Легко ли стать человеком?

      Очнулся Стасик от того, что кто-то нёс его в огромном полиэтиленовом пакете для мусора.       «Наверное, сейчас в мусорный бак выбросят, - подумал он, почувствовав знакомый запах полиэтилена. – Только бы не в мусоровоз, ведь тогда мне смерть…»       И Стасик из последних сил попытался разорвать лапами и зубами мешок, чтобы сбежать подальше от этих неизвестных блюстителей чистоты. Его движения вызвали чьи-то радостные восклицания. Мешок поставили на землю и открыли. На Стасика, улыбаясь, смотрели бородатый старик в очках и большелобый довольно молодой человек с прилизанной причёской.       - Очнулся, голубчик, очнулся! – обрадовался бородач. – Посмотрите, Иван Арнольдович, пёс жив и местами здоров, а Вы сразу: «В анатомический театр его!». Он ещё послужит науке…       Большелобый осторожно взял Стасика на руки вместе с мешком, понёс его к стоящему неподалёку автомобилю и положил на заднее сидение, где к тому времени удобно расположился бородач.       «Служить науке, - думал Стасик. – Значит, ещё поживу».       Он поудобнее устроился на сидении и спокойно уснул.       …Служить науке оказалось не очень приятно. Сначала Стасика больно кололи иголками, затем мазали чем-то вонючим, обматывали белыми тряпками и впрыскивали ему в пасть горькую воду. Стасик рычал и вырывался, но затем почувствовал, что его голова, кости и брюхо болят значительно меньше, и уже добровольно подставлял лапы, пасть и другие части тела для службы науке, хотя иногда после такого служения он по нескольку дней чувствовал себя очень плохо.       Жил теперь Стасик в большой вольере с тёплой будкой. Каждый день его вольеру убирал приземистый мужик, которого все звали Шариковым. Он же утром и вечером кормил Стасика тёплой кашей с костями и мясом, часто давал вкусную белую жидкость, которую называл «молоко», гладил Стасика по голове и называл «сынок».       Рядом со Стасиковой стояли и другие вольеры, в которых собаки тоже служили науке, иногда им приходилось отдавать свои жизни ради этой науки, но что поделаешь: служба есть служба.       Так прожил Стасик два года, научился он и лекарства, которые на нём испытывали, незаметно сплёвывать, и симулировать плохое самочувствие, чтобы его дальше ничем не травили.       - Хитрый пёс, - журил его по этому поводу бородач, которого звали профессор Филипп Филиппович Преображенский. – Хотя и ласковый.       Но однажды дверь его вольеры открылась, на пороге появился Шариков, который надел на Стасика ошейник с поводком и куда-то повёл его со словами:       - Сейчас, сынок, они из тебя человека делать будут.       Он привёл Стасика в чистую комнату и передал его женщине, одетой во всё белое, которая натянула на лапы пса маленькие мусорные пакетики и повела по длинному белому коридору в ярко освещённую комнату.       Последнее, что запомнил Стасик, было что-то мягкое и сильно воняющее, приложенное к его носу Иваном Арнольдовичем.       А потом Стасик куда-то летел, и во время этого полёта он чувствовал, как его лапы утолщаются и удлиняются, туловище вытягивается, а хвост куда-то исчез. Внутри своей головы он отчётливо почувствовал небольшое инородное тело, которое постепенно растворилось в мозгу, а затем и во всём теле Стасика.