В понедельник они увиделись и поприветствовали друг друга рукопожатием. Оно как бы стало их фишкой, и Мёну это нравилось. А после занятий они отправились всё в тот же класс, где их ждал учитель, чтобы прослушать Ифаня. Пьеса была отыграна хорошо, за что похвалили обоих, и учитель ушёл.
— Я принёс свою песню, хочу показать её тебе, только ты не смейся: это я от души писал. И музыки к ним ещё нет, в голове крутится что-то, но мне сложно подобрать её, — Фань осторожничал, чтобы не вспугнуть, ведь, насколько он понял, Мён ещё не совсем к нему привык.
— Я не буду. Ты молодец, что решился.
Песню принёс одну: хотя Фань и говорил, что есть ещё, но эта была самой нормальной по его мнению, так как он очень самокритичен.
Мён прочитал стихи, и в его голове уже начала зарождаться музыка, на которую можно было наложить текст. Присел за пианино и начал тихонько подбирать основную мелодию, а затем и аккорды.
— Вот как раз подходящая мелодия! Она-то и крутилась у меня в мыслях. Да ты мастер, — на этих словах Мён засмущался, хотя уже не в первый раз слушал похвалу в свой адрес.
— Ты не против, если я придумаю музыку к твоей песне, и мы вместе её исполним на смотре талантов? Он как раз через месяц, я буду вокалом, а ты на клавишах и саб-вокалом? — в глазах Мёна были искорки, которые передались и Крису. Они оба загорелись идеей.
— Я совсем не против, я всеми руками и ногами за, — ну а чего скрывать? Крис был рад такому повороту событий.
— Здорово! У нас достаточно времени, чтобы подготовиться.
Мозг Чунмёна съедал себя изнутри: всё твердил, что нельзя так близко подпускать Ифаня, ведь у него у самого есть отличные тексты песен. А душа и сердце просили другого. Все песни Чунмёна грустные, а у Ифаня светлая и радостная песня, привносящая тепло. Вот так и спорил Мён сам с собой, пока шёл до дома, как будто ангелочек и чёртик сидели на его плечах и пререкались. Так погрузился в себя, что даже не заметил, что рядом шёл Ифань, шёл и молчал, наблюдал за Мёном, за тем, как он был в своём мирке. Уже возле дома Ифань взял за руку Чунмёна, для рукопожатия, которое Мён считал фирменным. От неожиданности Мён даже вздрогнул.
— Ты чего, испугался? — с улыбкой спросил Ифань.
— Да, — смущённо пролепетал Мён, — я совсем не заметил тебя, идущего рядом, извини.
Глаза его всё были опущены в пол, а руки так и остались в рукопожатии.
— Ну, до завтра, Чунмён.
— До завтра, Ифань.
И всё же этим вечером один из недавних "подсказчиков" выиграл спор, решение оказалось в пользу Ифаня, ангел на левом плече ликовал. Дневник Мёна на сегодня выслушал длинную тираду о Ифане, о том, что стоит попробовать ему довериться, ведь никто такого внимания к нему до этого не проявлял. А Ифань, в свою очередь, понял, что не просто хочет общения с Чунмёном, что Мён не просто хороший человек. Чунмён красивый, его улыбка мягкая и добрая, его кожа нежная и светлая, как у ангела. Ифань запал на Мёна. Эта мысль, как диагноз неизлечимой болезни, прилетела в голову резко и неожиданно.
После занятий Ифань отправился в музыкальный класс, где они обещали встретиться с Мёном после занятий. Пришёл раньше, потому что у Чунмёна были дела в классе. А ещё у него был сюрприз для Кима. Ифань подготовил ремикс на песню One Republic – Secrets в своём исполнении и чаепитие с безе. Ифань хотел как можно больше уделить Чунмёну внимания, а не как-то удивить. Кажется, Чунмёну это и было нужно.
