придется еще немного потерпеть его присутствие в собственном доме.