мелочи жизни

Джиён сжимал корпус своей новенькой складной мотороллы под партой и все не мог перестать дергать ногой, вызывая раздражение у своего соседа. Мама принимала литиум, а еще терпеть не могла больницы и аптеки, поэтому Джину самому приходилось брать рецепт у врача и покупать баночки с лекарством. Он подтирал канцелярским ножом чернила на ее рецепте в месте с указанием дозировки. Мама смотрела на этот рецепт расфокусированным взглядом и запивала водой две таблетки, вместо одной, если вообще соглашалась пить лекарства. Большую часть времени она либо заявляла о том, что врачи пытаются ее убить по приказу пентагона, либо начинала плакать и давить на жалость. С большей дозировкой, мама весь день проводила в кровати, тогда у Джиёна появлялось время на отдых. Его ровесники после школы ходили в караоке, закупались вредной едой, допоздна играли в приставку, а потом готовились к экзаменам в университет, пока не сваливались от усталости. Смеялись, делились любимыми книгами, комиксами, слушали песни герлз/бойз-бендов, спорили, влюблялись, без конца строчили глупые смс в закрытых чатах и просто были детьми, верящими в прекрасное далеко. Джиён был слишком уставшим для всего этого. Он возвращался сразу после уроков, чтобы подогреть ужин, помочь маме встать с кровати, а потом перелезть через бордюр в ванной, потому что она поскользнётся как в прошлый раз и проведет ночь в травмпункте. Тогда придется звонить отцу и просить приехать забрать их из больницы, а еще просить его оплатить счет из неотложки. Придется выслушивать ее плачь и упреки отца о том, какая она несамостоятельная, безответственная и вообще продумала себе болезнь. Но забирать Джиёна он не торопился. В общем, Джиён сидел на уроке истории и тряс ногой, пытаясь вспомнить принимала ли мама с утра литиум. Дело в том, что с ним она весь день спала, а после сна, страдала от провалов в памяти, особенно если воспоминая были не очень хорошие. Джиён надеется, что и вчера вечером она принимала его. Кто-то на перемене говорил, что Сынхёна не было с утра на уроках. Утром он заперся в комнате, не отвечая на стук Джиёна. Он сжимает свою мотороллу и до тех пор, пока в дверях кабинета не появляется завуч. Он осматривает всех учеников по очереди, пока не натыкается на Джиёна. Улыбается ему сочувствующе, а потом подзывает к себе. Мама не принимала литиум ни сегодня, ни вчера, ни позавчера. - Джиён, кое-что случилось… Сынхён сидит на стуле в коридоре в школьной форме. Джиен утром оставил ее у двери, поглаженную с просьбой не прогуливать. Теперь она измята. Дверь на кухню закрыта, за матовым стеклом видны только тени каких-то людей и яркие белые вспышки камеры. Женщина в строгом черном костюме, сидит на корточках перед Сынхёном, смотрит на него внимательно, а потом на вошедшего Джиёна. Сынхён их будто не видит, впивается испачканными руками в свои волосы на затылке и сжимает веки. Из его горла вырывается душераздирающий стон. <...> - Ты в порядке? Сынри смотрит на него испуганно, до этого он видимо теребил его за плечо. Его волосы на затылке спутались за ночь из-за подушки. - Ты так стонал страшно во сне. Я испугался. Джиен трет глаза, а потом переворачивается на спину, понимая, что так и уснул в одежде. Сынри перелезает через него и молча уходит на кухню, задевая ногой столик, с которого падают бумаги, среди них предупреждение о сносе здания, с просьбой выехать из квартиры не позднее полудня двадцать шестого декабря. Сегодня двадцать шестое декабря. Джиен только сейчас замечает подписанные ящики в коридоре у двери, и пустые полки у кровати, обычно заваленные книгами, дисками и мелочью вроде плюшевого Олафа выигранного в тире. - В десять приедут грузчики, надо собираться. На кухне торт так и остался не тронутым, кроме одного куска, который Джиен расковырял вилкой вчера. В пустой столешнице на полке стоит будильник с пандой. - Оставишь его? Сынри смотрит на пластиковую панду, держащую перед собой в лапах циферблат, и кивает. Джиен подарил ее на шестнадцатилетние. Купил случайно в переходе за четыре тысячи вон… Сынри долго смотрит на нее, а потом на Джиена и тогда старшему кажется, что все это время он только прикидывался будто ничего не помнит. Словно хранил обещание. <...> Джиёна впустили к нему только через четыре часа, когда перевалило за полночь. Сынри сидел на кушетке в ярко освещенной палате. Его руки и лицо были чисты, об инциденте напоминали только влажные лацканы рубашки с розовыми разводами и серое изнеможённое лицо. Он уставился на свои ладони и молчал. - Ты… Нормально? Сынри кивает, кусает нижнюю губу и сутулится еще сильнее. Врач хлопает Джиена по плечу и оставляет их одних. Как только она закрывает за собой дверь, Джиен один широким шагом оказывается прямо перед младшим. Хватает его за плечо и сжимает сильно, беспокойно дыша. - Ты ничего им не рассказал? Сынри дергается, но глаза поднимать не торопится. Мотает головой. - Я похож на идиота, - бросает зло, а потом закусывает губу еще сильнее. - Ответь нормально, ты точно ничего им не рассказал? - Джиён ничего с собой поделать не может, начинает раздражаться. Сынри толкает его со всей силы и сам чуть не падает с кушетки. - Я ничего не рассказал! - кричит он, потом успокаивается и поднимает наконец глаза на старшего: - Ты же знаешь, она месяц не принимала свои лекарства. А то, что вчера было… Она точно всё увидела. Джиен снова схватил его за руку. Он знал, сюда идет инспектор по делам с несовершеннолетними для допроса. - Пообещай мне что, никогда никому ничего не скажешь. Сынхён продолжал что-то шептать. Снова запустил пальцы в свои волосы, сжал их, нервно прерывисто дыша. - Пообещай. - Обещаю. Он вдруг успокоился. Перестал дергать себя за волосы, выпрямился и посмотрел в сторону, на дверь. Джиён помнит, тогда ему, в отличие от брата, удавалось сохранять поразительное спокойствие. <...