Будни "Энтерпрайз"

Мягкие касания неспешно путешествовали по его коже, перемежаясь с тёплыми поглаживаниями. Они не были настойчивыми, не требовали ответных действий. Полные нежности, они почти молили отдаться им, расслабиться, наслаждаться. Но даже при всём желании покориться их просьбам, определённая часть тела Спока совершенно не желала расслабляться, наоборот напрягалась сильнее с каждым новым поцелуем и касанием. Противоречивые порывы заставили тело застыть, но лишь на миг, после чего вулканец одним движением подмял под себя Джеймса Кирка, придавливая того к постели. — С пробуждением, — озорная улыбка заставляла прийти к мысли, что всё так и было задумано. — Доброго утра, Джим. — Я скучал по тебе. — Ты так нелогичен… — Обожаю твои грязные разговоры в постели, — перебил его Джим и, не дожидаясь наказания за своё нахальство, обхватил партнёра ногами. Кирк ловко перевернулся, распластав вулканца на постели. Открытый сейчас и немного сонный, он заставлял что-то внутри Джима трепетать и млеть от накатывающей нежности. — Чёрт, ты не представляешь, как на меня действуешь. В ответ Спок ласково коснулся щеки своего человека, невзначай проводя по виску. Лёгкое ментальное единение заставило обоих зажмуриться от удовольствия. — Я представляю. Секс… нет, не так, занятия любовью со Споком не похожи друг на друга. Это мог быть томный обмен поцелуями, переходящий в обоюдную стимуляцию в том же темпе. Или полный грязных комментариев Джима трах, от которых Спок превращался в того самого вулканца досураковского периода. Часто на Кирка находил заразительно веселый настрой, и тогда его игривость в постели заставляла сдержанного старпома улыбаться, и не краешком губ, а почти по-человечески. Хотя потом Спок всё отрицал, конечно же. Самым нелогичным Спок становился, ревнуя Джима. По-настоящему ревнуя. Тогда вулканец вопреки ожиданиям не заявлял прав на Кирка с присущей ему уверенностью и настойчивостью. Спок наоборот, становился невообразимо нежным и как-то виновато добивался внимания Джима. В такие моменты бравый капитан готов был биться головой об стену, проклиная себя за невиданную глупость. Джим, бывало, по привычке флиртовал или отвечал на знаки внимания к своей персоне, забывая, что его невинные выходки оседают глубоко в сознании вулканца. Прощения Кирк добивался в таких случаях долго, а внимание ещё как минимум месяц оставалось сосредоточено исключительно на остроухом чуде. Так, для перестраховки. Совершенно обратное происходило, если капитан подвергал себя опасности. И чем серьёзнее была угроза тушке Джима, тем строже следовало наказание. Разумеется, после полноценного обследования и, при необходимости, лечения. Вот такой вот был у Кирка нелогичный вулканец. В этот раз движения человека были осторожными и бережными. Последняя миссия оказалась опаснее, чем они предполагали, - что, к слову случалось с незавидной частотой, — и не обошлось без жертв. К счастью, погибших не было, однако Спок, героически защищая капитана, словил пулю. Обычную пулю, какими убивали людей веке в двадцатом. Повезло, что в этой системе более смертоносного оружия не было, как и метких стрелков — вулканец отделался сквозным огнестрельным в плечо. Кипя от гнева на туземцев, Спока и себя самого, Джим понял причину жесткости «наказаний», потому что и сам теперь хотел применить к безрассудному, глупому, любимому, дорогому вулканцу его же «дисциплинарные взыскания». Желание это однако нашло более гуманный выход. Джим вылюбливал своего вулканца как только мог, показывая, чего тот лишится, если вздумает умереть. Последняя мысль случайно скользнула по связи к Споку. В его глазах, глядящих снизу на Джима, появился укор. Кирк встревожился не больше, чем на секунду. Неодобрение было на самой поверхности и явно напускное, как дань заведённым «правилам». Погружаясь глубже по связи и внимательнее вглядываясь в глаза партнёра, Джим чувствовал, как его окутывает любовь, граничащая с обожанием, почти поклонением. Трепетная и осторожная, она подобно трясине поглотила Джима с головой за миг и утягивала всё глубже. Воздуха не хватало, вздох застывал где-то на губах. Спасительный глоток ему подарил рот Спока, который он высушил своим жаром, забирая всё предложенное и отдаваясь целиком взамен. Джим ощущал себя умирающим от жажды посреди пустыни. Он тонул и не мог напиться, разрываясь между этими ощущениями. Порывистый глубокий вдох резонировал с двойным оргазмом, накрывшим обоих спасительной волной. Это утолило жажду Джима, позволив вынырнуть из-под толщи желания. Он тяжело дышал, уткнувшись лбом в здоровое плечо Спока. Счастливая улыбка никак не желала скромно прятаться, наоборот становилась всё шире и шире, пока не превратилась в заливистый смех. Осторожно выйдя из Спока, Джим перекатился на свою половину и, продолжая посмеиваться, погладил ладонь вулканца. Тот переплёл их пальцы и повернул голову к супругу, расслабленно улыбаясь ему глазами. — Чур, в душ мы идём вместе, — заявил Джим. — Не имею никаких возражений.