Неслужебный роман

Как же я не люблю начинать все по новой. Незнакомые люди, неизвестное расположение помещений, непривычные вещи, даже стул, на котором покоится твое седалище, и тот – не тот. Дискомфорт до легкой тошноты. Я – традиционалист и консерватор. Для меня нет страшнее наказания, чем что-то менять в своем налаженном мире. Вот только мир меня не спрашивает, а лишь ставит перед фактом. Фактом оказалось разорение фирмы, в которой я трудился последние пять лет, и сокращение всех сотрудников. Я, можно сказать, идеальный офисный работник – исполнителен, аккуратен, неконфликтен и совершенно не амбициозен. Я никогда не отказывался подправить отчет коллеги или задержаться при форс-мажоре. И окружающие этим беззастенчиво пользовались. Виновата в моей безотказности интеллигентность, вбитая родителями с малых лет. Не ремнем, боже упаси! Но бесконечными внушениями из серии «Худой мир лучше доброй ссоры», «Любой спор лучше решать словами», «Умный уступит» и так далее. Выжить с таким джентльменским набором в детстве было б невозможно, если б не лучший друг Василий. Уже в начале первого класса он хорошенько настучал по неразумным головам представителей местной шпаны, которые пожелали опробовать мое тельце в качестве боксерской груши, а я за это все десять лет делал два комплекта домашних заданий. Вот такой симбиоз. После школы наши пути разошлись – Васька подался в бизнес, а я пошел тернистым путем бухучета. Странно, но родители спорить не стали, хоть и робко заговаривали о карьере врача. Папа – хирург, мама – кардиолог, оба с учеными степенями. Я же спокойнее выстраивал отношения с цифрами, а не людьми. Кстати, об отношениях. Еще во время учебы в универе родители отселили меня. Нет, не в общагу, как вы могли такое подумать? В квартиру папиной бабушки. Торжественно вручили ключи в день моего полного совершеннолетия и поздравили с началом самостоятельной жизни. Особой радости я не испытал, но и огорчения тоже. Самостоятельно так самостоятельно. Однокурсники, оценив мою жилплощадь и безотказность, регулярно устраивали вечеринки, а соседи не менее регулярно жаловались родителям. Отец же разводил руками и добродушно улыбался: – Молодость, молодость! Когда ж еще, как не сейчас? Да, у меня очень понимающие родители. Конечно, были девушки. Некоторые оставались на ночь, другие задерживались на несколько дней и даже месяцев, но ни одной не удавалось дотащить меня до ЗАГСа. Наверное, это было единственное «нет», которое я умел говорить. Меня до колик пугала перспектива оказаться под чьим-то острым каблучком на всю оставшуюся жизнь, и я сопротивлялся как партизан на допросе. Временные же спутницы жизни, видя, что моя фамилия им в качестве приза не светит, отправлялись на поиски других – более доступных – жертв. После окончания универа вечеринки стали редкостью, поползновения на мое тело и паспорт – тоже, я потихоньку вел бухгалтерскую отчетность в одной крошечной компании, и мое амебное существование меня вполне устраивало. *** – Вася, Вась, меня уволили! – Ну, бывает, а рыдать-то чего? Многим требуются бухгалтера. – Наш главбух смылся с нехилой суммой денег. Как ты думаешь, кто меня к себе возьмет после такого? Очень сложно будет доказать, что я тут ни при чем. А если ни при чем, то кому такой лох, не видящий дальше собственного носа, нужен? Вась, может, ты меня к себе возьмешь? – Юрка, я тебе сочувствую, но мне и одного счетовода хватает. Извините, Андрей Петрович, у меня друг безработный, поэтому я вас увольняю и плевать, что вы на меня пашете с самого начала... – Васька помолчал. – Ладно, щас сделаю пару звоночков. Набери вечерком. Васька – настоящий друг, поэтому уже на следующий день я сидел в шикарном офисе компании «Прометей», специализирующейся на туристическом снаряжении как для любителей, так и для профессионалов. Мне, собственно, все равно – хоть корм для собак и тапочки для