Когда Мён вошёл в класс, он услышал игру на пианино и узнал одну из своих любимых песен, а затем и увидел Фаня, который старательно наигрывал. Зазвучал мягкий голос Ифаня, что удивило Мёна: в разговоре Ифань басил, а петь у него выходило замечательно. Чунмёна переполнило теплом и радостью, и он стал подпевать Ифаню. Их глаза встретились. Чунмён с довольной улыбкой смотрел на Ифаня, его переполняло от чувств нежности, которые разливались от сердца по всему телу и от… симпатии, да, именно симпатии. Ифань это тот человек, который вмешался в мирок Чунмёна неожиданно, внезапно заполняя некую пустоту, которая его всегда сопровождала. В глазах Ифаня хотелось тонуть без остатка, хотелось смотреть на него вечность, лишь бы только эти глаза смотрели на него, лишь бы только эти глаза были напротив. Опуская взгляд на губы Ифаня, Мён подумал, что хочет, чтобы лишь они слаживались в улыбку для него, чтобы лишь они целовали его. Дальше взгляд упал на руки, руки, которые так скользили по чёрно-белым клавишам, такие красивые, большие, мужественные. Лишь бы только эта рука сжимала его в рукопожатии, лишь бы только эти руки обнимали Мёна!
Не заметить взгляда Чунмёна — пристального, изучающего, мечтающего, медленно переходящего с глаз на губы, затем на руки и обратно — Ифань не мог. Закончив свой кавер, Ифань подошёл вплотную к Чунмёну, взял его лицо в руки. Мён был немного в смятении: от услышанного он был в восторге, а оттого что Ифань так близко — нервничал. Из-за чего не мог сказать ни слова, не мог двинуться. Брови были сведены на переносице, а глаза широко распахнуты и смотрели на Ифаня в ожидании следующих действий. Китаец настолько высокий — Мёну казалось, что если так долго стоять, то у него отвалится шея, но он был не в силах совершать каких-либо телодвижений. Ифань же смотрел на забавное выражение лица младшего и не мог определиться: стоит поцеловать это чудо или прижать его к себе крепко-накрепко? И второе показалось ему разумнее: ведь Мён мог испугаться, чего Ифань не хотел, и поэтому он сгрёб Чунмёна в свои объятия и крепко-крепко прижал его к себе. Чунмён уткнулся носом прямо в шею Ифаня, скрестил свои руки на его талии и закрыл глаза. От него пахло нотками молочного кофе, капелькой корицы и ещё чем-то вкусным. Сам того не понимая, Мён носом повёл выше, что бы больше вдыхать в себя этот запах, на что Ифань отреагировал совсем неожиданно: ему стало щекотно. Холодный нос Чунмёна прошёлся по шее и остановился возле скулы Ифаня.
— Мне щекотно, Чунмён, перестань так делать, — сказано было мягко и осторожно, но в то же время властно.
— А что будет, если я не перестану? Что ты сделаешь? — гриво спросил Чунмён.
— Тебе сказать или сразу показать? — раз уж играем, то играем.
И всё стало бы прекрасно, как в сказке, но было еще одно большое НО — мозг Чунмёна. Он назло всему показал красный сигнал, и Мён широко распахнул глаза, отодвинулся от Ифаня, оттолкнул его и убежал. Пока бежал, мысли ворохом кружились в голове, вся прошедшая ситуация всплывала короткими обрывками, слёзы на глазах наворачивались. И непонятно почему: то ли потому, что убежал от Ифаня, то ли потому, что такой доверчивый. Прибежав домой, Мён заперся в комнате, свернулся калачиком на кровати и тихонько зарыдал. Злосчастный мозг твердил, что недопустимо то, что он сделал: нельзя так близко подпускать людей, это может плохо кончиться. Сердце выстукивало бешеный ритм — не из-за бега, а оттого что Ифань заполнил его полностью: не уголок, а всю площадь. Мён никак не мог взять себя в руки, успокоить бешеный поток противоречивых мыслей и понять, что ему нужно: спокойное одиночество в маленьком мирке без людей или же та жизнь, которая начиналась рядом с Ифанем. Раздумья прервал телефонный звонок. На экране высветилось «Фань-фань», после чего Чунмёна охватило волнение, и он не стал отвечать на этот звонок. Ни на этот, ни на последующие звонки и смс.
