Сказания Земли Огня

Хорошие мальчики не ходят по подобным заведениям. Хорошим мальчикам полагается посещать кафе в центре, где скромные девочки читают книги за столиками, неспешно отпивая зеленый чай из изящной чашки. Ну, может не чай, кофе или еще что, но явно не виски, что сейчас струиться по телу одной из девиц, присевшей на столик и игриво поводящей плечиком. Записывая заказ, она при этом не забывает стрелять глазками и улыбаться — вот это дрессировка, ничего не скажешь. Заказ сделан и официантка растворяется среди гудящей толпы. - Сай! Ты чего такой кислый? — черные глаза отрываются от созерцания постепенно пустеющей бутылки и виновато моргают, словно переспрашивая, о чем вообще идет речь. Собеседник непонимающе пожимает плечами, с залета бухаясь рядом, на мягкие седушки, — Сидишь, как за столом у прокурора! Тебе не нравиться? - Нет, все здорово! — поспешно извиняется названный Саем. Высокий, худощавый и бледнокожий, он напоминает пленного белого у аборигенов на собрании, — Просто музыка очень громкая! Я тебя почти не слышу!  — Так в этом и смысл! Расслабляйся! — проорали почти в самое ухо, вновь оставляя одного. Парень растерянно покрутил головой, разыскивая приятелей, но те пока зависали на танцполе. Друзья отрывались, в то время как Сай подумывал о том, как бы по незаметнее слиться. Инициатива посетить клуб поступила не от него, хотя и была им поддержана. Компания молодых художников, выпускники Академии Искусств, решили таким образом отметить начало новой, взрослой жизни. К тому же, приближался дебют — выставка, на которой ребятам предстояло продемонстрировать свои работы и получить спонсоров. Последнее было особенно сложной задачей, ведь спонсоры пошли капризные, требовали шедевров и признания общественностью. Неудивительно, что у парня, запоровшего накануне пару работ и совершенно потерявшего вдохновение, нервы были на пределе. Был бы верующим, так хоть Чоумею вознес молитвы, а так осталось только надираться выпивкой, осознавая собственную никчемность. Возможно, это было основной из причин, по которым обстановка не только не расслабляла, а скорее наоборот. И это напрягало еще больше. «Анцелурис» — заведение элитное и дорогое, попасть в него невероятно сложно. Тяжелые, мореного дуба с позолотой ворота, отворяются не каждому, а секьюрити на входе могут запросто переломать не только руки-ноги, но и шею. Еще бы, ведь все в городе прекрасно знают, чье это заведение и кто его крышует. И если с Хаяте Гекко, владельцем «Анцелуриса» еще можно договориться, то попасть в лапы к Морино Ибики не хотелось бы никому. Якудза не любили договариваться, предпочитая решать вопросы более радикально. Внутри царила роскошь. Не показушная дешевка, а выдержанная временем, модой и стилем, как дорогое вино: черно-золотые тона, смешанные с багровыми отблесками, зеркальные потолки, да один винтажный бар чего стоил! Нижний зал походил на улей, а для тех, кто искал более приватной беседы, был предложен верхний этаж. Не говоря уже о возможности отдельного кабинета, правда, цена на него была баснословной. Впрочем, приватности Саю если и хотелось, то совсем иного плана. Еще одна рюмка и настроение смирилось с обстоятельствами - организм, не привыкший к алкоголю, медленно втягивался в общий кавардак. Друг не обманул — вскоре музыка действительно стала тише, сменяясь приятным женским вокалом. Худенькая барышня на сцене выводила что-то о любви и страсти. Огни приглушили, позволяя посетителям разбрестись по местам и насладиться шоу. Украшенный живыми цветами подиум казался небесным садом из легенд. -Хороша, да? Смотрю глаз отвести не можешь? — на самом деле Сай смотрел вовсе не на певичку, просто в никуда. Вздрогнув от резкого голоса, он подключился к беседе, постепенно вливаясь в общую тему. Болтали о разном, в основном сосредоточившись на событиях последних месяцев: благо, тем для сплетен было предостаточно.  — И вся моя работа, вместе с заготовками, полетела Шукаку под хвост! — обиженно вещал один из приятелей, патетически вскидывая руки, — И все потому, что комп накрылся. Мне в мастерской так и сказали, что мол, проще новый купить, чем с этим маяться. - Да, было дело. На кафедре дизайна даже преподы тогда вообще бучу подняли, у них годовые проекты навернулись, — сипло поддержали страдальца, — Меня пронесло.  — В основном потому, что ты работаешь акварелью, — пьяно усмехнулся Сай, — Что сам-то покажешь?  — Думаю, три-четыре из последнего. Хотя куратор советовал брать ранние, они больше соответствуют тематике года. Нам повезло, практически неограниченный выбор, — рюмки снова наполнились и компания дружно вздрогнула, — А как твои успехи? Скромничаешь, небось шедевр готовишь?  — Традиции никому ненужжжнннны, как выяснилось, — фразы формулировать становилось все сложнее.  — Теперь понятно, почему Ягами-сенсей был так недоволен твоим выбором. Чувак, у тебя реально талант, далась тебе эта тушь!  — Эта моя муза…  — А ты ее за ногу, да на кровать, — пошловатая шутка вышла, — Отымеешь пару раз, глядишь и остепениться.  — Может, он боится сплоховать?  — Посмотри на него, он же в зю-зю, даже языком шевелить не может!  — Или наоборот, отымел, а взяла и свалила. Прикинь, не впечатлилась! — хоровое ржание перебило даже музыку. Сай глупо улыбался вместе со всеми, плохо соображая, что вообще происходит. С другой стороны, причин для обид у него не было, а пьяные бредни не стоило воспринимать всерьез. В голове шумело, поэтому парень не сразу заметил внезапно наступившую тишину. Затихли друзья, да и остальные посетители скромно заткнулись, все как один уставившись на сцену.  — А вот и та, ради кого я вас сюда притащил, — шепнул инициатор, — Смотри и кайфуй! Туго соображавший, Сай последовал совету. Она появилась из полумрака, ступая мягко и грациозно. Черное платье обволакивало ее фигуру, уходя волнами к классическим туфелькам. Узкий разрез от самого бедра успешно подогревал интерес, ибо лишь слегка приоткрывал завесу, скрывая от любопытных глаз длинные ножки. Декольте играло на пару с ним, дразня взгляд и заставляя сердца биться чаще. Изящные кисти легко оправили густую копну золотистых локонов, поднятых в высокий хвост. Взгляд женщины равнодушно скользил над толпой, словно здесь, в зале, она была единственной живой, все остальное сливалось в серую массу и застывало в бессилии. Ее умению держаться могли позавидовать самые изощренные актрисы. Пока она шла к микрофону, зал, казалось, не дышал. Но это было только прелюдией. Пухлые губы приоткрылись, обнажая ровный ряд жемчужных зубов. Ее голос звучал нежно, точно звук падающих с дерева капель дикого мёда. Лазурь глаз пленила, растворяла в себе, подчиняя даже самый стойких. Она была королевой этого шоу.  — Birds flying high you know how I feel Sun in the sky you know how I feel Reeds driftin' on by you know how I feel It's a new dawn It's a new day It's a new life For me And I'm feeling good! «Что происходит со мной? Никогда прежде я не ощущал ничего подобного. Как она прекрасна, я хочу запечатлеть ее образ! Эти глаза, эта звенящая лазурь, я бы мог вечно смотреть в них, умирая и рождаясь одновременно. Почему она так холодна? О, я согласен быть грязью по ее ногами, лишь бы она не отводила взгляд. Но этот лед не растопить одним желанием. Она как вода. Гибкая, легкая, невесомая. Ее голос пьянит лучше, чем самые дорогие вина. Я пьян ею. Если бы только я мог нарисовать ее»  — Fish in the sea you know how I feel River running free you know how I feel Blossom in the tree you know how I feel It's a new dawn It's a new day It's a new life For me And I'm feeling good! «Кто она такая? Почему мне кажется, что падаю в бездну, но в тоже время срываюсь в полет? Теряю голову, хочу прикоснуться, только прикоснуться. Это подделка. Таких не бывает, это не правда. Какая реалистичная кукла! Нет, я вру сам себе. Это мы фальшивки, а она — настоящая. Ей страшно, это же очевидно — если бы я только мог спрятать ее, уберечь. Все, все пугают ее, все эти уроды! И я такой же урод.»  — Dragonfly out in the sun you know what I mean, don't you know Butterflies all havin' fun you know what I mean Sleep in peace when day is done And this old world is a new world And a bold world For me Stars when you shine you know how I feel Scent of the pine you know how I feel Oh freedom is mine And I know how I feel It's a new dawn It's a new day It's a new life For me! And I'm feeling good…*  — Ты куда это?! Парни, держите его! — с нарастающей паникой в голосе зашипел кто-то сбоку. Кто именно, Сай так и не понял. Последнее, что он помнил, это чьи-то крики и резкий рывок, спускающий его с небес на землю. Небеса изумленно смотрели на него в упор, широко распахнутыми глазами цвета моря. Затем на него снизошла милосердная тьма, захлестнувшая разум потоком снов. Он бродил по чудесным садам, видел миллиарды разных цветов, но все время его не покидала некая навязчивая идея, заставляющая искать среди бутонов один, особенный. А затем краски неба и земли слились воедино, расплескались размытой радугой, мгновенно обрушившись на него потоком шума и света. Пробуждение было отвратительным. Особенную благодарность хотелось выразить тем котикам, что нагадили во рту и судя по всему, успели слегка пометить мозг. Интересовал вопрос, не они ли заодно в глаза песка насыпали? Открыть их и проверить комнату на наличие животных Сай пока не решался. Телефонная трель показалась худшей из пыток — из ушей выдернули пробки, заменив их на оголенные провода. С второй попытки удалось нащупать мобильный, а с третьей — еще и попасть по мигающей кнопке вызова.  — Очухался, спящий красавец? — спросонья голос был казался незнакомым и уж слишком громким, — Опохмелиться не хочешь?  — Утро, — хрипло прошелестело в ответ, — Что вчера было? Это вы меня до дома докинули? - Нет, Ибики расстарался! — глумливо взвизгнули на том конце радиосигнала, — Ты скажи, какого Биджу тебя на подиум понесло? Сразу бы сказал, что пить не умеешь!  — На сцену? — он слегка протрезвел. Воспоминания накатили волнами, самая яркая искрилась лазурным взглядом и золотистыми кольцами волос, — Та женщина! Блондинка в черном платье! Кто она такая? Я должен ее найти, у меня такая идея срывается!  — Девочка-блондиночка?! Ты про «Черную орхидею», что ли? Это все, о чем ты сейчас можешь думать? Меня чуть пропуска не лишили из-за твоей выходки, между прочим! Что бы я тебя еще раз куда-нибудь потащил? Да через мой труп!  — «Орхидея»? — Сай отчаянно пытался остановить поток мыслей, - Да, ты прав! Надо встретиться с ней еще раз! Спасибо, друг!  — Свихнулся?! — договорить не успели, ибо связь благополучно была оборвана. Сай соскочил с кровати, на ходу натягивая штаны и буквально влетая на кухню. На его удачу, денек выдался пасмурный, и солнце не так сильно шалило, чтобы ослепить полусонного героя. Кухня встретила его заманчивым запахом кофе и блинчиков. Стоящий у плиты седовласый мужчина обернулся, окинул растрепанного юнца понимающим взглядом и отсалютовал ему поварешкой.  — Соизволили встать, юноша?  — Дедуля Данзо? Решил освежить навыки готовки? А что случилось с Ким?  — Отпустил на выходной, — дед задумчиво изучал содержимое кастрюльки. Поварешка медленно бродила по застывающему вареву, — Суп получился густоватый. Слишком много крупы, похоже на обед будет каша.  — Да я особо не голодный, — парень уже сооружал бутерброд из подручных продуктов. Тонкий пласт сыра завершил шедевр, — Дай заварник, чайку замутим.  — И то правда, — оставив застывать «кашу», парочка сосредоточилась на приготовлении чая. Ингредиентов в нем было меньше, а опыты у старика — больше. Вышло не только сносно, но и вполне приемлемо, хотя Сай дважды разбавлял напиток водой из чайника. Судя по количеству всыпанного сахара, кружке еще не раз предстоял повтор операции, — Что-то ты шумный сегодня? Случилось что?  — Похоже, я нашел модель для картины.  — Модель? Интересно, очень интересно! Значит, ты уже решил, что именно хочешь изобразить?  — Еще не совсем, но когда я поговорю с ней, думаю, смогу определиться быстрее. Есть конечно идеи.  — А как со временем? Выставка уже на подходе. Или опять потом будешь ночами не спать? - Дед, ты же знаешь: настоящий художник рисует только тогда, когда у него есть вдохновение. А если его нет, он должен его найти, чем я собственно и занимаюсь. У меня хорошее предчувствие! - Ну, если ты так настаиваешь, — собеседник согласно кивает, — Дело твое. Если от меня что потребуется, ты только скажи.  — Заставишь анбушников держать мне холст? — усмехается парень, — Думаю, я пока и сам справлюсь.  — И в кого ты такой ворчун?  — В тебя, деда. В тебя, — чайная церемония продолжается. Они еще долго беседуют о пустяках, прежде чем юноша покидает уютную кухню, убегая в город по делам. Старик немного недовольно бурчит о том, что молодежь нынче совсем от рук отбилась, и что в его молодости такого не было. Впрочем, кто бы стал спорить с действующим полковником ОНБ, Данзо Шимура? Старик и так пережил не мало. Единственным лучиком света во всей той тьме, что творилась вокруг, был его внук, Сай. Родители мальчика погибли разбились на машине, когда тому еще не исполнилось и года - банальная авария: не справившийся с управлением отец влетел в бок другого автомобиля. В результате на Конохском кладбище стало на пару могил больше. Данзо взял всю заботу о мальчике на себя, потакал каждому его желанию и надо заметить, весьма разбаловал мальчишку. Сай не привык к отказам, прекрасно зная, что на его стороне авторитет полковника и любого противника можно припугнуть классным дедушкой. К слову, использовал он подобные привилегии не часто, разве что когда приходилось вытаскивать друзей-балбесов из передряг. Сам парень был довольно тихим, хотя никто еще не отменял пословицы о том, что в тихой заводи ёкаи скалятся. К чести Данзо, тот вовремя осаживал парнишку, возможно, не так рьяно, как стоило, но некоторые меры принимались. Даже обучение Сай проходил за границами Страны Огня, прибыв в Коноху только на последнем курсе. Однако жизнь в чужой стране никак не сломила его упрямства и самоуверенности. Однако, не весь мир подчинялся законам ОНБ. *** Одетая в неброский спортивный костюм, девушка смотрелась нелепо посреди роскошного убранства просторной комнаты. Сидящий на кресле мужчина взглянул на нее брезгливо, недовольно поморщившись. Еще один, помоложе, заискивающе сложил руки в неком молитвенном жесте, но заговорить ему не дали. - Ты понимаешь, что натворила, девочка? - донеслось наконец со стороны кресла. Каждое слово сочилось ядом, растягивалось и смаковалось. Словно тот, кто задавал вопрос, наслаждался замешательством собеседницы, - Тебе хоть пятнадцать исполнилось? - Шестнадцать, - она отвечала уверенно, всем своим видом демонстрируя, что совершенно не боится. - Шестнадцать лет, а она уже с пузом. Сын, о чем ты думал? - на этот раз мужчина обратился к молодому парню. У того, в отличии от девушки, на лице то и дело пробегали всполохи страха. Он явно был подавлен той силой, что исходила от отца. - Это так важно? Теперь ты должен понимать, что о свадьбе с дочерью семьи Акаши не идет и речи. - Свадьба была оговорена еще до того, как ты притащил сюда эту малолетку! А ты что стоишь? Думала, что если залетишь от него пораньше, так тебе все дороги открыты? - Нет, - хладнокровию девчонки можно было позавидовать, - Хотя о свадьбе я тоже слышу впервые. С вашим сыном я встречаюсь уже почти год, и он ни разу не обмолвился о том, что у его семьи есть договоренности. С другой стороны, он прав. Его ничего не связывает с выбранной невестой, в отличии от меня. - Это позор! Променять девушку из достойной семьи на это?! - А что со мной не так? Вас не устраивает мой возраст? Я выгляжу старше, и если не молоть языками, никто не станет задавать вопросов. К тому же, было бы странно видеть, что майор ОНБ оправдывается в ответ на обычные сплетни, - она откинула за спину прядь волос. - Возраст? А твое положение?! А может, мой сын такой идиот, что даже не поинтересовался семейкой своей избранницы? Чего ты молчишь, Року? - Отец, я знаю о ее положении... - Ничего ты не знаешь! Притащил сюда эту девицу, а мне расхлебывать? - мужчина побарабанил пальцами по столу, - Завтра же поедешь в Суну, пора бы тебе делом заняться. Еще одна выходка и ты останешься без наследства! А ты (прищур в сторону девушки) сделаешь аборт. Этот ребенок никому не нужен. Забудь о моем сыне и живи своей жизнью, а приобретать врага в моем лице я не советую. - А вы своего сына спросили, согласен ли он с вами? Считаете, что деньги и власть дороже чувств? - Отчего же не спросить? Выбирай, сын! Или ты женишься на дочери Акаши и получишь наследство, или же можешь жить впроголодь с этой девицей. При чем у нее, ибо в доме я не потерплю не ее, не тебя, - на парня воззрились две пары глаз. Одна - с твердой уверенностью в выигрыше, вторая - с надеждой. -Я поговорю с Ино, - наконец выдавил из себя сын, - Пойдем. - Что значит пойдем? Ты не ответил на вопрос! - немного недоуменно воскликнула девушка, - Скажи ему! - А нечего говорить, мисс Яманако, - мужчина встал из кресла, указывая девушке на дверь, - Власть и сила действительно дороже чувств. Думаю, теперь вы тоже это поняли..." Кровать, занавешенная балдахином, тонула в полумраке спальне. Разметавшаяся на ней женщина лениво приподнялась, бросая косой взгляд на настенные часы, отбивающие полдень. Дурацкий сон, из-за которого выспаться толком не получилось - но и вставать не хотелось, к тому же в выходной ее вряд ли побеспокоят. Давно ей не снилось прошлое, к тому же это явно было предупреждение. Но что именно хотело сказать ей подсознание? Перевернувшись на бок, она снова откинула голову на подушку, как в дверь постучали. - Да! — раздраженно рявкнула блондинка, - Кто?  — Госпожа, хозяин просит вас пройти к нему. Ибики-сама прибыл, вас просят, — извиняющимся тоном пролепетала служанка.  — Скажи, что госпожа уже идет! — ну вот, накаркала. Только размечталась поваляться лишний часик. Пришлось наскоро закрутить волосы, едва взглянув в зеркало, проверяя, не сильно ли смазался макияж. Сочтя себя еще вполне годной для завтрака хоть с самим мэром, девушка нацепила на ноги домашние тапочки, накидывая шелковый халат. Не магазинную подделку, Ибики с Горячих Источников привез. Благо сюда, на самый верх, хода посетителям не было: третий этаж был отдан под личные комнаты. Разумеется, самая роскошная и дорогая принадлежала примадонне. Женщина, прикрывая лицо широким веером, скользнула в один их кабинетов, где уже находилось двое мужчин. Один, немного помятый и (если судить по синим пятнам под глазами) не выспавшийся, удобно устроился в кресле (ну прямо как то, что во сне!), жестом предлагая красотке пристраиваться поближе. Впрочем, Хаяте Гекко был не тем, ради кого блондинка покинула свою спальню. Второй мужчина склонился над невысоким столиком, на котором стоял плоский цветочный горшок, заполненный дерном и камнями. Величаво раскинув ветви, посреди композиции красовалось небольшое сосновое деревце, которому Ибики, осторожно орудуя садовыми ножницами, равнял крону.  — Здравствуй, Ино.  — Ибики-сама, — она вежливо склонила голову, но мужчина нетерпеливо махнул рукой, дав вольную. Немного подумав, он наконец собрался с мыслями, — Гекко, оставьте нас.  — Как прикажете, — бросив на девушку немного обеспокоенный взгляд, хозяин исчез, плотно прикрывая за собой дверь. Якудза предпочел не отвлекаться: искусство бонсая требовало определенной степени концентрации.  — Чем я могу быть вам полезна, Ибики-сама? — с ним ей было спокойно. Несмотря на жестокий нрав и грубые манеры, в душе он не был монстром. Но знать об этом не стоило никому, — Что я должна сделать?  — Что ты знаешь о Какудзу из кланов Мизу?  — Якудза, не так давно стал во главе семьи, входит в состав Восточного Синдиката. Говорят, предал хозяина, сжег того вместе с особняком. Еще, ценит деньги превыше жизни, помешан на предметах роскоши, — перечислила Ино, — Поддерживал позиции группировки Хи. Занимается поставками «Бабы-Яги», но это только последний год. Открытого протеста не выявлено.  — Ты бы и меня так описать смогла?  — Добавила бы парочку эпитетов, — девушка скромно улыбнулась.  — Если бы я сказал, что Какудзу прибывает в Коноху на выставку современного искусства, чтобы ты ответила мне?  — Якудза Страны Воды прибывает в Коноху? Когда?  — Ты не ответила, — напомнил он, с легким нажимом.  — Насколько мне известно, — осторожно предположила она, — Он ценит дорогие вещи. Возможно, его заинтересовали вклады? Хотя сложно представить себе подобное, к тому же в Кирикагуре есть своя Академия, зачем отдавать предпочтение выпускникам нашей?  — Ты тоже чувствуешь подвох. Этот прохвост придумал неплохую отмазку, но шита она белыми нитками. Я не могу позволить ему находиться без присмотра, к тому же Синдикат уже потребовал приставить к нему охранников.  — Не один охранник не сможет узнать истинных причин его появления, — понимающий взгляд, — У цветов много значений, Ибики-сама.  — Именно поэтому я и хочу, чтобы ты понаблюдала за ним. Временно поработаешь посредником, заодно и узнаешь, какого ёкая ему тут понадобилось. Он стал главой семьи не так давно, но уже уничтожил тех, кто стоял на его пути. В Конохе мне только разборок не хватало.  — А если он окажется крепким орешком?  — Тогда тебе придется раскусить его, Ино, — слишком жестко и не терпя возражений. Его глаза, покрытые коркой льда, смотрели безжизненно, позволяя морской волне лишь коснуться поверхности, — Слишком опасная игра начнется, как только он вступит на нашу землю. Есть и те, кто попытается убрать его именно здесь, спровоцировав конфликт. Ты понимаешь, во что это выльется?  — Не сложно представить, — она нахмурилась, — Так это уловка?  — Пока не могу сказать, но надеюсь, что ты сама мне ответишь. Он прибывает ночным рейсом, нам удалось перехватить информатора. Похоже, он не очень то хотел афишировать свой прилет. У тебя есть время, чтобы подготовиться.  — И я могу использовать любые методы? - Все, что посчитаешь нужным, — он выглядел слегка раздосадованным. Ино поднялась, медленно приблизилась и с улыбкой провела изящной кистью по его щеке. Мужчина замер, судорожно выдыхая. Женщина остановилась у кофейного столика, наполняя стакан водой. Но прежде чем предлагать его, сама сделала глоток.  — Старые привычки нелегко убить, — прокомментировала она.  — Все еще пытаешься защищать меня?  — Всегда, Ибики-сама, — якудза криво усмехнулся, покачав головой. «У цветов много значений». Она могла стать полевой ромашкой, обыгрывая противника и поражая своей наивностью. Колючей розой, слова которой ранили не хуже шипов. Ядовитым плющом, что способен задушить врага. Роскошной орхидеей, что когда-то не оставила его равнодушным. Она меняла обличья, лица превращала в маски, оставаясь всегда в тени и в тоже время всегда на виду у десятков свидетелей. Она была куртизанкой, а это не жены и не проститутки. Они никогда не продают тело без души, но превращаясь в любовниц, могут быть близки мужчине лишь наполовину. Они создают иной, потаенный мир, где царствует красота, а из всего сущего больше всего походят на цветы, такие же яркие, но увы хрупкие и недолговечные.  — Я дам тебе двоих, на всякий случай. - Нет, мне не нужна охрана. Этот Какудзу наверняка поймет, в качестве кого меня к нему приставили, так что парочка идиотов под ногами только помешает, — она раздраженно перебирала пальцами по подлокотнику, — Мне нужно больше информации.  — Подробное досье ты получишь, хотя не уверен, что узнаешь больше, чем тебе уже известно. Мы не лезем в дела других стран.  — Если только они не лезут в наши, — припечатала собеседница, — Это все?  — Жаль, что люди не похожи на деревья. Тогда с ними было бы гораздо проще договориться. Можешь идти, — покровительственно позволил мужчина. Скользнувшая в его словах отчужденность не спряталась от Ино, но она не могла нарушать его правил. Ибики не любил вольностей, требовал дисциплины и всегда был лидером, в любой ситуации. Вежливый поклон. Он провожает ее взглядом, понимая, что в случае неудачи эта затея обойдется ему слишком дорого. Именно поэтому он не отдавал приказа, а просил. И она согласилась, словно не осознавала всей опасности. *** Ино всегда оставалась для главы якудза отчасти загадкой. Девушка из весьма богатой и уважаемой в городе семьи, вставшая на путь, на который многие предпочитали не то, что не сворачивать, боялись даже наступить. Мать ее была довольно популярной в свое моделью, отец занимался ботаникой и селекцией. Роскошный ботанический сад, принадлежащий господину Яманако, знали не только в Конохе, но и далеко за ее пределами. Уже тогда Ино была дивным ростком коллекции, и свое прозвище «Орхидея» с нежностью несла из самого детства. Вот только цветы ее почернели от боли потерь, так и не окрасившись снова в белый цвет: ей едва минуло десять лет, когда мать тяжело заболела. Огромные средства уходили на ее лечение, однако болезнь прогрессировала быстрее и на исходе второго года Шукаку пришел за ней. Отец так и не смог до конца оправиться от этой потери, он отрешился от мира, сосредоточившись на работе больше, чем на родной дочери. За девочкой присматривала целая армия нанятых гувернанток и учителей. Ее обучали не только наукам, но также тем вещам, память о которых давно была стерта под давлением современного общества. Искусство чайной церемонии, мастерство икебаны, правила этикета и многие другие секреты, о которых большинство людей и понятия не имело. Единственным, что ускользнуло от внимания многочисленных нянек, оставался навык, который девочка оттачивала самостоятельно: умение приспосабливаться. Знали бы они все, насколько сильно Ино устала от постоянного контроля. Ей хотелось свободы, она отчаянно искала возможность выскользнуть из золотой клетки. Вскоре ей предоставился шанс. "Анцелурис" - не то место, о котором мечтают хорошенькие девочки. Но выбора у нее не было. " - Не вставайте, вам нельзя! - молодой доктор осторожно придерживает проснувшуюся девушку, которая пытается приподняться. Роды не слишком удачные, преждевременные, да еще и ребенок решил появиться на свет ножками вперед, изрядно измотав мать. - Что произошло? - слова даются ей с трудом, - Как я сюда попала? - Вы не помните? Вчера вас доставили в больницу, нам поступил звонок в скорую. - Звонок... - она прикрыла глаза. Память отказывалась возвращаться. - Да, ваша соседка по дому. Госпожа Утакане, если не ошибаюсь? - осторожно предположил собеседник. - Звонок... - гнетущая волна страха и отчаяния захлестнула ее. Ярким вихрем в голове пронеслись последние события: ссора в доме Шимура и расставание, полное упреков. Торжествующее лицо незнакомой ей девушки, сидящей в ЕГО машине. Но звонок был гораздо позже. - С вами все в порядке? Девушка? - слезы медленно потекли по бледным щекам. Доктор суетился, вводил какое-то лекарство в катетер, но Ино его не слушала. ее глаза затянуло туманом, а в голове раскатами грома раздавался холодный голос диктора с канала новостей. "...