Офисные забавы. Мороженое

Мастер искушения, просчитав и это, переместился к правому соску и усердно заработал там языком и губами, отогревая и возвращая чувствительность. Как только ласкаемая кожа ответила теплом, соблазнитель перешел на легкое покусывание, а фруктовый лед переместился к левой розовой полусфере. Дразнящий холод пробрал и эту чувствительную точку. Тело понесло разуму песнь блаженства, но вскоре музыка удовольствия сменилась полумолчанием онемения. Марк отстранился. Мороженое в его руке быстро таяло, и от него уже осталась едва ли половина. Это обнадеживало жертву, обещая, что сладостной пытке скоро придет конец. Лукаво улыбаясь, соблазнитель повел янтарным холодом по устам истязаемого, снова предлагая ему отведать утонченный десерт. Губы сначала загорелись от обжигающего воздействия, но потом умолкли и они. Подчиненный не отказал и себе в удовольствии побаловаться мороженым. Сладость вплыла в его уста, а затем выскользнула, пошла по губам… Цепкий взгляд впился в жертву. Ник следил за танцем фруктового лакомства, чувствовал на себе пробирающую силу хищного взора и со все большим напряжением ожидал какой–нибудь необычной выходки от своего любовника. Марк откусил большой кусок леденящей сладости и припал поцелуем к левому соску. Его молодой начальник изо всех сил впился во что-то руками и напрягся, стараясь не застонать. Боль от укусов, смешавшись с пронизывающим уколом холода и сигналами блаженства, вздернула тело и ударно понеслась по всему сущему, заставляя его сопротивляться своему натиску. Прохладный сок потек вниз. Все внимание, все силы, все ощущения мгновенно сконцентрировались в этой пульсирующей сладостью и страданиями точке. И вдруг волна острейших ощущений нахлынула из совсем другого места. От неожиданности Ник издал тихий стон и нервно задышал. Мороженое вальсировало на пылающей страстью головке. Даже руки дернулись в безнадежной попытке прикрыть истязаемый орган. - Ты что…? – прохрипел хозяин кабинета. – Садюга! Прекрати! И жертва стала дергать всем телом, пытаясь уклониться от ледяных прикосновений. - Замерз, милый? – коварно улыбнулся Марк, отрываясь от его груди. – Я тебя согрею. И губы присоединились к янтарной сладости. Трущие движения языка под самым шлемом потоком удовольствия быстро смели все неприятные ощущения, заставляя думать только о себе. Убрал искуситель мороженое или оно продолжило свое кружение, Ник уже не понимал, его быстро уносило вверх. Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, отдавая себя во власть блаженства. Соблазнитель развлекался, как хотел. Язык соревновался с холодной сладостью в исполнении замысловатых пируэтов на напряженной чувственности. Терся и взлетал, кружил и постукивал, скользил и выводил извилистые дорожки, собирал стекающий со льда сок. Он то обгонял янтарный десерт, то следовал за ним, слизывая, сочащуюся из него жидкость. Истязаемый посасывал собственные губы и тяжело дышал, все отчетливее ощущая приближение своего взрыва. Головка была объята теплом и погружена. Настойчивое шершавое трение упорно заставляло до боли напрягаться все близлежащие мышцы, тянуться упругость вверх… И вот горячий поток уже готов понестись ввысь… Тело передернуло. Потом еще раз. И еще. Из-за этих почти болевых сигналов разум мгновенно очнулся от дурмана предвкушения и заставил глаза отыскать причину столь несвоевременной реакции. Очи распахнулись и тут же столкнулись с коварным взглядом искусителя, затем ушли еще ниже… Плоть опять пробил холод. Кожаный мешочек сжался и послал разуму очередной поток противоречивых ощущений. Оказалось, что это Марк поглаживает мороженым нежную складчатость, не прерывая оральных ласк. Вот и опять она, эта излюбленная пытка искусителя: жгучее, практически невыносимое смешение боли и удовольствия. И совершенно непостижимым образом боль, порождаемая холодом, не заглушает сигналов блаженства, а, напротив, помогает им усилиться и пробиться. Вздернутые первой волной мучений нервы, ярче реагируют на второе довершающее воздействие. Тело начинает