Возрождение

Курту казалось, что он вернулся в адские школьные годы, когда ему нужно было улыбаться через силу и пытаться продолжать верить в себя, выбираясь из вонючей помойки. Только в этот раз его никто не бил, не оскорблял и прилюдно не унижал, но Курт себя чувствовал так, будто с ним именно все это и проделали. Он был способен лишь на то, чтобы добраться до туалета, еле разбирая дорогу из-за тумана перед глазами по вине слез, закрыться в кабинке и съехать по стене, чувствуя как слезы обжигают щеки. Хаммел чувствовал себя обиженным, преданным и раздавленным. Ему хотелось что-нибудь сделать, чтобы стало легче. Чтобы было не так больно. Он был бы не прочь врезать Блейну, например. И Карофски. Особенно с ноги. И несколько раз. Курт понимал, что это глупо и даже то, что это его вина, но обида на Блейна была слишком сильной. Парень не знал, сколько времени он просидел на полу, лишая страстные парочки одной из кабинок для перепихона. Но понимал, что пора выходить. Его собственная гордость уже орала на него и пинала ногами за проявление такой слабости. И Хаммел, подчиняясь ей, встал на ноги и открыл дверь. Курт подошел к большому зеркалу и взглянул на свое заплаканное лицо. – Ты жалок, Хаммел, – сказал он себе и включил воду. И в этот момент дверь туалета распахнулась, впуская в в помещение двух парней, которые практически срывали одежду друг с друга. Курт сделал вывод, что удача сегодня явно не на его стороне, и мог лишь надеяться, что ему удастся незаметно улизнуть, чтобы не стать свидетелем случайного секса. – О, господи, мне кажется или это Курт Хаммел? Рука парня замерла на дверной ручке, и когда ему казалось, что уже ничего хуже случиться не может, жизнь доказала ему обратное, и его сердце рухнуло вниз. Этот чертов голос он бы узнал даже спустя тысячу лет. Хаммел не знал, уйти или обернуться. – А давно в Скандалс пускают бесполых существ? Курт сжал губы и обернулся. Парень, который несколько секунд назад пожирал Себастиана, стоял рядом с ним и был недоволен тем, что страстная прелюдия прервалась. Он злобно смотрел на Курта, как будто ревновал и уже ненавидел, впервые видя. – Себастиан, – с наигранной дружелюбностью протянул Курт. – Ты отвлекся от своего очередного дружка ради меня? Как это любезно с твоей стороны. – Таких, как он, я здесь еще не раз найду, – со стороны послышалось возмущение, которое Себастиан проигнорировал, – а вот расстроенного Курта Хаммела встретить в туалете выпадает раз в тысячу жизней. Подстилка Смайта попрощалась с ним весьма громким и грубым "пошел ты нахер", и дверь туалета громко хлопнула, а Курт лишь позволил себе усмехнуться. – Ты пришел сюда поплакать? – Прости? – Курту очень хотелось пробежать сквозь дверь, оставляя в прямоугольном куске дерева свой силуэт, как в мультиках, чтобы оказаться подальше от этого всего. Не вечер, а унижение на унижении. – Твое лицо так и кричит: "Хей, посмотрите, я плакал, потому что цвет моих трусов не подходит к моим глазам". – Заткнись, – шикнул Хаммел. – А все-таки? – Не твое дело, – огрызнулся Курт и отвернулся, вновь взявшись за ручку двери. – Все из-за кудрявого малыша? Курту сжал ручку с такой силой, что костяшки пальцев побелели. – А я знал, что вся его идеальность такая же фальшивая, как и надпись "мужской пол" в твоем свидетельстве о рождении. Курт пропустил очередную шутку про его пол мимо ушей и молился лишь о том, чтоб не потерять контроль над ситуацией и не врезать мерзкому сурикату. – Ты, конечно, извини, но надо быть полным ослом, чтобы убиваться из-за мудака, который показушничает своими новыми отношениями с этим гризли. – Сказал мне человек, трахающий все, что движется. – Зато я не плачу в туалетах гей-баров. – Я крайне рад за тебя! – невольно повысив голос, Хаммел резко обернулся. – Могу помочь, – оперевшись о раковину, произнес Себастиан, криво улыбнувшись. Курт вскинул брови, взглянув на Смайта так, что даже невооруженным глазом в его взгляде можно было прочесть "во время траха тебя приложили головой о стену?". – Нет, правда. Я иногда занимаюсь благотворительностью, очищаю карму, так сказать. – Смешно, – хмыкнул Курт, – и зачем тебе помогать мне? И каким именно образом? – Все достаточно просто. Мы идем на танцпол и просто танцуем. Достаточно горячо танцуем. – Ты рехнулся, да? Ты со мной танцевать будешь? – Курт сложил руки и вопросительно взглянул на Смайта. – О, нет-нет-нет, Хаммел. Я все еще по части парней. Не надейся. Просто хочу повеселиться. Шокированные щенячьи глазки и твои убогие танцевальные движения. Это лучшее, что может произойти в моей жизни. – Твоя жизнь настолько ущербна, Смайт? – Да брось, Хаммел. Ты же хочешь его позлить. И я бы тоже не отказался. Это