Сломанная кукла

Рене всеми силами пытался не спать, но боль от побоев и насилия окончательно сломала его. Свернувшись в клубок, он укрылся рваным одеялом с головой, дыша хрипло и тяжело. Пиная, Андрей явно что-то внутри ему повредил, кажется, сломал ребра. Голодный, уставший и измученный омега спал и спал бы, но мужчина пришел часа через три и, громко хлопнув дверью, разбудил его. Рене открыл глаза и выглянул из-за одеяла. Крови и рвоты на линолеуме больше не было. Домработница все вымыла. Скептически осмотрев избитое тело, кровь на котором засохла, а губы покрылись твердой буровато-коричневой корочкой, Андрей грубо схватил омегу за руку и поднял. Юноша вскрикнул, обмякая в его руках и садясь на пол. - Вставай! Вставай, я тебя таскать не буду! - прорычал альфа, вновь дергая бывшего любовника за руку, суставы в которой звонко хрустнули. - Я встану, встану, - тихо простонал Рене. - Отпусти, я... я встану... Андрей отпустил его. Держась за ноющую поясницу, омега еле как поднялся. Ноги у него подкашивались, голова кружилась. Он оперся рукой о стену, чтобы не упасть. Внизу живота ныло все еще больше. Голова же раскалывалась на куски. Андрей кивнул. - В ванну, бегом. Идти омеге он не помогал, но и не толкал. Пару раз парень спотыкался, едва ли не целуя избитым лицом холодный пол, но все же продолжал шагать. Он решил, что злость Андрея отступила и, споткнувшись о порожек, зашел в прогретое помещение, видя, что вода в ванне набрана. Протянув слабую руку, он попробовал ее на температуру. Горячая. Как раз, чтобы искупаться. Упираясь о скользкий бортик двумя руками, он уже собирался перекинуть ногу и встать в горячую воду, как Андрей резко схватил его за волосы и оттянул назад. Омега застонал, изгибаясь. Ноги перестали его держать, и он снова обмяк в сильных грубых руках. - Помнишь это место, а? - жарко прошептал Андрей тому на ухо. - Помнишь? Помнишь, что мы с тобой здесь творили? Омега закрыл глаза, жадно и тяжело выдыхая. Давление у него скакало, из носа потекла кровь, огибая разбитые губы, подбородок и капнула на оголенную грудь. Он помнил все достаточно отчетливо и понял теперь, зачем альфа привел его сюда. - Я все объясню. Я все тебе расскажу... - хрипло простонал он. - Андрей, не надо, умоляю... Разумеется, альфа не стал его слушать. В очередной раз нагнув его, заставляя упираться руками в скользкие бортики, он снова грубо проник в него с тихим стоном. Он держал его за бедра, чтобы омега не отодвинулся, даже если бы мог. Его толчки на этот раз были тягуче-медленными, он проникал почти по основание и практически выходил. Постепенно его толчки ускорялись, с каждым новым движением он причинял сильную вязкую боль. Омега молча терпел очередное насилие, в глубине души радуясь, что Андрей его теперь хотя бы не избивает, но удержаться от болезненных вскриков и тяжелых хриплых выдохов было невозможно. Намотав его волосы на кулак, Андрей коснулся губами уха омеги. - Тебе нравится, а? - жарко и зло шепнул он. - Нравится? Отвечай! - Да... - тихо выдохнул Рене, терпеливо ожидая, когда резкая струя вязкого семени заполнит его изнутри. - Хочешь еще, а? Проси меня! - рычал Андрей, оттягивая его голову назад, отчего шейные позвонки омеги второй раз надрывно хрустнули. Тот вскрикнул. - Проси! - Еще... аа... еще... - подчиняясь властному голосу, простонал юноша, закрывая глаза и мысленно прося его прекратить. Перестать, отпустить. Терпеть это было ужасно до невозможности. - А... еще... Ан.. еще... Рене пытался придать своему голосу уверенность, но после криков он ужасно охрип. Его просьб почти не было слышно. Андрей грубо отпустил его, сам громко постанывая от удовольствия. Ему нравилось обладать этим теплым избитым телом. И ничто в нем не дергалось, когда омега мучительно умолял его прекратить. Не выдержав, он наконец-то достиг оргазма, крепко сжав бедра омеги, покрытые синяками. А после отпустил его. Рене, обхватывая бортик ванны обеими руками, беспомощно упал на холодный кафель. Андрей же, равнодушно смотря на него, застегнул ремень на брюках. - Купайся, - холодно бросил он. - Не хочу больше трахать тебя грязного. Брезгую. Альфа вышел. Возможно, он ушел из квартиры. Возможно, остался. Рене не знал, он лишь ждал, когда наконец-то у него появятся силы приподняться и лечь в горячую расслабляющую воду. Спермы в нем было так много, что она текла по бедрам, вызывая неприятные ощущения. Хотя это было меньшее из бедствий. Выбиваясь из последних сил, Рене все же залез в ванную, устало опуская болящий затылок на горячий кафель. От быстрой смены температуры по коже пробежали крупные мурашки, но вскоре тело привыкло. У омеги не было сил, чтобы мыться, поэтому он просто лежал, смотря, как свежая кровь расплывается и растворяется в воде. Было ужасно обидно, боль прокатывалась по всему телу, как мощная волна, оттесняя все остальные чувства на задний план. Рене не знал, сколько еще насилия и унижений ему придется вытерпеть. Андрей его не слушал. И не стал бы слушать. - Господи, - тихо прошептал Рене, закрывая болящие глаза и облизывая буроватую корочку на разбитых губах, - если ты есть вообще... Если ты меня сейчас слышишь... Скажи, за что мне все это? За что? Я ведь ни в чем не виноват. Я ведь его люблю, до сих пор люблю. Что мне сделать, чтобы он меня выслушал? За какие грехи я все это терплю? Сначала отчим. Потом Андрей. А дальше что будет? Почему ты оставил меня? Почему отвернулся? Боже, ты нужен мне... Нужен, как никогда еще... Да, говорили, что Бог есть любовь. Я Андрея люблю. Неужели мне уготовано умереть возле его ног, за то, чего я не совершал? Неужели я для этого вообще родился? Неужели для меня была создана лишь неделя счастья? Давно, пять лет назад. А сейчас что? А как же маленький мой?.. Я ведь ради него живу. Для него и ради него, если я умру, он не выживет. Если я скажу Андрею, что это его сыночек, его плоть, его кровь, поверит он мне? Не поверит. Он этому ребенку сердце вырвет. Вырвет и растопчет. Я не хочу так, сил моих нет, Боже. Ладно я... Я совершил ошибки, да, за них, наверное, плачу. Но дитя... Он же совсем крошка... Ему всего четыре. Он же ни в чем не виноват. Он сейчас лежит в больнице и умирает, а я сижу здесь. Да, мне плохо, но я землю жрать готов, готов целовать Андрею его ботинки, чтобы он меня отвез к моему ребенку. К нашему... Я в долги влез, я живу ради него... А он умирает. Так нельзя, ты слышишь меня, почему так? За что? Я жить не хочу, если не будет его, не хочу я жить, забери остаток моих лет, ему отдай, чтоб он был здоров. Здоров, нашел свое счастье... Пусть он не будет меня помнить, но пусть живет... Боже, я устал. Нет у меня сил больше бороться... Нет их. Мне неоткуда их взять. Андрей меня не станет слушать, он убьет меня. Не сегодня, так завтра сердце мое не выдержит. А мальчик мой?... Он же... Он же совсем один останется... И умрет... Омега сам не заметил, как начал плакать. Слезы катились по его щекам, обжигая солью рассеченные губы, и капали в горячую воду, теперь красноватую от крови. Он задыхался, захлебывался слезами и умолял. Умолял Бога, умолял Его оставить ребенку жизнь. Мальчик ведь ни в чем не виноват... Просто так все сложилось. Разве он должен умереть, ни разу не побегав? Не увидев своего второго отца? Почему? За что? За этими размышлениями, он медленно почувствовал, как уплывает от реальности. Перед глазами запрыгали мелкие мушки, заполняя все, что он видел, густой липкой чернотой.

