Птичий хвост для Барсика

«Я, Иванов Торио Васильевич, возвращался с этюдов, когда меня в переулке сбил неизвестный, убежавший в неизвестном направлении. Следом за ним на меня навалился крупный мужчина и без объяснений заковал в наручники. Потом меня посадили в машину и повезли в неизвестном направлении. Впоследствии оказалось, что в полицию». - Ты чё мне мозги паришь? – альфа, от которого отвратительно несло пивом и потом, раздраженно стукнул кулаком по столу, Торио едва успел отдернуть руку. – Какие такие этюды? Какой к черту Иванов? Ты, чё, совсем нас за идиотов держишь? - Тише, Макс, не горячись. В кабинет, в котором проходил предварительный допрос, вошел еще один мужчина. Когда Торио поднял на него глаза, то понял, что безнадежно влюбился. Вошедший был красив той самой сокрушительной славянской красотой, которая очаровывала весь мир. Мужчина был настолько прекрасен, что Торио ущипнул себя за руку, чтобы очнуться от сладкого сна. Русые волосы со слегка выгоревшими светлыми прядками были небрежно зачесаны наверх. Брови вразлет с изломом, как крылья ласточки. Пронзительные голубые глаза, как у хаски. Античный нос над изящной линией слегка припухлых губ и едва заметная ямочка на волевом подбородке. Высокий, где-то под метр девяносто, широкие плечи обтягивала черная водолазка, подчеркивая каждый мускул накачанной груди и рельеф внушительных бицепсов, черные джинсы плотно обтягивали длинные мускулистые ноги… Он двигался с грациозностью барса и, похоже, был так же опасен. Пустая наплечная кобура на два пистолета обхватывала его плечи восьмёркой и крепилась к ремню. Подойдя к сердитому альфе, мужчина положил ему руку на плечо, пытаясь его успокоить. У Торио сбилось дыхание, когда он увидел его красивые сильные пальцы. - Торио, Торио, - мужчина посмотрел на него и ухмыльнулся уголком рта, – редкое имя для наших широт. Насколько я помню, оно переводится с японского, как птичий хвост? – он добавил что-то еще на японском, но Торио только поморщился. К своему стыду, он совсем не знал языка отца. - Я не говорю на японском, - Торио смущенно улыбнулся, - отец погиб в автокатастрофе, когда мне не исполнилось и года, и мы с папой вернулись в Казахстан к дедушкам. А еще через год он познакомился с Ивановым Василием Федоровичем, который усыновил меня, как только они зарегистрировали брак. - Чем здесь рычать, - красавец обратился к вонючке, - пойди, пробей по паспортному столу и, заодно, по базе, а я с ним посижу, все равно дежурство тихое, - он коротко зевнул, - я бы вообще покемарил с ночной, да Толстолобик втык получил в главке и бегает теперь по конторе, как в зад укушенный. - Океюшки, Барсик, я рысью, - оперативник вскочил из-за стола и убежал, унося с собой перегарный дух. - Меня зовут Борис Михайлович, – представился красавец. - А можно я вас нарисую? – Торио быстро перевернул лист с объяснительной и стал набрасывать шариковой ручкой идеальное лицо мужчины, сидящего перед ним, – а почему у вас двойная кобура? – поинтересовался Торио, не отрываясь от рисунка. - Потому, что стреляю с двух рук, - Борис улыбнулся, - пустая, потому, что в конторе, а не на задании, не снимаю потому, что лень, да и надевать ее потом долго. Ну как, я на все твои вопросы ответил? - Почти, - Торио смущенно улыбнулся, – а вы не могли бы мне объяснить, почему я здесь оказался? - Ну, вообще-то, мне самому уже стало это интересно, - Борис так искренне улыбнулся, что у Торио сердце замерло, - давай, рассказывай, что ты там, в наркопритоне делал, рисовал? И как часто ты там бываешь? - Это все нелепое стечение обстоятельств и одна ужасная ошибка, – Торио перестал рисовать и со всей искренностью посмотрел в ясные голубые глаза Бориса. – Я проходил мимо, - Борис красноречиво хмыкнул,- но я действительно проходил мимо, когда из переулка выскочил некто и, сбив меня с ног, удрал, а пока я поднимался, на меня со спины навалился кто-то громадный и завернул руки за спину. А потом просто засунули в жутко воняющую машину с какими-то доходягами и привезли сюда. Это, вообще, так возмутительно! А как же права человека? А