The owner / Хозяин

Глория

Дождь везде: в волосах, перед глазами, над головой и под, шумит под моими ногами, омывает стекла машин и трещит по кровлям крыш. Стена из ливня передо мной — единственное, что я вижу, добираясь до своей школы. С каждой минувшей секундой думаю, что бегу вслепую, потому что не видно ничего. «Главное не опоздать, не опоздать» — в мыслях вертится у меня одно и то же, пока я безуспешно перепрыгиваю лужи. Четырехэтажное кирпичное здание вырисовывается в нескольких десятках метрах от меня, и я тут же кидаю взгляд на наручные часы. Вода бьется о тонкое стекло, не давая мне разглядеть циферблат. Смахиваю капли и тут же замечаю, что осталось у меня всего пять минут. Черт возьми, я не должна опоздать! В школе тепло, и мои плечи, ходящие ходуном от жуткого мороза наконец успокаиваются. Снова смотрю на часы на своем запястье — осталась пара минут. Я прибавляю скорость. По расписанию у меня первая история, и я тороплюсь к кабинету, замечая, что коридоры уже давно опустели. Может быть, в этой школе учатся и одни моральные уроды, но все боятся опоздать и стараются соблюдать здешние правила. Я захожу в класс под шум звонка. Миную ряд парт, миную несколько ядовитых взглядов, миную последние места и приземляюсь на свое, как всегда пустое. Из промокшей насквозь сумки вынимаю такие же мокрые тетрадь с вложенной ручкой и учебник. Отлично. Утро выдалось великолепным. Рвотные позывы едва остаются только позывами, когда мой взгляд обводит моих одноклассников. Стать типичным изгоем в школе или ходячей мишенью для издевательств — ночной кошмар любого подростка. Когда тебя толкают в коридорах, пишут всякие грязные вещи на двери твоего шкафчика, пускают даже неправдоподобные слухи, не пускают в свои элитные ряды. Будучи изгоем, твоя повседневная жизнь, которая должна быть легкой и непринужденной, превращается в ад. Хочется одного: поскорее открыть глаза и понять, что это просто страшный сон. Вот только в моей жизни все происходит наяву. Я — шаблонный аутсайдер, и мне тошно от роли, которую я играю в этом дешевом спектакле. Чем я это заслужила? Не знаю, честно, не знаю. Больше всего мне хочется знать, когда это всё прекратится. Я не делала никому ничего плохого, чтобы из меня делали козла отпущения. Просто не повезло в этой жизни. — Бронте, еще бы чуть-чуть и ты бы снова тусовалась в кабинете директора, — выдает кто-то с задних парт и весь класс, конечно же, заливается смехом. Даже если я отмалчиваюсь в ответ, я не смогу обмануть себя в том, что меня это не задело. Эти подонки наслышаны о моих болевых точках, и они не просто на них давят, они с размаху ударяют по ним. Кабинет директора для меня уже как второй дом. Причем причины были самые нелепые: опоздала на минуту, зевнула на уроке. Меня не отчитывали как виновного в убийстве, но и по волосам не погладили. Вместо этого лишь дали понять, где я окажусь, если это не прекратится. На домашнем обучении. Дома. С моим отцом. А это похуже любых школьных издевательств. При воспоминании о моем отце у меня снова болят незажившие раны. Я ерзаю на стуле, и скопившаяся подо мной вода негромко хлюпает. Сердце у меня глухо бухает куда-то вниз, и я надеюсь, что этого звука никто не слышал. Лишние насмешки мне не нужны. — Молчать, класс! — кричит мистер Лайон, учитель истории, седой, низкорослый и неприятный старикашка. — Я сделаю объявление. Весь класс замер в ожидании. Затихли женские смешки и мужские голоса, а все пары глаз, включая мою, уставились на Лайона. Тот, поняв, что снова заткнул двадцать человек с помощью лишь двух фраз, горделиво вскидывает подбородок, и уголок его тонкого рта подрагивает. — Как вы все знаете, существует программа практики для студентов, — Лайон поправляет огромные очки на кривой переносице, — и целый месяц у вас будет вести мой урок студент из Гарварда. Не представляете, как я счастлив избавиться от вас, тупиц. — Лайон плюется слюной из собственной злости. Он удаляется в учительскую, из которой возвращается спустя пару секунд в сопровождении высокой мужской фигуры. Великолепной мужской фигуры. На вид парню примерно двадцать пять лет — об этом говорит его классическая короткая стрижка с золотой челкой, зачесанной наверх, щетинистая острая линия челюсти и карие глубокие глаза, преисполненные зрелыми помыслами и усталостью, но не так, как у тридцатилетних учителей. Этот практикант преисполнен амбициями. Парень невероятно хорош собой, и вся женская половина с придыханием рассматривает его. Не буду скрывать, я тоже, пряча побагровевшие щеки за рыжими выцветшими волосами, оглядываю незнакомца с головы до ног. Ему это льстит, определенно. Не просто так он ухмыльнулся, стараясь скрыть это от Лайона, который с презрением смотрит на эту картину. Мне кажется, ему отвратительно смотреть