Сломанная кукла

Как-то получилось все... чересчур легко. Андрей стоял на перроне вокзала, нервно шаркая ногой. Уже целых полчаса он пытался найти в толпе людей всего одного человека. Важного и необходимого. Договорились же, условились встретиться в этот день, в это время. Погода стояла серая, мрачная и у альфы озябли руки. Длинные бледные пальцы оставались холодными, даже когда он сунул их в маленькие карманы черных потертых брюк. Но постепенно погода менялась, изредка выглядывало солнце, впрочем, тут же скрываясь за серыми тучами. До посадки оставалось еще полчаса. Парень чувствовал, как скручивает его изнутри, как разрывает нутро от осознания, что Рене все еще нет рядом. Из-за нервного перенапряжения Андрей мял два билета в кармане, едва ли не разрывая их. Люди возились, шумели, ходили; кто-то пару раз случайно пихнул альфу локтем в бок; по ногам проехались каким-то чемоданом. Парень грязно, но тихо выругался. Ну где же?.. Двое молодых людей познакомились около четырех месяцев назад. Случайно столкнулись в маршрутке и вышли на одной остановке. Как оказалось, идти тоже было по пути, оттого и начали разговор с шутки, неужто кто-то за кем-то следит. Рене был омегой, свободным, без какого-либо чужого запаха, всегда чистоплотный, ухоженный, приветливый. И, в отличие от своего нового друга, при деньгах. Альфу это несколько смущало, но он был уверен, что когда они уедут, он сам станет обеспечивать своего супруга. Они разговорились, обменялись телефонами, через пару дней решили встретиться на нейтральной территории. Еще через пару дней - остаться наедине. Потратив последние деньги, Андрей готовил ужин. Рене, будучи пунктуальным, пришел раньше назначенного времени и, глядя в окно на мягкий бархатный закат фиолетового оттенка, просто сидел на кухне. Изредка он вставал и смотрел, как альфа нарезает фруктовый салат. Внезапно омега сорвался с места и быстрым шагом направился в ванную. Звонко хлопнула дверь. Андрей, отложив нож и вытерев руки от кислого сока апельсина, пошел за ним и аккуратно взялся за ручку двери, как в нос ударил специфический запах. Солоноватый, он вскружил альфе голову, заставил горло пересохнуть, а мышцы напрячься, особенно в паху. Юноша, повернув ручку, резко распахнул дверь. От этого запаха и впрямь можно было сойти с ума. Рене стоял к нему боком и опасливо покосился на своего друга. - Не знал, что вдруг начнется. Наверное, мне стоит уйти, прости, - тихо проговорил омега, пытаясь отвести взгляд и все косясь на узкий проход из двери. Он еще не знал, что бывает в таких случаях, хотя и был наслышан. Андрей, отпустив ручку двери, приблизился к нему и, без дальнейших слов, запустил длинные пальцы, еще сохранившие горьковатый запах апельсиновой корки, в пышные волосы, растрепывая их. Наклонившись, обхватил губы омеги в требовательном и жадном влажном поцелуе, затягивая его язык все дальше в свой рот. Рене тяжело дышал, разрывая на альфе рубашку, отдаленно слыша, как звенят по кафелю разбросанные мелкие пуговицы. Сорвало крышу в один миг и не было никакого желания сопротивляться природному желанию и притяжению. В закрытой теплой ванне запах текущего омеги лишь больше усиливался. Содрав с него брюки с кожаным ремнем и красивой пряжкой, Андрей прижал парня спиной к теплой стене. Его руки, дрожащие от желания и возбуждения, так внезапно нахлынувшего, скользили по нагим бедрам, аккуратно раздвигая их. Омега обхватил альфу за шею, не переставая тяжело дышать и покусывать нижнюю губу. Он с упоением вдыхал запах сильного самца, чувствуя потной спиной влажный, противно-теплый кафель, но сейчас это не имело значения. Изогнувшись и задрав ногу парня, Андрей грубовато вторгся в его влажное смазанное горячее лоно. Опираясь локтем одной руки о кафель, а другой держа ногу омеги на своем бедре, он стал грубо и нетерпеливо толкаться в него, раз за разом проникая по основание, чувствуя, как хлюпает смазка, которой к пару толчков стало уже много. Царапая спину и оставляя на ней яркие красные полосы, Рене стонал громко и порывисто, чувствуя, как стягивается узел удовольствия внутри, все туже