Проигравшая

Никаких депрессивных мыслей, никаких слез, только желание существовать. Желание дышать, видеть, чувствовать. Желание вот так, как сейчас, бежать по лесу сломя голову, с рюкзаком за спиной. Бежать, не останавливаясь, в сумасшедшем, десятикратно усиленном из-за страха темпе. Бежать и судорожно глотать ртом воздух, чувствуя бешеные удары сердца. Тело уже отказывается подчиняться, двигаясь на автомате. Остановиться слишком страшно: если остановлюсь, подняться уже не смогу. Только первая пушка, возвещающая о первом погибшем и об окончании мясорубки у рога, заставляет меня в испуге рухнуть на землю. Первая, вторая, четвертая, седьмая… Пока все. Надеюсь, на сегодня им крови будет достаточно. Едва отдышавшись, перенеся грохот следующих выстрелов, рассматриваю содержимое схваченного мною рюкзака, старательно, но безуспешно отгоняя мысли о семи мертвых детях. Все мое имущество составляют леска, пустая пластиковая бутылка и некий предмет, что при богатой фантазии сойдет за челнок для плетения сетей. Так как рюкзак лежал совсем рядом с местом старта, особой ценности он представлять и не должен был. Но я смогу сплести сеть, поймать рыбу, если здесь будет водоем… и все. Ни воды, ни ножа, ни веревки. Тяжеловато придется, но я не сдамся. Около часа я брожу по лесу в поисках воды, вздрагивая от каждого шороха и, наконец, набредаю на очень любопытную речку. Чудесное творение капитолийских фантазеров примечательно тем, что вода в этом водоеме совершенно прозрачная. И, что еще более странно, ни растений, ни насекомых, ни рыб, которые были бы видны, - ничего живого ни в реке, ни рядом с ней нет. Медленно, неуверенно протягиваю руку, чтобы зачерпнуть воды и… Меня резко передергивает – снова выстреливает пушка. Напряженно выдыхаю: еще и дня на арене не прошло, а я уже боюсь любого звука. Голову мою вдруг посещает запоздалая мысль: в первую очередь лучше набрать воды. Как только бутылка касается поверхности речки, пластиковое донышко ее начинает плавиться и стремительно превращаться в ничто, будто ее держат над огнем, даже скорее, окунают в огонь. Восьмая пушка оказалась для меня спасительной, ибо серьезный ожог руки существенно сократил бы время моего и без того недолгого существования. Сейчас же я только лишилась фляжки. Жалкая и раздосадованная я почти уже вернулась в лес, когда в траве, в нескольких сантиметрах от моей ноги, извиваясь отвратительным черным свои телом, проползает небольшая змея. Пронзительный визг, пронесшийся по лесу, должно быть принадлежит мне. Делаю пару шагов назад и вижу, как недалеко от меня, там, где минуту назад ничего не было, уже движутся еще две рептилии, намного больше и длиннее первой. И, как и следовало ожидать, они уже со всех сторон. Черные, длинные, мерзкие, холодные и, скорее всего, переродки. Не дожидаясь, когда они подползут близко, я в ужасе взбираюсь на ближайшее дерево. Взбираюсь, кстати, довольно быстро: сказываются тренировки. Накрываемая волной страха и омерзения я, неудобно схватившись руками за ветки, относительно устойчиво стою над землей, не отрывая глаз от шипящих существ. Чем я уже успела не угодить распорядителям? За что они так? Сегодня же только первый день… Но вот, пошипев некоторое время, змеи вдруг притихли и, замерев, исчезли в траве. Наверное, я своим криком привлекла слишком много внимания, ибо до меня доносятся смелые шумные шаги. Никто, кроме профи, не будет так подчеркнуто не маскируясь, шагать по лесу. - Ты точно что-то слышала? – долетает до меня чуть приглушенный бас гиганта из первого - Кто-то очень хочет услышать выстрел пушки в свою честь, вот и кричит. Еще мгновение, и даже сердце перестанет стучать, чтобы не выдать меня. Почти животный страх проникает в каждую клетку тела, руки вцепились в ветки так, что побелели костяшки. Каждый изданный мной шорох может оказаться самоубийственным. Вижу их. Джек, как можно было догадаться, вооружен грязным, скорее всего недавно напоенным кровью, двуручником. Убийство оставило на нем свой отпечаток: с лица исчезла прежняя радость и безмятежность, с которой он всегда работал с мечом. Гигант сгорбился и ожесточенно, исподлобья, оглядывал окрестности в поисках жертвы. Шарлин спокойно шла рядом с ним. Ее ладонь была небрежно обернута грядной тряпкой, под которой заметна была обожженная кожа. Два небольших серпа девушка пытается нести в одной руке, но неудобство такого способа ясно бросается в глаза. Первая беспокойно посматривает на обожженные пальцы: боль, должно быть, не утихает. Готова поспорить, что ожег этот она получила в речке. Хотя Шарлин травма не должна сильно ослабить, ибо девушка-убийца и левой работает прекрасно. Змеи все-таки не исчезли, об этом свидетельствует злобный вопль гиганта и взмах мечом. Рептилия разрублена надвое, но, увы, поздно. Огромное сердце тугими ударами уже гоняет отравленную кровь. Тяжелый двуручник опускается и поднимается, снова и снова кромсая холодные тела. Сердце бьется быстрее – яд убьет парня раньше. Шарлин ведет себя более осторожно: если исступленный Джек задался целью прикончить всех переродков, то девушка скорее старается не быть укушенной, явно не впечатленная интеллектуальными способностями своего союзника. В суматохе, занятые змеями, первые забыли обо мне, и я, пользуясь случаем, расслабляю затекшие руки и почти бесшумно меняю положение. Некоторое время спустя, рептилии были повержены, но Джеку от этого легче явно не стало. Сначала гигант ходил, слегка пошатываясь, затем обрушился на землю, будучи не в силах больше держаться на ногах. По всей видимости, яд этих змей опаснее обычного и действует быстрее. Шарлин опустилась рядом с Джеком. Гигант очень мучился, тяжело дышал, но не хотел признавать своей неминуемой смерти. Он пытался подняться, что-то сказать, крепче сжимал рукой меч. В металлическом взгляде девушки на секунду мелькнуло сострадание. Мелькнуло и погасло. Теперь она просто прощалась с союзником. Шарлин, вопросительно посмотрев, коротко указала Джеку на один из своих серпов, но тот судорожно замотал головой, не желая сдаваться. Когда выстрелила пушка, Шарлин потянулась было вытащить меч из его рук, но не стала. Она лишь тихо, закусив губу, отошла от тела, которое тут же забрали, и сняла тряпку с ладони. Кожа на изящной когда-то руке уже покрылась пузырями – ожог усугубляется. Первая в ярости, чуть не плача рассматривала рану, тщетно разыскивая признаки улучшения. Затем, взяв себя в руки, глубоко вздохнула и неспешно удалилась. Вечером гигант Джек из первого дистрикта, профи, погибший в первый день, будет смотреть на нее с небес.