зачитать мне мои права при задержании? И хоть бы объяснили, за что? Я художник! - Тише, тише, - Борис, улыбаясь, поднял руку в успокаивающем жесте, – на чем рисуешь ху-удожник? Где альбом? Мелки там всякие? - У меня был этюдник, - с горечью в голосе сказал Торио, - он отлетел в сторону, когда я упал. Знаю я этот район, его уже, наверное, украли… - Все, выяснил! - следователь забежал в комнату, размахивая бумажкой, - есть такой Иванов Торио Васильевич, двадцати двух лет от роду, заканчивает Художественную академию в этом году, лауреат фиг поймешь какой премии. Кроме этого, была у него пара персональных выставок. Художник – анималист. А это чё за фигня такая? - альфа почесал голову. - Не парься, - улыбнулся Борис, - человек животных рисует. И, по всей видимости, хорошо рисует, смотри, как меня нарисовал, – красавец выхватил лист из рук растерявшегося Торио и показал коллеге. - Ух, ты! – восхитился альфа, - я заберу! Моя объясниловка, значит, и рисунок мой! - Так нарисовали-то меня, - улыбнулся Борис. - Да иди ты, - огрызнулся альфа, положив рисунок под стекло на столе, - ты себя и так видишь, вон в зеркало посмотришься и вся недолга. А мне теперь ребята обзавидуются! - Так, ладно, - Борис, перестав улыбаться, внимательно посмотрел на следователя, - объясни-ка, зачем парня прихватили? На нашего клиента, вроде, не похож? - Так, был рядом – это раз, - стал загибать пальцы следователь, - растворителем воняет от него за километр – это два, и еще, посмотри-ка на его зрачки, - альфа вытащил маленький фонарик и бесцеремонно посветил в глаз Торио, – видал? - У меня вообще-то астигматизм, - Торио прикрыл глаза рукой, - а очки возле этюдника остались. - Да, кстати, - отозвался Борис, - там ребята еще не уехали? - Да нет, они там до вечера проваландаются, - альфа махнул рукой, - на хате два трупа обнаружилось, да не напрягайся, торчки это, загнулись от передозы. Там ваши выехали, но все ясно и так. Новый дилер в городе, дал неразбодяженную партию, ну, а эти, как видно, не ожидали такой роскоши, вот с дозой и не угадали. Борис прикинул что-то в уме и достал мобильник. - Дэн, привет, - Борис так солнечно улыбнулся в телефонную трубку, что у Торио руки задрожали от желания опять схватится за ручку и бумагу, - слушай, здесь такая тема нарисовалась, одним словом, пошли кого-нибудь проверить периметр, там где-то в переулке должны валяться этюдник и очки. Слушай, не в службу, а в дружбу, пусть ребята порыскают… ага… нет, к уликам добавлять не надо, если найдешь… ну как знаешь, смотри сам. - Чем рисуешь? – Борис внимательно рассматривал Торио. - Акриловыми красками, – непонимающе пробормотал художник и, вдруг хлопнув себя ладонью по лбу, достал из заднего кармана джинсов перепачканную красками тряпку, от которой сильно пахло растворителем, – я растворителем отмываю палитру и кисти от засохшей краски. А тряпку сразу не выкинул потому, что урны рядом не нашел, вот в карман и засунул! - Вот и славненько! – обрадовался красавец, - а чтобы до конца быть уверенным, я его у Женечки проверю. Пошли со мной, - скомандовал он Торио, плавно поднимаясь и выходя из кабинета. - Давай, давай, проверяй, - раздалось вслед, - только смотри, проверялку не сломай! Борис придержал дверь, пропуская Торио вперед. Едва они оказались в коридоре, как Борис взял его за руку и быстро потащил за собой. Они шли по казенным коридорам и лестницам, а Торио было так хорошо и спокойно от теплой мягкой руки, что хотелось, чтобы Борис никогда не отпускал его руку. Их путь закончился у большой двойной двери с надписью «Лаборатория». Борис, глянув на художника, коротко улыбнулся и, открыв дверь в лабораторию, схватился рукой с зажатой в ней кистью Торио за закрытую створку, сделал шаг внутрь и, потянувшись всем телом, чем-то звякнул внутри комнаты. Из комнаты раздался возмущенный крик, и Борис, сразу выскочив наружу, потащил Торио за собой. Когда они забежали в туалет, Борис протянул растерявшемуся Торио пробирку и махнул головой в сторону писсуара. - Ты же не будешь смотреть… - Торио растерялся. - Буду, - уверил