от каждого глубокого и резкого толчка, задыхался от общего наслаждения, не обращая внимания на то, что был прижат к кафелю, неприяно липкому и теплому от жара двух переплетенных тел. Он елозил по стене спиной вниз и вверх от толчков Андрея, и, не сдерживая себя, кричал, насаживаясь на упругий твердый член альфы сильнее. Его крик, разбившийся о стены горячей, пропахшей сексом ванны, отдавался в ушах у альфы гулким эхом. Задыхаясь от удовольствия и жара, Андрей, чувствуя, как происходит их первая сцепка, совершил еще пару рваных толчков и кончил на выдохе, подставляя ладонь под напряженный член омеги. Он закрыл его своим телом тогда, в ванне, в их первый спонтанный, абсолютно не запланированный раз. Они оставались в постели еще четыре дня, пока у Рене была течка. Его отчим срывал телефон звонками, явно желая оторвать незадачливому пасынку голову, либо волнуясь за чужую жизнь до коленной дрожи и инфаркта. Не желая слышать противный надрывный мешающий звон телефона, разбивающий привычную любви какофонию звуков, парень поставил его на беззвучный. Он решил его не выключать, ведь в таком случае отчим всенепременно выберется и начнет его искать, мобилизировав все свои связи. А быть найденным в чужой квартире, в чужой постели, замеченным в связи с неизвестным никому юношей не хотелось. Теперь телефон доставал вибрацией, но это было хотя бы терпимо. Забыв про пищу и другие какие-то потребности, кроме воды, душа и нужды, альфа и омега почти не выбирались из постели. За эти четыре дня Андрей овладел им в постели, на столе, на полу, на подоконнике и в ванной по нескольку раз: долго и сладко. Взъерошенный, вспотевший, нагой текущий омега с приоткрытыми опухшими искусанными губами притягивал, от чего альфа не мог сдерживаться и вновь набрасывался на податливое, расслабленное, жаждущее трепетных ласк тело. Только наутро, отходя от ночной неги, любовники решили остановиться. Андрей лежал между ног омеги, положив голову на низ его живота и переводил дыхание. Сердце гулко билось где-то в горле, хотелось пить, но не было сил, чтобы встать и налить себе стакан воды. Парень наслаждался минутным затишьем, хотя сладость близости еще играла в крови и била в голову, а всё внутреннее существо желало продолжения. Рене, так же пытаясь отдышаться и придти в себя после бурного ослепляющего оргазма, протянул обе руки и запустил пальцы в шелковые вьющиеся длинные влажные волосы того, кто, кто прижимался к низу его живота влажной щекой. И совсем незаметно целовал это укромное место, где, по физиологии омег должна была находиться матка. - Теперь я твой, - проговорил Рене глухо. - А ты мой? Он явно хотел сказать что-то очень ласковое и приятное, но приподнялся на локтях, а после и вовсе сел, продолжая сжимать волосы Андрея в руках. Тот, лежа на животе, задрал голову. Было до жути неудобно, но и менять позу не было желания. - Что такое случилось? - встревоженно спросил Андрей, глядя омеге в глаза. Почему-то он начал чувствовать где-то глубоко в душе, на уровне интуиции любое изменение в поведении омеги. Рене лишь сглотнул тугой комок. - Ты же знаешь, что у меня из опекунов остался только отчим Я тебе не сказал, не успел... Так получилось, что он вообще против всего этого. Против того, что я могу в кого-то влюбиться, кем-то увлечься, и с кем-то переспать. О нас он еще не знает, но догадывается. Всегда говорил, что я должен продолжать дело моего отца, омеги, но черта с два мне хотелось бы вязнуть в этом дурацком бизнесе. А тебя под предлогом привести не могу, сразу догадается. Да и как мне оправдываться, у кого я был все это время? У друзей? Хах, они все поголовно бояться его, и не станут прикрывать меня, чтобы никто не узнал, что я отдал тебе свою девственность. - Рене устало и тяжело вздохнул. - Здесь нам быть вместе не удастся, он, скорее всего, понял уже, что у меня пошла течка. Я никогда не отсутствовал так долго. Обычно в эти дни я просто отсиживаюсь дома. Точнее, он пичкает меня таблетками и запирает, чтобы самому случайно не сорваться, мало ли что могут сделать животные инстинкты. Помолчав, Рене добавил: - Я не хочу возвращаться домой. Он будет в ярости, если узнает, что я с кем-то переспал, а он узнает. Колючий и жесткий, мне не скрыть от него правды. Да и твой запах он учует. А уж если узнает, что я полюбил кого-то... тем более, взаимно... Тем более, уже переспав... Андрей недолго молчал. Идея пришла к нему практически сразу же, когда Рене закончил говорить. - Значит, нам надо уезжать отсюда, - решительно произнес альфа и сел, прижимая омегу к себе так, чтобы видеть его лицо. - Сейчас у меня немного, но я займу денег у друга, он меня поймет. Последний мой заем, куплю билеты, и мы вместе уедем. В другой город, недалеко отсюда, но туда, где нас с тобой никто не знает. Будем новой независимой яйчейкой, обычноый семьей. - Но я... - Да, поначалу будет несладко, я это знаю. Мне, тебе первое время жить впроголодь, но ведь.. с милым рай и в шалаше, недаром ведь говорят, правда? Мы с тобой будем вместе... - Андрей переплелся пальцами с пальцами Рене. - Я здоровый и крепкий мужчина, уж где-нибудь на первое время-то пристроюсь. Так и буду тебя обеспечивать, потом пойдем выше и выше, пока не достигнем какой-нибудь высокой точки и не почуввствуем, что предел. Нам будет хорошо вместе, никто не будет нам мешать. Ни твой отчим, ни его друзья... Будешь заниматься тем, к чему душа лежит, а когда мы с тобой окрепнем, может быть, сделаем с тобой ребенка. И он будет расти в достатке и счастливым. Омега прослезился, но тут же вытер увлажнившиеся глаза. Он любил его, этого скромного и простого альфу, любил, несмотря на то, что тот жил впроголодь в родном городе, а что будет в чужом. Об этом совсем не хотелось думать, но мысли шли как назло. Он прильнул к приоткрытым пересохшим губам альфы, увлажняя их, целуя жадно и, пошире раздвинув ноги, лег спиной на горячую сбитую постель, увлекая любовника за собой. Андрей наклонился, упираясь локтями в смятые простыни, чтобы взять омегу еще раз, пока тот выражает свое желание. - Это такие прекрасные планы, что я готов сорваться прямо сейчас. Завтра я приеду на вокзал. Возьми билеты на половину шестого вечера. Идеальное время, потому что в четыре мой отчим уходит на работу, отследить меня он не сможет. Я приеду к тебе. Ничего не возьму с собой, кроме денег, чтобы хоть как-то в новом городе продержаться пару недель, пока ты будешь искать работу. С милым и в шалаше мне... правда будет сладко, как в раю. Тогда Андрей поверил. Поверил этому сладкому нежному страстному шепоту, поверил, что все так и будет. Он вдавливал его в постель снова и снова, задыхаясь их общей любовью, ловя каждый тяжелый стон влажного омеги, даже не думая, что в первую течку уже велика вероятность забеременить, а назавтра все будет не так радужно, как они планировали, переплетясь телами в своем очередном страстном порыве. Они договорились. Андрей купил эти два важные бумажки в их новую жизнь и теперь судорожно сминал в кармане, не давая отчаянию поглотить разум. Он ждал, ходил, натыкаясь на людей, искал любовника глазами. Он был уверен, стоит тому появиться, он сразу же почует его запах. Почувствует интуитивно, поймет, что Рене пришел. Но нет. Здесь пахло железом, потом, другими альфами, свободными омегами, маслом, пылью, но только не его любовником. Отчаявшись, он достал телефон и набрал номер. Сначала зазвучали монотонные гудки, давящие на мозг. Долгие гудки, и альфа в нетерпении стал постукивать каблуком сапога по поребрику. - Ну подними ты, неужели опаздываешь? Пятый час, сейчас начнется посадка. Рене, ну пожалуйста! Телефон сбросили, а когда он позвонил во второй раз, уверенный, что все это просто из-за того, что он озвонил лишком долго, и сброси случился автоматически, голос оператора сообщил, что абонент находится все зоны доступа. В ближайший вагон поезда уже редела внушительная очереь, которая соблазать так же быстро. Андрей пододвинулся к ней, чтобы не упустить свой вагон, и все бросал на вокзал взгляды полные надежды. Среди всех людей. Только он один. Покажись же на мгновение. Только на мгновение, и больше ничего не нужно. Андрей ходил туда и сюда, уверенный, что Рене сейчас прорвется