* * *

Очнулся он от резкого специфического запаха. Распахнул глаза, закашлялся и поспешил отодвинуться от баночки нашатырного спирта. Удовлетворенно кивнув, Леша поднялся, закрывая баночку. Андрей стоял рядом, скрестив руки на груди, и мрачно смотрел на него. В его взгляде читалась лютая ненависть и презрение. - Что... что произошло, где я... - Ты в ванне сознание потерял, - спокойно и даже с нотками скрытой жалости проговорил Леша. - Чуть не захлебнулся там, хорошо, что я вовремя пришел и вытащил тебя. Помнишь ты что-нибудь? - Помню, как грубо меня насиловали, - тихо прошептал Рене, приподнимаясь и оглядываясь по сторонам. Та же комната, то же рванное одеяло. Он влажным лежал под ним. Рубашка у Леши в нескольких местах тоже была мокрой. - Ну, это ты еще долго будешь помнить, - скривив губы, проговорил Андрей и резко кивнул Леше, чтобы тот вышел. Бета, пожав плечами, удалился. Поняв, для чего, Рене закрыл глаза. - Андрей, не надо, пожалуйста, - тихо простонал он. - У меня нет больше сил, у меня.. сердце откажет... Я ведь не могу.. Я нездоров. - Ой-ой-ой, какие мы слабенькие, - передразнил его альфа, одним движением срывая с нагого влажного тела одеяло. - Ничего, потерпишь. Я четыре года терпел боль, и ты потерпишь. Протянув слабые руки, омега уперся в сильные плечи. Оттолкнуть он не все равно не мог, чувствуя, как грубо ему разводят в стороны ноги. - Я не могу... Нет у меня сил... Убей сразу, не мучай, - простонал он, изгибаясь под сильными руками. - Андрей, пожалуйста. - Ничего, когда я наконец-то вымещу все тебе сполна, я перережу тебе глотку, - усмехнулся Андрей. - Я тебе говорил, что ты сдохнешь у моих ног, и ты сдохнешь. Но ускорять этот процесс я не хочу. Пока что. Он вновь брал его грубо, бил кулаками по животу, заставляя омегу скулить. После отпустил. Потом приходил и снова брал, получая желаемое и подгоняя унижающими фразами. Рене сопротивляться не мог. Он был сломлен, морально и физически, как кукла. Ею не играют, но выкидывать жалко. Почему бы не оторвать ей руки, ноги и голову. Почему не обрезать волосы, не потыкать иглой в нарисованные глаза, не рассечь ножницами улыбающиеся розовые губки. Ей не будет больно. Она же кукла. Когда Андрея не было, Рене лежал и думал. Молился. Просил. Не за себя, за сына. Он думал о том, что случилось с Андреем за эти пять лет. Из влюбленного доверяющего парня, он превратился в жестокого злобного монстра. Лишь из-за того, что Рене тогда не приехал. Он не позволял объясниться, бил, грубо получая свое. Говорить он не желал. Слушать тем более. Рене не знал, чем все это закончится, сколько еще потребуется ему вытерпеть, чтобы наконец-то сердце отказало. Он желал смерти. Но в то же время упорно цеплялся за жизнь. Ради сына. Единственного сына.