Проигравшая

Я жива. Уже два лишних дня жива. У меня есть вода, недоделанная сеть и пара ягод, которые никак не смогут остановить голодное головокружение. Постоянно хочется спать, несмотря на ночной холод, пробирающий до костей. Подняться и идти нет сил. Если кто-нибудь найдет меня – второй рассвет на арене я уже не встречу. Вчера вечером с неба на меня был устремлен задумчивый взгляд Лили. Я, наверное, должна радоваться, что двоих профи уже нет в живых, но что-то не выходит. Даже вспоминая с какой звериной жестокостью смотрели первые и вторые друг на друга, не могу подавить мерзкое опустошающее чувство внутри. Время от времени в памяти всплывает изуродованное болью лицо гиганта. Теперь и вторая отправилась вслед за ним. Хотя ей едва ли пришлось вынести столько мук перед смертью. Сломленная усталостью, холодом и голодом я опускаюсь на землю и закрываю глаза. Сдаюсь. Я вся испачкана землей и пылью, волосы безнадежно спутались. По телу ползают разного рода насекомые, отгонять которых бесполезно. Весь мой пыл и смутные надежды погибли в первый день вместе с гигантом. Терпеть больше не могу: слишком слабая. Но сердце снова начинает бешено колотиться, а желание жить снова берет верх над жалостью к себе, когда предутреннюю тишину разрывает равнодушный, бесцветный, но все-таки очень знакомый голос: - Не прячешься, не убиваешь… Как ты еще жива, Энни? Собрав по крупице последние силы, я рывком встаю, оглядываюсь вокруг и ничего не вижу. Бессильно опираюсь на дерево, чтобы не упасть. Перед глазами пляшут синие пятна, голова сильно кружится. Пробую внимательнее вглядеться в предрассветную неяркую картинку. Делаю неуверенный шаг… Лес вдруг круто переворачивается, и всем измученным телом я вновь чувствую холодную землю. Единственное, что я успеваю заметить перед тем, как темнота сомкнется надо мной – это блеск металла. Тупая боль во всем теле упрямо твердит о том, что я еще существую, что тело еще настроено бороться. Уже почти рассвело. Несколько секунд пытаюсь разобраться, по какой причине я лежу именно здесь, у воды. Река очень радует своей некрасивой натуральностью. Вода настоящая, зеленовато-мутная, песчаный берег порос камышами. Повсюду скачут небольшие лягушки. Совсем близко от себя обнаруживаю высокую, сутулую, усталую фигуру с большим блестящим ножом в руках. Под погасшими черно-синими глазами залегли страшные синяки. На нездорово-бледном лице сухие бескровные губы. Передо мной пародия на трибута-добровольца из четвертого дистрикта. - Привет, - равнодушно произносит Эрон – предвосхищая дальнейшие вопросы, отвечаю: без сознания ты была минут десять, не больше; нет, я не пытался тебя убить и в ближайшем будущем не планирую; и, да, профи рядом быть не должно. Равнодушные, монотонно произнесенные слова вселяют надежду, и сомневаться в них мне даже в голову не приходит. Мысль о том, что я больше не одна, а так же полный рюкзак еды, принесенный новым союзником, на пару секунд заставляет жизнь играть новыми красками. Но мимолетная радость была заранее обречена: Эрон вечно молчит и мучительно о чем-то думает. Бывает, неподвижно застывает на некоторое время. От жизнерадостного парня с огнем в глазах и следа не осталось. Мне безумно хочется ему помочь, как угодно облегчить его бремя, но я все только порчу, неосторожным вопросом задевая больную тему: - А ты почему не с профи? - Ушел, - скупо бросает он - Ушел? Но разве можно… - Сбежал. - Но зачем? – наудачу, не ожидая ответа, допытываюсь я - Разочаровался. Думал, ко всему готов, но нет… К некоторым вещам подготовиться невозможно - он не смотрит на меня, невидящий взгляд обращен в пустоту – не смог убивать больше. И ее не хотел убивать. Она проснулась, заметила, как я уходил, погналась… Я ведь совсем легко ее ранил, только чтобы уйти… Я не знал… - Лили? - Можно было и не спрашивать. До наступления темноты мы идем молча. Молча доделываем сеть, молча ловим небольшую уродливую рыбу, молча превращаем ее в прекраснейший за последние дни ужин. А после молча натыкаемся на живой труп. Делаю резкий рефлекторный шаг назад. Судорожный вдох. Навязчивая слабость и чувство тошноты. Мелкая дрожь, пробирающая все тело. Ладони сами тянуться к лицу. На земле лежит то, что пару дней назад было человеком. А именно, юношей-трибутом из восьмого. Его тело испачкано липкой кровью, волосы взмокли, но грудь еще часто вздымается, глаза еще полураскрыты. Живой, погасающий взгляд режет, как лезвие. Усталые шаги Эрона – похоронный марш. Живой склоняется над полумертвым. Черно-синими, затуманенными глазами сама смерть смотрит на несчастного. Холодная сталь огромного ножа добровольца уже медленно движется к горлу. Закрываю лицо дрожащей рукой. Пушка. Что-то в глубине души, какой-то тонкий внутренний стержень, удерживающий меня от отчаяния и безумства, теперь дал трещину. Мир перевернулся, здравый смысл пал. По сумасшедшим в своей жестокости законам теперь действуют все. Даже Эрон, что еще утром твердил, что не желает больше убивать. Теперь за ним самим тянется шлейф трупного холода. Улыбчивый, здоровый душевно и физически парень был убит еще в первый день, с первой смертью, которую принес. Только нет пушек для мертвых душой. - Профи убивают быстро. Никого не жалеют, ни с кем не церемонятся, не болтают зря, - Эрон говорит, низко опустив голову – страшнее всего умирать от голода, жажды или неумело нанесенных ран. Не могу ему ответить. Мои губы, словно зашитые, не могут раскрыться в слова.