Борис, - я отвернусь, а ты мне воды из горшка зачерпнешь? Ученый уже! – улыбнулся Борис, - давай, не стесняйся! А если не получится, то я тебя на пятнадцать суток в общую камеру посажу до выяснения, там толчок на виду, ты быстро научишься и ссать и гадить прилюдно, – Борис выгнул бровь и ехидно улыбнулся, – ты, что, меня стесняешься? Торио несколько раз вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться, но делать нечего, пришлось заголяться. У него были высокие трусы без гульфика, поэтому пришлось полностью расстегнуть брюки. Он еще раз вздохнул и сосредоточился на процессе, едва не забыв наполнить пробирку. - А ты везде красивый, - мурлыкнули ему в затылок. Чьи-то бедра прижались к нему сзади, уткнувшись возбужденным стояком в зад. Горячее дыхание пробежало по затылку и спустилось к шее. Теплая рука легла на беззащитный лобок, а вторая рука подхватила из ослабевших пальцев пробирку. - И пахнешь ты крышесносно, совсем как мой любимый мохито! Лайм и мята, м-м-м! Мягкие губы прошлись по шее Торио, даря незабываемые ощущения. От нечаянной ласки ноги у парня неожиданно ослабели, а в паху заметно потяжелело. Его прижали посильнее, поддерживая, когда настойчивые губы скользнули по пылающему уху, дразня и лаская. - Я альфа, - только и смог выдохнуть Торио, когда почувствовал губы Бориса на своей скуле. - Я рад за тебя, - мурлыкнул Борис, обволакивая своим запахом спелого персика, как сетью, полностью подавляя всякое сопротивление. - Я не из этих, - попытался донести убегающую мысль до адресата, - я омег люблю… - Мо-ло-дец! – губы Бориса выцеловывали шею, - сам кончишь? Или помочь? – мизинцем Борис коснулся напряженного ствола Торио, вызвав у того болезненный стон. Борис прекратил терзать беззащитную шею и отстранился. – Ну ладно, я выйду, не затягивай процесс, я жду за дверью. Торио, услышав хлопок закрывшейся двери, оперся свободной рукой о стену и, едва сделав пару движений, бурно кончил. Ноги подкашивались, а сердце билось в горле. Да что это с ним? Торио попытался разобраться в собственных ощущениях. Он никогда раньше так бурно не реагировал на альф! Он, вообще, на них не реагировал! Никогда! Торио мыл руки и рассматривал собственное отражение в зеркале. Оттуда на него напряженно уставился молодой азиат. Торио никогда не обращал большого внимания на собственную внешность. Он привык, что на него неоднозначно реагируют из-за его экзотической наружности. И омеги, и беты с восторгом вешались ему на шею, стоило только им улыбнуться. От обоих родителей он, несомненно, взял самое лучшее. Бледную чистую кожу и красивой формы рот от папы, а вот карие глаза, густые иссиня-черные волосы и пухлые губы от отца. Его отец был достаточно высокого роста для японца, метр восемьдесят, и его Торио тоже унаследовал, что позволяло свысока смотреть на большинство сверстников. Но вот пропорциями тела он пошел в миниатюрного папу. Торио был высок, но тонок в кости, и поэтому порой выглядел щупленьким подростком. Особенно, на фоне таких самцов, как Борис! Торио вздохнул, вспоминая чудный запах персика. Какая насмешка судьбы, встретить любимый запах у другого альфы! Высунувшись из туалета, Торио наткнулся на проницательные глаза Бориса, неизвестно что увидевшего в смущенном парне, но увиденное его явно позабавило. - Пошли, нам надо закончить одно дельце, - он поднял вверх пробирку. Если раньше Торио был уверен, что сильнее смутиться у него не получится, то теперь он весь заполыхал, как костер. Бориса такая реакция совершенно развеселила. Он подхватил Торио за руку, и они опять дошли до лаборатории. У двери Борис замялся и, усадив Торио на железное сиденье у стены, быстро приковал его руку к ручке сиденья. - Поверь, так лучше, чем в обезьяннике, – Борис ласково улыбнулся Торио и скрылся за дверью лаборатории. Вскоре оттуда послышался возмущенный омежий визг и мягкий грудной смех Бориса. Торио почему-то почувствовал себя преданным. Дверь, скрипнув, отворилась. - Это он? - худенький блондин рассматривал Торио с интересом, над омегой возвышался Борис, как жеребец рядом с пуделем, - а что, он