Альбом колдографий

В доме царил хаос. Большой рыжий кот лениво поглядывал на свою захваченную суетой хозяйку, слегка подрагивая кончиком хвоста; в золотистых косых солнечных лучах вальсировали пылинки, и Гермиона иногда чихала, но не прекращала сборы. Конечно, она ловко орудовала волшебной палочкой, знала множество заклинаний, в том числе бытовых, но было что-то особенное в ручном сборе некоторых вещей. Она довольно быстро расправилась с кухней, но дело дошло до книжного шкафа, и Гермиона вот уже несколько часов бережно перебирала книги. Отыскала даже потрепанный томик сказок барба Бидля, тот самый, завещанный ей Дамблдором, и смахнула слезинку, навернувшуюся в память о профессоре и великом волшебнике. Прошло долгих десять лет, а сердце все еще болит от воспоминаний о том страшном мае. Гермиона бережно положила томик сказок в коробку к вещам, которым суждено отправиться в ее новый дом, и потянулась за следующей книгой, но, стоило только прикоснуться к ее корешку, как она ощутила легкое покалывание на кончиках пальцев. Зачарованная книга? В ее доме? — Фините, — пробормотала Гермиона, направив на странную книгу волшебную палочку. Чары немедленно рассеялись, и на пол с легким шорохом упало несколько пластиковых пакетов. Гермиона нахмурилась, опустилась на колени, и ее будто поразило током. Разноцветным пеплом в пакетах рассыпались воспоминания о самом странном периоде ее жизни, о времени оплакивания больших потерь и засасывающего в трясину одиночества. Мальчики не пережили битву за Хогвартс; смерть двух лучших друзей стала горькой платой за победу, и это ее почти уничтожило. Злиться и мстить не было сил, да и некому, ведь Гарри забрал с собой Темного лорда, а Рон навсегда остался в выручай-комнате, объятой адским пламенем. Совершенно одна, убитая горем и разочарованием, она была вынуждена обратиться в Мунго, ведь магия ей перестала подчиняться почти полностью, и Гермиона, пережившая магическую войну, лишенная на время терапии палочки, зализывала раны в опустевшем доме своих родителей. А потом появился он. Прямо на пороге ее дома. Начинающий колдомедик мистер Малфой-младший, лимонного цвета халат на котором выглядел нелепо. Драко Малфой, которого от тюрьмы спасли ее показания, принес ей тогда пышную алую розу и объявил, что именно он теперь займется ее терапией. Она помнила, как с недоверием приняла этот цветок, и тем же вечером заложила его между страниц какой-то книги, которую тогда читала. И как усмехнулась, разочарованная таким лекарем. Чем ей поможет вчерашний школьник-пожиратель? Но он помогал, и каждый раз приносил ей цветы. Шутил, что только ему известно зелье, способное вернуть Гермиону к жизни, и именно его ингредиенты он ей приносит как доктор, а не пафосно дарит как влюбленный болван. Постоянно подчеркивал, что просто помогает ей, и ни капли чувств тут нет. Гермиона верила. Принимала цветы и верила. Только вот лёд, сковавший ее сердце в битву за Хогвартс, от чего-то начинал таять, пока она не поняла, что вновь полюбила, когда с маниакальным рвением прятала засушенный цветок в пакет и подписывала его датой дарения. О, она себя постоянно одергивала, убеждала, что путает вежливость с флиртом, и так было проще. Она приходила в норму как волшебница, но сердце начинало тлеть от неразделенных чувств. Когда ей удалось вызвать телесного патронуса, Драко порывисто ее обнял и объявил, что ей возвратят палочку, и лечение окончено. Она помнила, как, стоя в прихожей, он перед самым выходом развернулся. — Чуть не забыл, — Драко заглянул в ее глаза, — последний ингредиент. Гермиона печально улыбнулась, ожидая очередной цветок. Их собралась уже целая коллекция, и ей даже думать не хотелось о том, что пришло время с ним попрощаться. Не станет же она ему в самом деле признаваться? Переживет. Малфой вдруг показался ей каким-то неуверенным, а в следующую секунду он осторожно заправил прядь волос за ее ухо. — Нет никакого зелья, Гермиона. Она пожала плечами. — Знаю. — Но ты их хранишь. Почему? Она прикусила губу и отвела взгляд. Да, магия стабилизировалась, а вот глупое сердце придется как-то иначе лечить. — Просто. На память. — На память о лечении? — он удивленно вскинул брови. — О тебе, — почему-то у нее сел голос. А в следующий момент надежные, крепкие руки заключили ее в объятия. И больше не выпускали, конечно, фигурально выражаясь, но в тот день Малфой сделал свой выбор, а она сделала свой. Гермиона осторожно собрала пластиковые пакеты с цветами и прижала их к груди. Внутри поднялась волна нежности, которая давно смыла все обиды на его детские выходки. Он с ней, рядом, она постоянно чувствует его, и она больше не одна. Никогда не будет одна. Зачарованные, сухоцветы отправились в коробку с книгами. Гермиона смахнула еще одну непрошенную слезинку и продолжила сборы чуть быстрее. Ей предстоял переезд в Малфой-Мэнор.