тараканов. Лишь бы была работа и зарплата. – Юрий Владимирович, у вас отличное резюме и хорошие рекомендации, – дамочка из отдела кадров переводила взгляд с меня на мои верительные грамоты и обратно. Поджатые губы, строгий костюм, зализанные волосы – я такое видел в старых фильмах и никак не думал, что этот типаж еще можно встретить в реальной жизни. А вот на тебе – сидит передо мной типичный экземпляр исчезающего вида и буравит светло-голубыми глазами сквозь линзы очков. – Вы имеете представление о профиле нашей компании? – М-м-м... рюкзаки, палатки... – неуверенно предположил я. – По роду вашей деятельности вам придется вникнуть в детали. Я согласно закивал. – Вы приступаете с завтрашнего дня. Рабочий день начинается в девять ноль-ноль. Никаких опозданий, никаких фотографий в рамочке, заставок на компьютере с неприличным содержанием. Дресс-код обязателен. Ваш пропуск будет на ресепшен, предъявите паспорт. Ознакомьтесь с трудовым договором, уточните спорные моменты, подпишите в двух экземплярах. Директор в данный момент в командировке, поэтому его подпись будет позднее. У вас есть вопросы? Нет? Тогда до завтра. Она еще раз смерила меня взглядом глаз-буравчиков и уткнулась в бумаги. *** Нет ничего хуже, чем опоздание в первый рабочий день. Я так трясся накануне, что не мог уснуть. И, что еще хуже, утром не смог проснуться. Будильник был послан куда подальше, и я, естественно, проспал. Вынырнув из объятий Морфея, посмотрел на часы и... – А-А-А! Я метался по квартире между кухней, ванной, спальней, судорожно пытаясь одеваться, умываться и завтракать одновременно. Вылетел из дома, ринулся на поиски попутки. Конечно, когда тебе не надо – они будут табунами сновать вокруг, зато когда машина необходима как воздух – хрен дождешься! Судьба смилостивилась надо мной и послала на помощь не просто машину, нет, царскую карету. Ладно, в тот момент я бы даже катафалк назвал ракетой, но здесь был сверкающий полированными боками внедорожник. Странно, что его владелец занимается частным извозом. – Мне на Ветлужскую, 58, – умоляюще выдохнул я, приоткрывая дверцу с правой стороны. Мужчина за рулем кивнул, и я забрался на сиденье. Через пять минут я смог отдышаться и оглядеться. Водитель уверенно несся вперед, и у меня появился шанс прибыть на работу вовремя. Я украдкой разглядывал мужчину. Около тридцати, светлые, цвета спелой пшеницы, волосы, неброский, но явно недешевый летний костюм. Тускло поблескивающие на запястье часы. Весь его облик говорил о достатке и уверенности, но не кричал нагло и беспардонно, а весомо заявлял с достоинством аристократа. Прямой нос и волевой подбородок еще больше склоняли к мысли об аристократизме владельца. Я вздохнул: «Ну вот, и красота, и достаток. Одним все, другим ничего». Водитель с любопытством посмотрел на меня, но промолчал. А я, увидев его карие глаза, вздохнул еще раз: очень необычное сочетание – светлые волосы и темные глаза. Это как доброта и сила, практически не встречаются в нашем мире. То есть того и другого порознь – хоть попой ешь, а вот вместе... – Приехали, – ну надо же, и голос под стать. Глубокий, бархатистый, проникновенный. Интересно, сколько дамочек укладываются штабелями при его звуках? Что-то странные мысли меня посещают, не находите? Ах, ну да, это же нормальная мужская зависть – когда недосамец завидует мегасамцу. – Приехали, – повторил он. Я спохватился. – Ох, спасибо вам большое, вы меня так выручили, я даже не опоздал. А то первый день на работе, очень неприятно. Э-э-э, сколько? Он едва не расхохотался: – Нисколько, нам оказалось по дороге... Первый день, значит? Ну, желаю удачи! Мы вышли из машины, и он протянул мне на прощание руку, а я аккуратно ее пожал. Проводив взглядом удаляющуюся фигуру, я вспомнил, что надо бы поторопиться. Ноги в руки – и на ресепшн, где лежит документ, подтверждающий мое почетное право работать здесь.