симпатичный! Ла-адно, помогу тебе, но только учти, ты мне теперь должен, и одной шоколадкой тут не обойдешься! У меня скоро будет встреча выпускников, так вот, пойдешь со мной на вечеринку, как мой альфа! А что? Никто и не усомнится! Дверь опять закрылась, и за ней время от времени было слышно два голоса. Тонкий омежий голос часто перекрывал теплый говор, который обрывался смешком. Торио разрывало на части от противоречивых эмоций. С одной стороны его терзала ревность к этому красавчику-альфе, а с другой стороны, мозг просто взрывался от мысли, что его привлек альфа. - Пошли, – вышедший из комнаты, Борис отстегнул наручники и спрятал их за спину. В этот раз он шел впереди, позволяя наслаждаться видом своей красивой спины, сужающейся к округлой попе. Облизав мысленно все это великолепие, Торио понял, что ему не хватает теплой руки и, ускорив шаг, догнал красавца и аккуратно взял в плен его красивые пальцы. Борис вначале недоуменно посмотрел на него, а потом тепло улыбнулся, так что в груди стало так горячо, будто кипятка плеснули прямо в вены! Они дошли до кабинета, в котором вонючка терзал тощего пацаненка с лохматой шевелюрой и синяками под глазами. Борис положил перед ним бумажку и что-то зашептал, склонившись к уху. Тот в ответ убрал бумажку в папку и махнул рукой, что-то так же тихо ответив и радостно заржав следом. - Пошли, – рука Бориса мазнула по плечу. Борис вывел Торио через проходную на улицу. У входа курили несколько человек, пожав им руки и перекинувшись парой фраз, Борис договорился, чтобы Торио довезли до дома. Уже усадив его на заднее сиденье достаточно обшарпанного мерседеса, он задержался, прежде чем закрыть дверь, и облизал напоследок жадным взглядом хрупкую фигуру альфы. - Когда приедешь домой, постарайся съесть что-нибудь сладкое или выпей успокоительное, я понимаю, что день у тебя сегодня был тяжелый. Ну, ладно… Пока. И захлопнув дверь, не оборачиваясь, ушел. Торио остался сидеть, как в вакууме. Из головы все мысли куда-то исчезли, а на глаза предательски навернулись слезы. ОН УШЕЛ!! ПРОСТО РАЗВЕРНУЛСЯ И УШЕЛ!! Очнулся он уже возле дома. Похлопав руками по карманам, порадовался, что ключи от квартиры у него были в кармане, а не в этюднике. Зайдя в пустую квартиру, он как никогда остро почувствовал собственное одиночество. Торио бесцельно шатался по квартире, натыкаясь на предметы. В голове билась страшная мысль – ОН ЗАПАЛ НА АЛЬФУ! Ну, вот как такое могло случиться? Торио схватился за карандаш и принялся лихорадочно рисовать. Может он все выдумал? Просто накрутил себя? За окном стемнело, и художник обвел глазами раскиданные по полу рисунки. На всех был нарисован Борис. Вот он сногсшибательно улыбается, вот, насмешливо приподняв бровь, ехидно смотрит, а вот стоит, прислонившись крепким плечом к косяку двери. А это Борис со спины. Торио застонал! Нет, это невероятно, но он согласен на все лишь бы еще раз его увидеть и ощутить тепло красивых пальцев. Торио завис, вспоминая теплый запах персика, и то, какие узоры выводили наглые губы на его шее, как выцеловывали ухо. Из грез его вывел настойчивый звонок в дверь. За дверью стоял Борис с его этюдником в руках! - Привет, красавчик! – Борис взглядом облизал Торио, как конфетку, - вот завез тебе этюдник. Очки, к сожалению, раздавили в крошку, но вот этюдник цел и невредим. - Заходи, что же ты стоишь в дверях, - голос у Торио предательски задрожал, так захотелось его коснуться. Борис улыбнулся с явным облегчением и шагнул в небольшой коридорчик. Коридорчик сразу наполнился запахом персика, рот у Торио слюной, а штаны - желанием. Борис закрыл за собой дверь и протянул этюдник хозяину. Когда их пальцы встретились на ручке злополучного предмета, Торио ощутимо тряхнуло от желания. Он даже не понял, с какого перепуга он бросился на Бориса. Схватив того за отворот кожаной куртки, он рванул его на себя и впился в желанные губы. И ему было в этот момент абсолютно наплевать, что он альфа, ниже ростом и по комплекции намного уступает подкачанной мускулатуре обалденного красавца. Ничто не имело значения, кроме