же забавно. Курт начал взвешивать в голове все "за" и "против". Минусов в этой ситуации, конечно же, было больше, хотя бы потому что в этом плане присутствовал Себастиан Смайт, но перспектива позлить Блейна была тоже крайне соблазнительной. И то ли туалетная атмосфера, пропахшая всевозможным алкоголем, то ли истерика Курта, то ли неосознание ситуации сподвигнули Курта кивнуть. – Вот и славненько. Умой свое личико, разбуди стерву и пошли. – И во что я только что вляпался, – пробурчал Курт, умывая лицо холодной водой. – Не волнуйся. Себастиан Смайт всегда знает, что делает. – Это меня и пугает. Курт уже и забыл как душно на танцполе. Смайт пошел к барной стойке, и Курт, проклянув все в двадцать пятый раз, поплелся за ним. Когда перед ним поставили стакан с янтарной жидкостью, он удивленно взглянул на бармена, а потом взглянул на соловья. – Тебе нужно расслабиться. – А где же вишенка? – фыркнул Курт, припоминая старую обиду. – Сегодня разрешаю тебе побыть взрослым. – Ха-ха. Курт одним залпом опустошил стакан и пожалел об этом, так как в горло словно всунули горящий факел. Он не успел прийти в себя, как Смайт схватил его за локоть и потащил в танцующую толпу. Музыка отбивала свой ритм во всем теле, ноги сами подстраивались под этот ритм, а в голове был туман, усиленный крепким алкоголем, который из-за неопытности Курта, начинал потихоньку освобождать его тело от напряжения. Он закрыл глаза и отдался во власть этой атмосферы, которая заполнила его от макушки до пяток, заставляя забыть о реальном мире. Он открыл глаза, когда услышал возгласы неподалеку. Смайт подмигнул ему, и Курт отметил, что дистанция между ними значительно сократилась. Они не прерывали зрительного контакта с Себастианом, и Курт почему-то начал рассматривать цвет его глаз, который приобретал различные оттенки с каждым поворотом головы соловья. – Всем бы быть такими горячими, – услышал Курт и почему-то усмехнулся. – Курт, какого черта? – послышалось знакомое возмущение через минуту, а может и через час. Но Курт лишь ближе прижался к Смайту и повернулся к нему спиной. Себастиан притянул Курта к себе, обвивая одной рукой его талию и чувствуя как горячо его тело. Со стороны слышались голоса, но Хаммелу было все равно. Он не знал, что какие-то парни как можно "вежливее" просили не мешать горячей парочке и не видел, как Блейн сел за барную стойку рядом с Дейвом, который тоже наблюдал за Куртом и Себастианом. Практически все наблюдали за ними, потому что такой химии, которая была физически ощутима, они не видели давно на этом танцполе. Смайт наклонил голову и еле ощутимо коснулся шеи Курта носом, но Курт чувствовал. Он сейчас чувствовал все. Курт был подобен оголенному проводу. Его захлестнуло какое-то острое и неудержимое желание, которое, словно лава, текло по его венам и артериям, а в его капиллярах пылал самый настоящий огонь, языки пламени которого обжигали тело, заставляя Курта чувствовать нечто невыносимо прекрасное. Он повернулся к Себастиану лицом, их разделяли лишь ничтожные миллиметры. Они просто смотрели друг на друга, не в силах сказать что-то. Оба тяжело дышали и сгорали от всего происходящего, совершенно не сопротивляясь. Смайт опустил глаза на губы Курта, а тот так некстати прикусил губу. Все происходило, словно в замедленной съемке, а их тела бились в какой-то болезненной агонии, которая заставляла их кожу становится влажной от невыносимого жара. Смайт наклонил голову и коснулся искусанных во время танца губ парня. Но он всего лишь касался, легко и аккуратно, а Курт не сопротивлялся. Еще не опьяненный странным желанием участок мозга лишь удивлялся и думал о том, что интересно все-таки узнать, каково это целоваться с тем, кого так отчаянно ненавидел. Курт поддался порыву, и Смайт выпустил внутренний огонь, выплескивая его в поцелуе, превращая его в своеобразную борьбу. Курт принял бой, и его руки рефлекторно обвили шею Смайта. Теперь послышались аплодисменты, и Смайт прижал Курта сильнее, обвивая руками его талию, словно доказывая, что этот парень принадлежал сейчас лишь ему. Блейн чуть не уронил стакан с коктейлем, который ему купил Дейв, и закашлялся. А Карофски попытался помочь своему парню, хлопая по спине. Блейн больше не хотел здесь находиться, поэтому они с Дейвом ушли. Курт добился своего, вот только его это совершенно не волновало, ведь горячие пальцы Смайта уже касались его обнаженной поясницы, а губы ненавязчиво исследовали бледную и чистую шею, которая просто умоляла Себастиана запачкать ее. Не важно, что будет, когда солнце взойдет над Америкой, важно то, что эти двое сгорали, подобно фениксам, позволяя вырваться своему желанию, как птице из клетки, и возрождались снова.