сквозь толпу, закричит ему, замашет руками. Они найдут друг друга в этой смазанной толпе, потому что нельзя иначе и вместе забегут в поезд, который уже начнет трогаться. Нет. Пусто. Понимая, что Рене он не дождется, Андрей, сжав зубы до боли. вытащил бумажные билеты, едва ли не смятые в комок, так сильно он их сжимал. И все же не порвал, к счастью. Два билета. И что же теперь делать? Возвращаться к Леше, с виноватым убитым взглядом и говорить, чт опланы изменились? Он никуда не едет, потому что... Потому что что? Его подставили? Бросили? Предали? Обычно все бывало наоборот, и это побитый жизнь омега возвращался в родной домой, со слезами на глазах, понимая, как жестоко обошелся с ним человек, который когда-то обещал защищать и любить. Андрей тот, кто обещал, но где человек, кому он должен дарить тепло, любовь и ласку, где он? Мужчина скривил рот. Он решил идти до конца, потому что не желал вот так сдаваться, и показывать свою слабость другим людям. Если он вернется сюда, то с достатком, сильным, крепким, с властью и жизненным опытом. Или не вернется никогда. Закончит где-нибудь в канаве с перерезанным горлом, но за много километров от родного города, и человека, который обещал пройти с ним все трудности. Юноша направился к мужчине, проверяющему билеты, и сунул свой вместе с паспортом. Когда проверка закончилась и его впустии в вагон, Андрей нашел свое место. Купе. Верхняя и нижняя полка. На верхней он, на нижней рене, но сейчас это не имело никакого значения. Андрей сглатывал тугой комок раз за разом, глядя в пыльное грязное стекло, и пытался отыскать Рене глазами, чтобы в последний момент наконец-таки увидеть его и приволочь сюда. Показать, что билета два, и омега здесь будет ехать с ним. Уехать вместе, как и было запланировано. Но надежда с каждой минутой угасала, как тлеющая лучина. От боли спирало в груди, а из всех мыслей возникла только одна, самая яркая и отчетливая. Он никогда меня не любил. Раздвигал ноги лишь за тем, чтобы скоротать время течки. Лишь получал удовольствие. Ни минуты не верил... Зачем богатому омежке такой простой альфа, который даже на билеты берет денег взаймы. Зачем, для чего? Чтобы позориться и стыдиться? Нет. Не любил никогда. Для него все это - игра. Была игра. Когда позвонил, Рене и выключил телефон, чтобы поверивший наивный альфа не докучал ему своими предложениями и звонками. Уехать... куда уехать, зачем, для чего... За новой жизнью? У него здесь жизнь прекрасна, в богатстве и роскоши. И такую жизнь променять на коммуналку? На дешевую лапшку в унылых желтых пакетах? На самую дешевую одежду и ржавую воду в чугунной ванне? Нет уж, увольте. От боли становилось очень тяжело дышать, на глаза навернулись горькие слезы после предательства. Такого кидалова. Смаргивая их, чтобы не казаться слабым себе самому, альфа все думал о том, что был использован лишь в качестве куклы. Недорогой, интересной, но до поры до времени. Теперь игрушка стала докучать, и ее можно выкинуть. В купе вошла пара: беременный омега и сильный взрослый альфа. Окинув парня равнодушным взглядом, мужчина вежливо, густым басом попросил Андрея выйти. Андрей подчинился, понимая, что чужому омеге нужно личное пространство, чтобы переодеться, и никого не смущать. Если бы Рене был в положении, он был так же выгнал из купе всех любопытных. На душе стало еще тяжелее. Лежать полке, кутаясь в одеяло, и слышать каждую ночь, как пара мурлыкает, ухаживая друг за другом, как выражает свою любовь взглядом, и как мужчна то и дело кладет руки на большой живот своего мужа. Когда мужчина позволил альфе войти, Андрей, разложив постельное белье, как требовалось, уперся локтем в небольшой столик, и взглянул на нежнейший мягкий фиолетовый закат. Такой же, как тогда, когда они впервые сцепились друг с другом в ванной. Через несколько долгих и томительных минут поезд тяжело качнулся, трогаясь с места, начал двигаться в сторону. Его колеса ритмично застучали, напоминая успокоившееся биение сердца. Постепенно длинный поезд стал набирать скорость, увозя брошенного одинокого альфу в другой город. В новую жизнь.