языка, который по-хозяйски вылизывал его рот, исследуя и провоцируя на новые безумства. Когда дыхание сбилось, и ноги окончательно сдались, Торио понял что стоит, прижавшись к стенке, а Борис нависает над ним, вставив ему колено между ног, и по-хозяйски стаскивает с него джемпер. Сопротивляться такому обжигающему взгляду не было ни сил, ни желания. Но одна мысль не давала ему покоя. - Я, это… - Торио облизал зацелованные губы, - я никогда раньше не был с альфой. - И не будешь, - пообещал Борис, - я - омега. - Э-э-э, - альфа попытался выдавить из себя осознанную мысль, но они все, как тараканы разбежались. После недоумения нахлынула волна облегчения. Значит, все хорошо, все правильно, он альфа, а с ним омега. Все так, как и должно быть, без всякого экстрима, но следующая мысль не успев показаться, юркнула в самый дальний уголок сознания и показала оттуда язык. Борис с интересом разглядывал его, ожидая ответа. Поняв, что продолжения не будет, продолжил сам. - Хорошо, следи за моей мыслью, – омега пощелкал пальцами перед носом обалдевшего альфы, - я - омега, ты - альфа, согласен? - Торио махнул головой, соглашаясь. - Я крупнее тебя, как ты заметил, - Торио еще раз кивнул, - старше тебя, тебе двадцать два, а мне двадцать шесть, возражения есть? - у Торио возражений не было, было только горячее желание слиться в очередном поцелуе, но омега не торопился. - И еще… Я не всегда пассив, мы иногда будем меняться. Предупреждаю заранее, будь готов к этому. Очередная мысль сбежала от альфы с диким хохотом, похабно вертя задом. - Ну, а что? – Борис посмотрел немного обиженно, - с моей внешностью мне омегу найти раз плюнуть! Даже искать не надо, просто заходишь в бар и начинаешь отбиваться от предложений. А вот с альфой, тут намного сложнее. Я, знаешь ли, не могу с кем попало, мне очень чувства важны. И вообще, разнообразная сексуальная жизнь только укрепит наш брак! Увидев, как глаза у Торио от избытка информации стали закатываться, омега нежно подхватил его на руки и утащил на кухню. Усадив там счастливчика на диван, он принес ему воды. - Что, я слишком тороплю события? – участливо спросил он, присев перед ним на корточки. Торио, вообще-то, был совсем не против провести с Борисом всю свою жизнь, даже совсем недавно он горячо желал именно этого, но просто как-то это все было немного не так. - Я собирался пригласить тебя на свидание, - Борис вглядывался в глаза альфы, пытаясь предугадать ответ, - но только завтра, если можно. Согласен? – Торио так смущенно улыбнулся, что омега не удержался и, встав перед ним на колени, принялся покрывать его лицо легкими трепетными поцелуями. - Когда ты так улыбаешься, руки так и тянутся потискать и погладить. Торио с удовольствием запустил пальцы в волосы омеги и в предвкушении удовольствия потянул на себя это великолепное лицо. Он вглядывался в эти бездонные глаза, в которых плескалась детская доверчивость и ожидание сказки. Он поцеловал эти глазищи, дрогнувшие от нежности сомкнутые ресницы, и погрузился в нежность губ распахнутого рта. Сильные мужские руки оплели его, как две лианы, сжимая и подчиняя. Он никогда так раньше не целовал сам, и его раньше никто не целовал, так самозабвенно, без оглядки, до жалобного умоляющего о большем стона. Борис, будто очнувшись, стал выпутываться из поцелуя, как из сети. Осторожно и бережно, чтобы не спугнуть пойманную зверушку. И только разорвав поцелуй, он осел на пол. - Ох, моя сладость, прости, - омега выглядел смущенным и растерянным, - нам лучше отложить нашу первую ночь на следующий раз. Прости меня, я после дежурства, и работы так много навалилось, через час, - он посмотрел на часы, - будет двое суток, как я на ногах. А первый раз это очень важно, не сердись, я бы хотел так тебе понравиться, чтобы ты захотел продолжения, а сейчас я почти труп. Давай так, я сейчас домой, в общагу, высплюсь хорошенько до утра, а завтра после работы сразу к тебе. Мы с тобой пойдем, куда захочешь, а уж потом я тебя залюблю до жалобного писка. - Ты в общаге живешь? - Торио потянулся поцеловать быстренько бедняжку. Ему, домашнему