авария, унесшая жизнь Року Шимура и его невесты..." Морино Ибики, глава ведущего из кланов Хи, обратил на нее внимание не сразу, но вся история «Черной орхидеи» начиналась именно с этого человека. Его недаром называли чудовищем, ведь исчерченное шрамами лицо и тело придавали мужчине злобный и нелюдимый вид, не говоря уже о том, что его поведение и манеры не в коей мере не развеивали этот миф. Их первая встреча не была похожа на сказку, хотя и мало чем отличалась от оной. ВИП зона в тот вечер была забита под завязку. Заканчивался квартал, как объяснил ей тогда Гекко, и многие из кланов отмечали удачные сделки. Ибики выделялся на фоне всей этой разноцветной толпы, напоминая огромную летучую мышь, недовольно и надменно взирающую на своих серых отдаленно родственников. Многие из них высказывали почтение, боязливо приближаясь к мужчине, но особо за его столиком никто не задерживался. Для куртизанки дебют — особенный момент. В этот день ее представляют высшему кругу клуба, а после выступления девушка может рискнуть и заполучить покровителя. Происходило это просто: сойдя со сцены, куртизанка выбирала столик и человека, на которого делала ставку. Если мужчина хотел покровительствовать девушке, он предлагал ей вина. Взамен она отдавала ему свою невинность, таким образом оплачивая свою часть сделки. Если же мужчина бездействовал, то отвергнутая красотка могла попробовать еще вариант, хотя это и не ценилось среди товарок. Именно поэтому до дебюта ученицы жадно собирали слухи, чтобы предположительно определиться с выбором. Многие предпочитали договариваться заранее. У Ино был другой план, она твердо знала, что тот, кто не рискует, вряд и отведает шампанское.  — There is a house in New Orleans They call the Rising Sun And it's been the ruin of many a poor boy And God I know I'm one My mother was a tailor She sewed my new bluejeans My father was a gamblin' man Down in New Orleans Now the only thing a gambler needs Is a suitcase and trunk And the only time he's satisfied Is when he's on a drunk Oh mother tell your children Not to do what I have done Spend your lives in sin and misery In the House of the Rising Sun There is a house in New Orleans They call the Rising Sun And it's been the ruin of many a poor boy And God I know I'm one And it's been the ruin of many a poor boy And God I know I'm one...* "... - он ваш, господин Шимура. Этот мальчик ваш внук, поэтому берегите его, - небольшой сверток, на который майор смотрит с отвращением. Но это временно, пока край тонкого полотна не приоткрывает личико навороженного. Широко распахнутыми глазами малыш смотрит на своего дедушку, а тот не может больше перечить, ведь младенец копия его сына, - Его зовут Сай. Року сам выбирал имя. Мужчина не отвечает. Он всецело занят ребенком, которого бережно прижимает к себе, как самое драгоценное сокровище. Но это не в коей мере не уменьшает ненависти к той, что родила его. Может, именно поэтому она больше не говорит ничего, поспешно покидая больничный коридор, оставляя позади шепчущихся медсестер. Для них - она малолетка, залетевшая по глупости и бросившая ребенка. Дурочка, испугавшаяся ответственности. Пусть так. Им не нужно знать, что этот ребенок - ее плата. Плата за те жизни, что покинули мир из-за нее..." В тот вечер все огни «Анцелуриса» горели только для нее. Морино Ибики не стал исключением и, равно как и остальные, не сводил глаз с девушки. Но это был особенный взгляд: таким не пожирают тело, не оценивают красоту, таким — заглядывают в душу. Эстетика, которая учила получать удовольствие без прикосновения, от одного только созерцания. В тот вечер она могла подойти к любому, на правах дебютантки занять любое место и никто не посмел бы осудить ее. По залу то и дело пробегал шепот, пока девушка неторопливо спускалась со сцены под бурные аплодисменты. Гекко несколько раз громко и четко назвал ее имя, вскоре переключаясь на следующий номер: неспешно и нежно на подмостках выводили мелодию несколько саксофонов одновременно. Девушка грациозно шла по залу, целеустремленно продвигаясь к своему избраннику. Такой бури негодования она не ожидала: нет, ни слова не было произнесено вслух. Но если бы взглядом можно было убивать, наверняка ее расстреляли бы еще до того, как она опустилась за столик рядом с ним. Однако, надменно приподнятая бровь вместо ожидаемого страха вызвала у девушки красноречивую ухмылку. В отличии от многих, ей достаточно было секунды, чтобы понять: он прекрасно знает, что делать с женщинами. Но он и понятия не имеет, о чем с ними говорить.  — Приятный вечер, — мужчина поднял голову, недоуменно и хмуро уставившись на гостью. На угрожающий взгляд девчонка не купилась, игра становилась интересной. Напряжение в зале выросло до предела — не каждый день видишь, как куртизанка делает ставку на самого Морино Ибики. Монстр был слишком жесток, поэтому предложений в его сторону не поступало никогда. Они смотрели друг другу в глаза: он напирал. Она не уступала. Минуты две зал, казалось, забыл как дышать. За подобную дерзость якудза вполне мог прикончить смелую девчонку. Но похоже, он принимал ее вызов — рука медленно протянула девушке наполненный бокал. На этот раз по помещению прокатился судорожный вздох женской половины.  — Итак. Почему я? — он не любил ходить да около, предпочитая ставить конкретные вопросы. И получать не менее конкретные ответы.  — В этом зале нет никого, кто мог бы сравняться своим влиянием с главой кланов Хи. В моем положении мне нужен мужчина, который сможет не только оплачивать мою жизнь, но и внести в нее разнообразие.  — И зачем мне делать это?  — Затем, что со мной не будет скучно.  — Я могу взять любую женщину в это зале.  — Но не одна, — она чуть откинулась назад, вытягивая ногу и проводя ею по колену собеседника, в последний момент довольно болезненно надавив каблуком на ногу, — Не осмелиться одеть на вас ошейник. На этот раз ей удалось удивить его. Свои предпочтения Ибики скрывал тщательно. Теперь же незнакомая ему куртизанка предлагала игру, в которой ведущим предстояло стать не ему. Как бы нахальны и раскрепощены не были его любовницы, найти доминантку было невероятно сложно. Многие женщины прекрасно исполняли эту роль. Но не одна из них не жила этим в реальности. Поэтому от столь явного вызова он не мог позволить себе отказаться. Единственное, что его омрачало, это неизвестность: девчонка вполне могла оказаться такой же, как все.  — У тебя будет только один шанс.  — Этого предостаточно, — девушка дала понять, что на этом разговор окончен. Покачивая бедрами, она направилась к Гекко, хозяину «Анцелуриса». Теперь, когда вино было выпито, Покровитель должен был сделать первый взнос. Скрываясь за дверью служебного коридора, которым пользовались только работник клуба, Ино не сомневалась, что ее счет пополниться еще до того, как она зайдет в свою комнату. Ибики был жесток по своей натуре, но жестокость эта граничила с трепетной нежностью. Первый удар был скорее пробным, оценивающим. Прежде чем нанести второй, Ино ободряюще улыбнулась — сработало по принципу спускового механизма, возбуждение нарастало, заполняя комнату запахом желания и крови. После того, как хлыст в очередной раз коснулся спины, мужчина выгнулся, словно дикий зверь. Он ожидал реакции от женщины, и не разочаровался: пухлые губы были приоткрыты, она дышала тяжело и часто. Новый удар заставляет застонать, вскрикнуть и податься назад, но это мимолетное проявление слабости. Она играет с огнем, а пламя беспощадно. «You know she is never gonna tell you if she likes this way You know she is never gonna ask you if you feel the same» Он с интересом смотрит на то, как сходит напряжение с его доминантки, как расслабленно ее тело, как капельки пота выступают на висках. Теперь его очередь продолжить партию. Смена роли — он приподнимается, опрокидывает куртизанку на спину и проводит рукой по спине от поясницы вверх, с нажимом, наслаждаясь тем, как замирает дыхание и дрожат ресницы. Эстетика во всей красе: мужчина требует большего, он не привык довольствоваться малым. После зрительного контакта, он желает почувствовать вкус: ведёт дорожку языком, очерчивая скулы. Пока языки не сплетаются в причудливом танце. И все же, он сдерживается. В последний момент, словно задает мысленный вопрос, заглядывая в затянутые страстью глаза. Она хочет его, и это не обман, не уловка. «The fever and uu the addiction Was it worth it Did you give your life away The fever the desperate religion is all she can say» Это ненавязчиво читается в глазах. Он груб, невоспитан, резок и вспыльчив. Но это только наедине, где можно дать волю чувствам. У  чудовища их не так много. Он проводит рукой по ее лицу, поднимает его за подбородок, а Ино улавливает легкое подергивание носом — мужчина втягивает воздух, наслаждаясь ее запахом. Для нее это не страшно, просто — необычно. И, определенно, разнообразно. Девушка поглаживает кончиками пальцев его живот, пока он не начинает вздрагивать от каждого прикосновения, после чего проникает под ремень его брюк и обхватила пальцами уже твёрдую плоть. Резкий вздох — все верно. Теперь это вызов, отдать первенство он может лишь на короткий срок: монстр внутри требует реванша и восстановления позиций. Скользя рукой по талии, затем по бедрам, он добирается до чувствительной точки и слегка надавливает — это действует безотказно. Он ощущает, как слабеет ее собственная рука. Вызов принят, и теперь игра набирает обороты: они меряются силами, неспешно и с расстановкой. Свободной рукой она проводит по продолговатым шрамам на его спине — свежие смешались с теми, что были нанесены ранее. Вряд ли это была любовная игра, скорее это был игра со смертью. Он скрывает под одеждой исчерченную карту боли, но точно также закрывает глубоко в душе и тот факт, что боль эта теперь единственное, что он способен любить. Она возвращает его к жизни, дает понять, что ничего не окончено, есть еще за что сражаться. Это придает силы, рывком он раздвигает коленом ее ноги, и начинает целовать жадно и горячо. Оставляет цепочку грубых засосов на шее, нагло закусывает сосок. В этот момент девушка под ним недовольно дергается и вскрикивает, но не отодвигается, наоборот — с яростью кусает его за шею, слизывая капельки выступающей крови. Она двигается ему навстречу, чуть застонав, прихватывает его за ухо, чуть сжимая губами мягкую мочку. Счет практически сравнялся. «Give me just a little bit aha Give me just a little bit…» Они прерываются на мгновение, избавляясь от ставшей совершенно лишней в этот момент, одежды. Брюки слетают на пол. Мужчина и женщина сливаются воедино: он устанавливает темп и двигается резко, с каждым вдохом проходя всё глубже. Для нее это впервые, она теряется в ощущениях, но слово держит: впиваясь ногтями в его кожу, оставляя красноватые царапины. Он учит ее любить боль. Она — чувствовать себя живым. Все честно. «Give me just a little bit aha Give me just a little bit…»* Первый выход в свет, состоявшийся через полторы недели, наделил парочку новыми именами, а также завистью товарок и конкурентов. Никогда еще куртизанке не удавалось продать невинность столь дорого. Полученных денег хватило на выплату долга перед «Анцелурисом», и Ино больше не нужно было оплачивать свое обеспечение. Лишь процент от проживания, но и эти хлопоты были теперь на совести Морино Ибики. Женщина, принадлежавшая якудза, получила статус, поддержку и уважение, разом преодолев несколько ступеней карьерной лестницы. В искусстве перевоплощения ей все еще не было равных. ***  — У кланов Хи есть торговый путь, пролегающий через все пять стран. У кланов Казе есть «янтарные» копи и алмазный берег, запасов которого хватит еще на пару тысяч лет. У кланов Каминари и Тсучи военный договор, обеспечивающий постоянную поставку оружия. И только у меня, — горестно вздохнул мужчина, поудобнее устроившись в кожаном кресле и взглянув в иллюминатор, — Одного из ведущих представителей кланов Мизу, нет ничего. Как же мне тошно!  — Осмелюсь не согласиться, Какудзу сама, — с почтением ответил Зецу, — Только у кланов Мизу есть «Баба-Яга», никто больше не знает технологии производства. Если прикинуть последние проценты от перекупки, мы вышли на уровень, трижды превышающий наш расход по состоянии на последний год. Благодаря выгодным сделкам, нам удалось наладить сбыт еще по трем каналам, а это значит, что скоро мы сможем заключить контракт на постоянную поставку. В среднем, цены на «Баюна» и «Алконост» упали еще на двенадцать процентов, в то время как наши «Яга» и «Кощей» подняли рынок на шесть десятых от общей стоимости продаж.  — Когда это будет? При старике Фугуки они и пикнуть не смели, но я не в том положении, — продолжал расходиться Какудзу, оправляя галстук, — И во что это вылилось, Зецу? Не можешь ответить? Так вот что я тебе скажу, я найду эту крысу и подвешу ее за хвост, как когда-то сделал это с Гато! Никто не будет продавать мою дурь без моего ведома!  — Ситуация неприятная, но стоило ли так рисковать, прилетая в Коноху, господин мой? Мы могли бы вычислить посредника и на нашей территории. В Хи, но Куни у нас не все так схвачено, здесь гораздо сложнее организовать вашу защиту. К тому же, много тех, кто попробует нарушить мирное соглашение.  — Не станут они нарываться, им это не нужно. Синдикат не для того существует, чтобы провоцировать на конфликт. Хотя в одном ты прав, к нам приставят шпиона. Я слышал об этом Ибики, теперь, видимо, представиться шанс познакомиться с ним лично.  — Насколько известно, Ибики-сама недолюбливал старика, даже отменил несколько сделок. Стоило бы ввести его в курс дела, частично рассчитывая на поддержку, — гнусоватое мяуканье отвлекло от разговора. Обычно небольших животных, кошек там или собак, перевозили в транспортировочных корзинах или сумках, но в частном самолете в этом не было нужды. Да и вряд ли позволил бы Какудзу запихать своего любимца в переноску.  — Люцифера! — с умилением протянул хозяин, в то время как Зецу тайком передернуло. Животное было худым, больше напоминало облезлую крысу-переростка, стоило до хрена денег и имело на редкость паскудный характер. Когда хозяин заикнулся о домашнем питомце, его секретарю на ум приходили абсолютно разные варианты, не исключающие даже покупку аллигатора. Однако животину привезли из Страны Демонов под заказ, и вскоре глава семьи стал счастливым обладателем комка мышц, покрытых бледно-розовой шкуркой. О шерсти речи не шло. Через полгода кота ненавидели всем составом семьи, ибо нахальная тварь искуссно пользовалась всеми предоставленными ей привилегиями.  — Кисонька моя, — продолжал ворковать Какудзу, — До чего же умная, зараза! А все же, преданнее всей той шушеры, что ежедневно присягает мне на верность. Деньги, Зецу! Деньги правят миром, всегда им правили и даже когда от нас останутся только кости, они все еще будут править. Грош цена всем присягам, человека можно купить и продать. А преданность моей Люциферы неподкупна. Вот и выходит, что я нищий: деньги у меня настоящие, а люди, по большей части, фальшивые.  — Всех денег не заработаешь, — резонно заметил секретарь, осторожно убравший ноги с кискиного пути.  — С деньгами дружить надо. Ох, и странные же эти существа, люди! Ты посмотри, Зецу, как они называют их: и грязными, и деревянными, и зелёными, и капустой, и лимонами! А сколько гонору в их словах. Не нужны нам ваши деньги, лучше быть бедными, но гордыми. А чем тут гордиться то?! Тем, что нет сил для получения и отдачи?! Другие не лучше в своих заявлениях. Деньги это зло, орут они. И в тоже время охотятся за ними, как Люцифера за бабочками в саду.  — Может и зло, его вечно не хватает, — пожал плечами собеседник, однако начальство все больше распалялось.  — Люди, люди… Вы все считаете, что деньги это источник всех бед. Но люди никогда не задумывались над тем, что является источником самих денег? Сами по себе деньги — лишь средство обмена, существование их невозможно вне производства товаров и людей, умеющих производить. Деньги придают вес и форму основному принципу: люди, желающие иметь дело друг с другом, должны общаться посредством обмена, давая взамен одной ценности другую. В руках бездельников и нищих, слезами вымаливающих плоды вашего труда, или бандитов, отнимающих их у вас силой, деньги теряют смысл, перестают быть средством обмена. Деньги стали возможны благодаря людям, умеющим производить. Выходит, это они — источник всех бед?  — Сложный вопрос, Какудзу-сама.  — Ничего сложного! Стоит только понять, что сами по себе деньги лишь приведут к цели, но не заменят человека. Деньги удовлетворят стремления и желания, но не заменят цель и мечту. Деньги — бич для тех, кто пытается перевернуть с ног на голову закон причин и следствий, для тех, кто жаждет подменить разум кражей достижений разума. Деньги не купят счастья тому, кто сам не знает, чего хочет. Деньги не построят систему ценностей тому, кто боится знания цены; они не укажут цель тому, кто выбирает свой путь с закрытыми глазами. Деньги не купят ум дураку, почет — подлецу, уважение — профану. Если попытаетесь с помощью денег окружить себя теми, кто выше и умнее, дабы обрести престиж, то в конце концов падете жертвой тех, кто ниже. Интеллигенты очень быстро отвернутся от вас, в то время как мошенники и воры столпятся вокруг, ведомые беспристрастным законом причин и следствий: человек не может быть меньше, чем его деньги, иначе они его раздавят. Унаследовать богатство достоин лишь тот человек, который способен сам создать его, независимо от того, начинает он с нуля или нет, и который поэтому не нуждается в богатстве. Деньги будут служить наследнику, если он будет сильнее, чем они, в противном случае они его уничтожат. И вы, увидев это, закричите, что деньги развратили его. Они ли? Не он ли сам развратил свои деньги? Бессмысленно завидовать никчемному наследнику; его богатство — не ваше, и вы не сможете извлечь из него пользы. Бессмысленно мечтать или требовать, чтобы его наследство было разделено с вами, — в реальном мире порождение пятидесяти паразитов вместо одного не сможет вернуть жизнь тому символу, которым был капитал, созданный гением. Деньги — живая сила, они задыхаются без корней. Деньги не будут служить разуму, который недостоин их силы. Видимо, поэтому многие ненавидят деньги? Деньги — еще и средство вашего выживания. Приговор, который вы вынесете источнику собственного благополучия, будет приговором вашей собственной жизни. Оскверняя этот источник, вы предаете собственное существование. Вы получаете деньги обманом? Потворствуя людским порокам или глупости? Любезничая с глупцами в надежде получить больше, чем позволяют ваши истинные способности? Поступаясь своими принципами? Выполняя работу, которую ненавидите, для тех, кого презираете? Если так, эти деньги никогда не принесут вам ни одного мгновения радости. Все, что вы на них купите, обернется для вас позором, а не достижением. И тогда вы в ужасе закричите, что деньги отвратительны и порочны. Отвратительны потому, что не стали источником вашего самоуважения. Порочны потому, что позволили вам насладиться собственной развращенностью. Деньги всегда останутся лишь следствием, они никогда не заменят вас как причину. Деньги — продукт нравственности, но они не сделают вас нравственными, не исправят ваши пороки, не искупят ваши грехи. Деньги не дадут вам того, чего вы не заслуживаете, — ни в материальном мире, ни в духовном.  — Вы говорите так, словно преклоняетесь перед ними. Не заметил в вас и доли фанатизма, или же можно считать подобное проявлением любви?  — Любить что-либо значит понимать и принимать природу этого. Любить деньги значит понимать и принимать тот факт, что именно они пробуждают в вас лучшие силы, стремления и желание обменять свои достижения на достижения лучших из людей. Человек, который кричит изо всех сил о своем презрении к деньгам, но в то же время готов продать душу за пять центов, ненавидит деньги. Человек, который готов ради них трудиться, любит деньги. Человек, проклинающий деньги, получил их нечестно, человек, уважающий деньги, заслужил их. Именно поэтому я предпочитаю не связываться с теми, кто назовет их злом. С тех пор как люди живут на земле, средством общения для них были деньги, и заменить их в качестве такого средства может только дуло автомата. Я не приверженец столь радикальных методов. Но пока люди не осознают, что деньги — корень добра, они будут разрушать себя. Когда деньги перестают быть инструментом отношений между людьми, таким инструментом становятся сами люди — в руках других людей. Пистолет, наркотик — или золото. Делайте выбор! И времени на раздумье почти не осталось. Зецу благоразумно молчал, изредка кивая головой в нужных местах и практически не вслушиваясь. Монолог он знал практически наизусть, ибо сбился со счета который раз ему приходилось его выслушивать. В самый первый — было познавательно, однако в последнее время ничего, кроме зубного скрежета, речь не приносила. То, что босс женат на деньгах и давно сидит под каблуком у своей «супруги» не знал разве что малый ребенок. Минут через двадцать патрон выдохся. Невозмутимо поглядывающий на часы секретарь мысленно поздравил себя с тем, что выступление стало короче на полминуты. Видимо, не только ему приелось.  — Осведомлюсь у пилота на предмет посадки, — вежливо откланялся он, покидая салон с гудящей головой. Шеф не ответил, лаская пригревшуюся на руках кошку. Когда помощник исчез в направлении кабины пилота, якудза хмуро процедил, любовно почесывая животинку за ухом.  — Никогда не любил прихвостней. Там и норовят не только заместить, но и сместить, — хмуро пробормотал Какудзу, поглядывая на кошку с каким-то странным выражением: мол, расти большая и красивая.Та коротко мяукнула, широко зевая напоследок — усатая морда скривилась, приоткрываясь медленно, затем показались не большие, но как показывала практика, весьма острые клыки. Свернувшись клубком, котя соизволила заурчать. Механически продолжая гладить любимицу, Какудзу уставился в иллюминатор, рассматривая огни Конохского аэропорта, напоминающие ему бриллиантовую россыпь на черном покрывале. Больше всего на свете якудза любил деньги, а меньше — когда эти деньги проходят мимо его кармана. Он никогда не считал себя вором или еще кем в этом роде, ибо зарабатывал барыш честно. Он предлагал товар, ему за него платили. А то, что товар бывает разный, ну так это уже совсем иная история. И вот теперь выяснилось, что кто-то из клана стал тихушничать, наладив свою собственную линию сбыта. Гьюки с ним, да только прибыль от сего биджуугодного дела шла вовсе не ему. Вычислить крысу пока не выходило, тогда мужчина решил зайти с другого конца — встретиться в Конохе с закупщиками и уже по их каналам найти тех, кто осмелился торговать из-под полы. На словах все выходило просто, но на практике в плане нашлась куча недочетов и шероховатостей. Рассчитывавший шустренько разобраться со всем и свалить восвояси, глава Мизу не учел, что у кланов Хи есть свои пташки и поют они не хуже, чем его собственные. Теперь, вместо того чтобы сразу найти крысятника, придется встречаться с местными авторитетами, задабривать, высказывая свою лояльность и прочее, а еще четко следить, чтобы самому не отгрести по щам. Хорошо он заранее пробил тему насчет выставки — паршивое, но какое-никакое оправдание. Если бы в него все еще поверили! Это значит, что часть работы надо будет повесить на Зецу, теряя контроль над всей картиной происходящего. Выходило не так красочно, как он себе представлял.  — Через четыре минуты заходим на посадку, — Зецу вернулся вовремя, не дав своему начальству окончательно уйти в себя, — Нас уже ждут. Также я подтвердил заказ номера в «Гранд», как вы и хотели, с видом на оперу. Снаружи минусовая температура, я велел приготовить верхнюю одежду. На это пока все. В салоне стало тихо. Самолет медленно сделал круг почета над полосой, прежде чем та вспыхнула посадочными огнями. Огромные зеркальные окна аэропорта отражали крылатую тень, привлекая внимание ожидающих своих рейсов пассажиров. Затем, словно стальная и неповоротливая птица, коснулся земли, несколько вильнув, но тут же выравниваясь. В это же время у широкого панорамного стекла остановилась еще одна пассажирка. Высокая блондинка, с небрежно накинутой на плечи шубой из шкуры Онба. Взгляд ее был прикован к самолету, буквально минуту назад еще порхавшему в небе, а сейчас мешающего снег и грязь под шасси. До начала игры оставались считанные минуты. P/S/ * The Pussycat Dolls — Feeling Good Перевод Автора — Птицы, летящие высоко — вы знаете, что я чувствую, Солнце в небе — ты знаешь, что чувствую, Тростник, проплывающий мимо — ты знаешь, что я чувствую… Это новый рассвет, Это новый день, Это новая жизнь Для меня! И я чувствую себя прекрасно…  — Рыбка в море — ты знаешь, что я чувствую. Свободная река — ты знаешь, что я чувствую, Цветущие деревья — вы знаете, что я чувствую… Это новый рассвет, Это новый день, Это новая жизнь Для меня! И я чувствую себя прекрасно…  — Стрекоза на солнце — ты понимаешь, о чем я, не так ли? Радостные бабочки — вы понимаете, о чем я. Усните с миром, когда кончится день И этот старый мир станет новым миром, Сильным миром Для меня. Сияющие звезды — вы знаете, что я чувствую. Запах сосны — ты знаешь, что я чувствую. Да, моя свобода, И я знаю, как я себя чувствую. Это новый рассвет, Это новый день, Это новая жизнь Для меня! И я чувствую себя прекрасно… *Haley Reinhart – The House of Rising Sun (Animals cover) Перевод Автора (адаптация под главу) В этом городе есть дом, Его называют «Дом Восходящего Солнца». Сколько молодых душ было загублено там! И, видит Небо, моя тоже. Моя мать была швеей, Она сшила мне новые джинсы. Отец был игроком В этом городе. Всё, что нужно игроку, Это чемодан и колёса. Отец чувствовал удовлетворение, Только когда был мертвецки пьян. О, мама, накажи детям Не поступать как я, Не волочить жизнь опустившегося грешника В «Доме Восходящего Солнца» Одна нога на платформе, Другая на подножке поезда. Я возвращаюсь в этот город Чтобы нести свой крест. Что ж, в этом городе есть дом, Его называют «Дом Восходящего Солнца». Сколько молодых душ было загублено там! И, видит Небо, моя тоже.... *Robert M - Just a little bit Перевод Автора Знайте, она никогда не скажет вам, за что полюбила этот путь Знайте, она никогда не спросит, чувствуете ли вы тоже самое Болезненная наркомания Это того стоит Жизнь не останавливается Боль становиться религией Это того стоит Дайте мне только немного, ага Дай мне еще чуть-чуть... Дайте мне только немного, ага Дай мне еще чуть-чуть...