Ифань, оставшись стоять в кабинете, был «немножечко в шоке»: вроде же всё шло не спеша и плавно, он старался не обидеть, не оскорбить, не испугать — Чунмён всё равно воспринял всё по-своему. В голове Ифаня тоже рой мыслей, самых разных, от которых, между прочим, не сладко. Дома Ифань сидел на стуле и смотрел в одну точку, прокручивая один вопрос: «Что не так?». Когда решился на звонок, то ничего не получил: Мён не брал трубку и не отвечал на смс.
На следующий день Мён не явился на занятия — и всю последующую неделю так же. Ифань звонил ему по сто раз в день, отправлял многочисленные смс с просьбой о прощении и просьбой выслушать его, но всё в пустую, никакого ответа не было. Стоял около его дома часами после уроков и уходил только когда совсем темнело. Ифань ходил на учёбу хмурый и поникший, с чёрными кругами вокруг глаз. Минсок, который с самого начала заметил, что Ифань и Чунмён стали близки друг другу, сложил два плюс два и понял в чём проблема. Ему очень хотелось помочь, поэтому он отправился к Чунмёну.
На пороге его встретил Чунмён, с заплаканными глазами, завернувшийся в одеяло.
— Привет, можно с тобой поговорить?
— Привет, — еле слышно произнёс Чунмён, — проходи.
О чём это Минсок хочет поговорить, Чунмёну было абсолютно всё равно, он страдал одной мыслью: что делать со своим непримиримым мозгом.
— Вы с Ифанем поругались?
И этот вопрос привёл Чунмёна в ступор. Он так и застыл посередине комнаты, вылупив глаза на Мина. Минсок стоял возле двери и ждал ответа, хотя и знал, что прав. Чунмён разрыдался и бросился обнимать Минсока. Мин принял его в объятия и стал успокаивающе поглаживать: такого Мёна он видел в первый раз и желательно бы в последний. Они опустились на ковёр, Мён, немного успокоившись, рассказал Минсоку всё, что произошло у них с Ифанем. Всё, о чём успел передумать за всё это время и за последнюю неделю в частности. Мёну необходимо было выговориться, а Мин попался под руку.
— Хочу тебе посоветовать довериться Ифаню, он очень добрый и весёлый. Сейчас он ходит чернее тучи, с тёмными кругами, как у панды, вокруг глаз. Постоянно тычет в телефон, а если не тычет, то смотрит на твоё фото. Ни с кем не разговаривает. Не прячь свои чувства и не бойся их. Знаешь, когда я понял, что люблю парня, тоже испугался, но он мне помог справиться с этим, показал, что это не так страшно, а даже лучше, чем бывает обычно.
— Расскажи о нём и о вас.
— Я познакомился с ним на соревнованиях между дворовыми командами по футболу: он играл за противоположную команду. Я тогда получил небольшую травму, а он пришёл после матча, чтобы извиниться, и пригласил меня в кафе. Я согласился, но встретились мы только после того, как я пришёл в норму. Всё это время я помнил его милые черты, его оленьи глазки и забавную улыбку, а он, оказывается, всё это время думал обо мне. Мы встречались в кафе три раза, ходили в парк гулять, а когда пошли в кино и сели на задний ряд, он взял меня за руку, признался в симпатии и сказал, что хочет встречаться со мной. Я согласился, и мы впервые поцеловались. Это было круто, даже круче чем когда у меня была девушка. Ну, как же тут устоять? Мы с ним вместе уже три года. За это время были и ссоры, но я всё равно знаю, что мой Лухан самый лучший, я люблю его, а он меня.
— Круто. Я тоже хочу быть нужным, хочу быть нужным именно Ифаню, но у меня есть сомнения, — Мён был поражён открытостью Минсока, но ведь и сам пару минут назад выложил всё о себе.
— Так отбрось всё в сторону: разве не видишь, как Крису плохо без тебя? Разве не чувствуешь симпатии в ответ? Не сомневайся и пробуй, а то так и будешь жалеть всю жизнь. Прямо сейчас, Мён!
— Но я весь заплаканный, растрёпанный.
— И что? Иди в душ, а я пока позвоню Ифаню, назначу встречу через час в парке.
— Хорошо.
Чунмён благодарен Минсоку за его решительность, настойчивость и совет. Сейчас, стоя перед зеркалом, он уже готов идти на встречу, руки с коленями дрожат, сердце до безумия быстро колотится, но он доволен. Сейчас Мён полон решимости, как никогда в своей жизни.