ребенку, было страшно подумать, что можно жить где-то вне родного гнезда. - Ага, ушел от родителей. Они достали меня своими причитаниями, что я один живу и на брак не соглашаюсь. Я, пожалуй, поеду, мне до нее еще час с лишним добираться. - Оставайся, здесь, не уходи, – альфа вцепился в крепкие омежьи плечи, – я тебе в своей комнате постелю, а сам на диванчике в гостиной посплю. Оставайся! Обещаю не приставать к тебе! На такое заявление Борис рассмеялся. - А я вот такое обещать не могу, – в голубых глазах зажегся голодный огонек, совсем как сегодня днем в казенном туалете. Торио только сглотнул. - Оставайся, я тебя ужином накормлю, – настаивал альфа, - я хорошо готовлю, меня папа научил! У меня отчим археолог, и мои родители по полгода где-нибудь на раскопках пропадают. Хочешь - не хочешь, научишься готовить! * * * Борис вышел из душа в трусах с полотенцем на плечах, которым он вытирал волосы, время от времени встряхивая головой, как собака. Торио завис, разглядывая совершенные пропорции тела. В гостиной Борис, увидев разбросанные по полу рисунки, поднял несколько. Торио замер, когда увидел, с какой нежностью Борис разглядывает его наброски. - Я рад, что настолько нравлюсь тебе, - в глазах Бориса плескалось столько нежности, - я тоже влюбился в тебя с первого взгляда, как только увидел тебя такого загадочного и невозмутимого в кабинете у Макса. - Идем, ужин стынет, - только и смог выдавить из себя Торио. Барсик быстро съел и суп, и жаркое, а когда Торио пододвинул ему чай с печенюшками, Борис сладко зевнул и попытался заснуть прямо за столом. - А почему Макс тебя Барсиком назвал? Слишком ласково для коллеги, – альфа с подозрением посмотрел на благодушно настроенного гостя, – это потому что ты омега, или у вас что-то было? - надулся Торио. - Да, это еще со школы полиции началось, - Борис махнул рукой, - там, понимаешь, курсантов первые полгода в увольнительные не отпускают, а держат в казармах. Мой папенька не выдержал разлуки и пришел посмотреть на меня через забор. Ну, вот как-то утром нас построили на плацу для поднятия флага. И вдруг в тишине раздался папин голос: «Ой, Барсик, родненький, да что ж они с тобой, окаянные, наделали? Совсем замучили тебя, дитятко мое родненькое! Ой, Барсик, мой дорогой, да что ж тебя эти ироды совсем не кормят? Одни глазюки на мордочке-то и остались!» Вот так все и узнали, как меня дома зовут. Ох, и долго же ржали все над извергами и дитятком. А прозвище с тех самых пор и приклеилось ко мне. Борис еще раз сладко зевнул, и Торио, опомнившись, повел его в спальню. Борис бегло оглядел комнату. Кровать-полуторка, мольберт у окна, стол, заваленный кистями и тюбиками с красками. Торио быстро перестелил постель и отправился за большой подушкой вместо привычного для него валика. Когда он вернулся, Борис уже спал на кровати, подложив себе руку под голову, вторая рука свешивалась с края кровати. Торио залюбовался, поза была такая раскованная и сексуальная, что альфа быстро схватил альбом с карандашом и начал торопливо рисовать. У него еще никогда не было такой красивой модели! Когда рисунок был готов, Борис во сне перевернулся на живот и подложил ладошку под голову, как малыш. Лицо у него стало такое милое и беззащитное, и от этого контраста между хищным и сексуальным телом и беззащитным выражением лица, руки зачесались от желания сначала пощупать и погладить, а потом обязательно зарисовать. От первого ему с трудом удалось удержаться, а вот со вторым желанием он решил не бороться и, перевернув лист, продолжил рисовать. Борис еще несколько раз сладко вздыхал во сне и ворочался, не давая художнику успокоиться. Каждая поза, каждый изгиб этого сильного тела вызывали у Торио сильное желание немедленно запечатлеть все это великолепие. В таких случаях он обычно приговаривал: «Так рисовать хочется, что зубы ломит!» Было уже раннее утро, когда альфа закрыл на минутку глаза, чтобы дать им немного отдохнуть, а открыв их, увидел на столе записку, в которой Борис написал, что приглашает его на свидание и приедет за ним в академию после занятий.