> Грузчики вынесли коробки из коридора, столик из икеи и горшок с цветком, пока они вдвоем сидели на кухне и поочередно смотрели на панду держащую циферблат. Время на нем явно сильно отставало. Две черные пластиковые бусины глаз смотрели прямо, куда-то посередине между ними, а тонкая линия рта изгибалась в улыбке. Каждый удар секундной стрелки чеканил медленно. Джиен вспомнил холод пластика в его руках, когда он всматривался в эту мордочку и нес домой. Сынри тогда говорил, что ему тяжело просыпаться по утрам, поэтому Джиен сразу подумал о нем, когда выходил из метро в центре Сеула по пути на собеседование в университет. Результаты вывешивали почти сразу, через десять, после окончания, Джиен дожидался их на улице под козырьком парадного входа в главный учебный корпус, вместе с другими абитуриентами и их родителями. Тогда ему не хватило двух баллов до лучшего результата, но он все равно был очень горд собой. Он сделал фотографию списка на свою складную мотороллу и отправил Сынхёну, пока шел сжимая в одной руки пластиковый будильник, в другой розовую ленту, которой в кондитерской перевязали коробку с тортом. Мама тогда устроилась на работу на швейную фабрику и возвращалась поздно, но нес Мотря на это прибивала в хорошем, полу-праздничном настроении. Означать это могло только-то что, она перестала пить лекарства и скоро сляжет с затяжной депрессией или поцапается с Сынхёном, но Джиёну в какой-то степени было все равно. Он знал, что это тупо, но Сынхён думал, что о нем забыли - повод для сюрприза. Джиён в темноте шкафа пытался аккуратно вставить свети в торт, когда услышал скрип двери. - Мама работает, брат сказал, что вернется только вечером. - Наконец-то, а то мы постоянно зависаем у меня. Кто-то садится на кровать Сынхёна, кто-то чужой. - Ты не нравишься Джиёну. - Я заметил это, - смеется парень, его голос Джиён слышал в школе, - когда он мне врезал в туалете. Джиён хочет толкнуть дверцу шкафа, но что-то его останавливает. Он видит, как Сынхён садится ему на бедра, обнимает руками шею и шепчет что-то на ухо, потом жадно впивается губами. Потом звонит телефон. - Прости. Отец меня ищет. Я перезвоню тебе.. Парень быстро заправляет выбившуюся рубашку обратно за ремень, хватает портфель, брошенный у двери и уходит, оставив Сынхёна. Тот вздыхает, падает лицом вниз на кровать, а потом поворачивает голову в сторону шкафа. Джиёну достаточно одно взгляда, чтобы понять, что тот пьян. - Долго ты там сидеть будешь? Сынхён подходит к шкафу, толкает кончиком пальца дверцу и та скрипит. Смотрит внимательно на него, то ли с упреком, то ли с вызовом. Он стоит так долго, пока Джиен не встает на ноги. Сынхён вздрагивает, когда старший смотрит ему в лицо. - Тебе понравилось, да? - Сынхен выдыхает почти шепотом это Джиёну куда-то в щеку. Дышит тихо, но Джиёну все слышно. Даже стук его сердца. Быстрый. Губы у него были горячие и мягкие. Кожа тоже. А мама вернулась раньше. <...> Дом снесли ровно в двенадцать. Небольшое шестиэтажное здание демонтировали без лишнего шума и пыли. А они сидели в ста метрах на скамейке и пили горячий кофе их бумажных стаканчиков. Грузчики уже увезли вещи Сынри в неизвестном направлении, новым адресом он решил не делиться. Мне предложили должность главного инженера в филиале в Пхохане, - делится Сынри. - Звучит как повышение, но на самом деле таким образом меня пытаются не уволить. Пхохан - это почти четыре часа на скоростном поезде и выход к побережью восточного моря. - Приеду на рыбалку, - обещает Джиён, не отрывая взгляд от двух желтых экскаваторов. Сынри кивает, знает, что старший врёт. Они расходятся на автобусной остановке. Сынри мнет свой стаканчик и бросает в урну, чтобы не встречаться с Джиёном взглядами. Старшему хочется что-то сказать. Что-то вроде "увидимся еще" или "прости меня", но Сынри его прерывает. - Мы были детьми. Дети, бывает, ошибаются. Ну, знаешь, думают, что идут направо, а идут налево, потому что где лево и право еще не знают. Джиён кладет замерзшие руки в карманы и спрашивает: - А теперь ты знаешь? Где лево и право? - Фигово ты вопросы задаешь, - смеется младший, а потом лицо его становится серьезным. - Знаю. Ты тоже знаешь. Он садится в автобус до вокзала, Джиён ловит такси. В салоне автомобиля тепло и пахнет чем-то сладким. Наверное Сынхён все это время хранил тупой будильник, чтобы напоминать себе о том, что они натворили. Чтобы чувствовать вину. Джиён ее никогда по-настоящему не чувствовал. Он умел только думать о себе. Как и все в их семье. - Все в порядке? - Что? Водитель такси в ответ кивнул на коробку с салфетками возле коробки передач. Джиён кивнул и продиктовал свой адрес.