Ифань после занятий не пошёл к дому Чунмёна, не пошёл домой, а сидел в том же классе, в котором они обычно проводили время. Голова была пуста, а руки, как на автомате, набирали номер Чунмёна. И как только удалось Минсоку дозвониться в перерыве между вызовами?
— Ифань, приходи в парк через час, мне нужна твоя помощь.
— Я приду.
Крису совсем не хотелось никуда идти, кому-то помогать, но он не мог отказать: всё-таки они вместе учатся. На улице погода не ахти, пасмурно и дует ветер — всё под стать настроению. В парке он был уже спустя полчаса и опустился на скамейку в ожидании Минсока.
Чунмён уже издалека увидел сгорбившуюся фигуру Ифаня, сидевшего на скамье и тупо смотревшего в телефон. Решимость куда-то испарилась, страх и чувство вины заняли всё пространство, но Мёном двигало «либо сейчас, либо никогда!». Ифань встал, когда увидел, направляющегося к нему Чунмёна: казалось, это мираж. Мён подошёл вплотную, смотрел виновато, в пол.
— Прости меня, Ифань, я такой дурак.
И вместо ответа был заключён в крепкие объятия. Мён незамедлительно ответил, крепко схватив Ифаня, будто он спасательный круг. От него всё так же пахло кофе с нотками корицы, а ветер уносил этот аромат, и им нельзя было насладиться. А то, что в прошлый раз так сладко пахло, так это сам Ифань — так определил для себя Чунмён. Пытаясь глубже вдохнуть Ифаня, Мён также носом щекотал его шею.
— Я хочу, чтобы ты показал.
Ифань помнил тот момент в аудитории, когда он хотел защекотать Мёна, но не сегодня: сейчас другая ситуация. Ифань одной рукой зарылся в золотистые волосы Чунмёна, пальцами другой провёл по губам, скулам и накрыл его губы своими. Этот невинный недопоцелуй перерос во вполне глубокий, когда от наслаждения, Чунмён простонал в губы Ифаня и приоткрыл рот, впуская язык Ифаня. Сжимая крепче плечи Криса, Мён пытался удержаться на ногах, а Ифань обхватил его за талию и придвинул ближе к себе. Сейчас ни ветер, ни погода, сулившая дождь — ничто не мешало двум парням стоять в парке, обнимая друг друга, и наслаждаться этим моментом. Дождь накрапывал, а они медленно направлялись домой к Ифаню, держась за руки.
***
— Я хочу, чтобы ты был со мной, хочу, чтобы ты был мой. Взамен дарю тебе всего себя — забирай полностью.
Лёжа на кровати в объятиях друг друга, согреваясь после прогулки под дождём, Ифань, наконец, держал Мёна в руках, как ценное сокровище.
— Я согласен, Ифань. Хочу, чтобы только ты так улыбался мне, только ты держал меня за руку, только ты прикасался ко мне, только ты целовал и желал доброго утра и спокойной ночи. Я забираю тебя у всего мира, забираю тебя насовсем. И ты забирай меня и не отдавай никому.
Поцелуи были нежными, жаркими, требовательными. Прикосновения были обжигающими, интимными. Одежда быстро покинула обоих. Тела, разогретые до горяча, тёрлись друг о друга, покрывались многочисленными поцелуями. Ифань был нежен, был везде, растягивал неторопливо, находя нужную точку, от которой у Чунмёна фонтан эмоций. Плоть Ифаня заполняла Чунмёна, даря незабываемые ощущения, головокружение от переполнявших чувств. Чунмён отвечал страстно, стонал громко, ласкал нежно.
Сегодня изменилось всё.
***
Мир Чунмёна теперь огромный. Теперь верный немой слушатель пополняется только текстами позитивных песен — и никакой серости! Мир Ифаня теперь тоже больше: Чунмён заполняет его с головой. Минсок и Лухан присоединились к миру Чунмёна, как хорошие и неотъемлемые друзья. Теперь всё по-другому. Есть люди, которые так или иначе в твоей жизни будут стараться для тебя, подарят счастье, свет в тёмную комнату, тепло в зимнее настроение, а ты ответишь взаимностью. Главное — не струсить и открыть дверь в свой мир.