на этих девушек, вмиг позабывшим об образовании. — Мистер Бибер будет вести историю до конца учебного года, — Лайон отрезвляет всех своим тоном, — он подготовит вас к экзаменам, и ваши баллы повлияют на его будущее. Не подведите ни его, ни меня. Мистер Бибер кивает почти на каждое слово Лайона, при этом оглядывая каждого присутствующего в классе. На подмигивания и флиртующие улыбочки он не реагирует. Всего лишь на пару секунд его взгляд останавливается на мне, и табун мурашек скользит вниз по моей спине. Невольно я расправляю плечи и снова опускаю взгляд. Я никогда не видела людей, красивее его. — Надеюсь, не опозоритесь, — издевательски проговаривает Лайон, выходя из класса. Это у него типа прощания. Держу пари, он счастлив, что сможет на целый год отдать нас этому молодому практиканту, который не на много старше нас самих. Но, глядя в его глаза, кажется, будто он знает всё на свете... Мистер Бибер проходит к учительскому столу и кладет на него свою огромную папку, которую до этого держал в одной руке (никто её не заметил, пока разглядывал самого практиканта). Опираясь одним бедром о стол, он складывает на груди руки и кивает головой в сторону двери. — Он всегда так дружелюбен? — он усмехается. Не такая уж это и смешная шутка, чтобы смеяться над ней в голос, но здешние девушки не упускают возможности приударить за таким, как мистер Бибер. В моей голове каким-то образом всплывает вопрос: а будь я такой же сногсшибательной красоткой, как все остальные мои одноклассницы, я бы была настолько же циничной и самовлюбленной? Побывала бы моя задница в кровати каждого школьного спортсмена? Попыталась бы я заполучить мистера Бибера? — Мистер Бибер, а как вас зовут? — приторным голосом спрашивает темнокожая Шелли, накручивая локон темных волос на палец. — Джастин, — просто отвечает парень, улыбаясь уголком губ. — Думаю, потом продолжим знакомство. Прошло уже пять минут урока, а мы даже не приступали. Определенно, всем больше нравится слушать Джастина, чем ворчуна Лайона. Первый подходит к теме урока издалека — сначала пишет на доске главные тезисы, потом — вопросы, далее чертит небольшую таблицу. Даже под пристальным взглядом каждого из нас он не чувствует себя неуверенно. Скорее наоборот — все более увлеченно и развернуто объясняет нам тему. Харизмы у него хоть отбавляй. Мистер Бибер мимолетно вставляет исторические шуточки, сдержанно улыбается краем губ и аккуратно жестикулирует жилистыми руками. Он будто гипнотизирует всех нас. Даже парни, не разбирающиеся в истории, увлеченно слушают практиканта. Глубокий темный взгляд несколько раз останавливается и на мне, заставляя все мои органы связаться в тугой узел. Я прикрываюсь тем, что это лишь голод — сегодня я не позавтракала, потому что мой отец решил выпить с утра и забить на меня. Когда я вообще в последний раз не чувствовала голод? — Мисс… Бронте? С несколько секунд мне кажется, что это мои слуховые галлюцинации. Мои мысли покинули мое тело несколько минут назад, но сейчас, когда мистер Бибер назвал меня по фамилии, они снова на месте. — Это я, — неуверенно тяну руку вверх, и рукава моего безмерного сиреневого свитера опускаются до самых предплечий. — Вы не могли бы ответить на поставленный вопрос урока? — он опирается бедрами о учительский стол, положив на него и ладони. Одноклассники, все как один, поворачивают головы ко мне, и шквал презрения обрушивается на меня. Я неловко поднимаюсь из-за одиночной парты, задевая её коленкой и шепотом ругаясь. Вот бы сейчас земля подо мной провалилась. Мне кажется, по-другому мне этого наказания не избежать. Вопрос урока? Он о чем? Я даже забыла, что нахожусь в классе. Читаю этот вопрос на доске, написанный красивым почерком с наклоном, и с ужасом понимаю, что я не слушала мистера Бибера. Точнее, слушала, но, скорее, его удивительный голос, а не то, что он говорит. Я опускаю голову, чувствуя, как в мои щеки снова ударяет кровь. Мое спасение лежит передо мной на парте — уже высохший красный учебник. Но пока все смотрят, мне кажется, я не смогу просто открыть нужную страницу. И все же пробую. Но как только моя ладонь ложится на обложку, я вижу, как длинные пальцы касаются моих — совсем невесомо, будто боятся полноценного прикосновения. Расцениваю, как оскорбление. Поднимаю голову, встречаясь взглядами с практикантом. Глаза у него посуровели, но не настолько, чтобы мои колени превратились в вату. Скорее, мистер Бибер просто не оценил моего незнания урока. Звук звонка еще никогда не был настолько желанным и спасительным. Я отдергиваю руку и снова опускаю голову, чуть ли не сгорая со стыда. И вроде бы, куда же еще хуже? — Останьтесь после урока, мисс Бронте, — тихо и с долей разочарования просит мистер Бибер, засовывая руки в карманы брюк. Ответ приходит сам собой.