вибрировать, и чем сильнее болевой поток, тем глубже пробирающая сладость накатывающего за ним полуэкстаза. Напряжение будоражило все тело. Мышцы то напрягались, то расслаблялись. Руки рвались из пут, а ноги пытались сомкнуться. Нику хотелось кричать: «Прекрати!» и тут же умолять: «Дальше! Дальше! Еще!», но он только уткнулся в собственное плечо и шумно дышал, пытаясь бороться с захлестывающими его ощущениями. Огонь страсти охватывал тело приливами и вырывал сознание из реальности. Марк дал чувственной плоти погрузиться еще глубже, а потом освободил ее. Прошел языком по дорожке вниз, обхватил ртом пуховую складчатость, и, сделав щеками несколько вибрирующих движений, выпустил ее и отстранился. - Ну, вот и все, - прозвучал его бархатистый голос. От этого заявления его начальника передернуло сильнее, чем от холода, он тут же недовольно воззрился на своего подчиненного. -Что значит все?! – восклицание едва не ушло в крик, Ник резко дернул свои путы. – Что это значит?! - Забаве конец, - с улыбкой сообщил искуситель. - Сволочь, - заскрежетал зубами хозяин кабинета и еще сильнее дернул связанными конечностями. – Ничего не кончено. Когда кончу, тогда и уйдешь. Марк рассмеялся самым издевательским образом. «Хорош же ты, сволочь», - с затаенным восхищением думала жертва, мрачно созерцая приступ циничной веселости своего мучителя. И садист прекрасно знал силу этого смеха. Он утонченно и изыскано, но при этом мгновенно и безапелляционно возносил его над истязаемым. Этот смех завораживал добычу и отдавал ее в полную власть хищника. Почему? В нем ярчайшим образом проявлялась мистическая власть мучителя, его особая харизма, полное осознание своего превосходства и права распоряжаться. Это убеждало жертву, что ее видят насквозь. Это покоряло и лишало желания сопротивляться. Он был, бесспорно, сильнее в этой ситуации и ему было это известно. Смех был холоден. Смех был расчетлив. Смех был дьявольски прекрасен. - Как будешь меня останавливать? – окончив демонстрацию своего безотказного оружия покорения, поинтересовался Марк. Его молодой начальник тряхнул головой, пытаясь заглушить волну злости. - Чего ты хочешь? – глаза жертвы еще метали молнии, но она пыталась усмирить свои же чувства. Мучитель снова засмеялся, отвернулся к столу и достал из контейнера вторую сладость. - Да ничего, - пожал он плечами и принялся вскрывать обертку. – Просто, то мороженное растаяло. Ник глубоко вздохнул, закрыв глаза, а потом выдал: - Какая же ты сволочь! Садист! Издеваешься на каждом шагу! Если бы не связанные руки, я бы тебя задушил! Гад! Глаза хищника сверкнули. Он зажал фруктовый лед губами, а освободившимися руками с силой дернул истязаемого на себя за бедра, открывая тем самым более удобный доступ. Потом с совершенно равнодушным видом вынул мороженое и, облизнув его, медовым голосом произнес: - Так значит я - гад и сволочь? - Ты еще хуже! Ты…! – Ник не договорил. Глаза распахнулись еще шире, а дыхание перехватило. Это ледяная сладость резко была введена внутрь. Инородное нечто ударило сразу по всем рецепторам нежного прохода, и ощущения помчались по телу от эпицентра в разные стороны, а уже через мгновение некая ответная реакция хлынула обратно, извещая о полученном удовольствии, но встречная волна уже запела от боли. Хозяин кабинета сжал зубы и хрипло застонал, напрягаясь всем телом. Мороженое покинуло теплые глубины. Усмехнувшись, Марк склонился над растерзанной жертвой. - Так кто я? – обволакивающим шепотом поинтересовался он, глядя начальнику прямо в глаза. Ник нервно сглотнул. Янтарное лакомство кружило сейчас по его мышечному колечку, вздергивая и дразня его чувственность. - Что же ты молчишь? – холод соскользнул на внутреннюю часть правого бедра и стал выводить там какие-то знаки. – Договаривай. - Еще, - тихо прошептал в ответ на это его любовник. – Я хочу еще. - Знал, что тебе понравится, - тонко улыбнулся искуситель. Мороженое опять нырнуло в жаждущий проникновения проход. Резкий вздох. Тело выгнулось, подброшенное первым потоком ощущений, а потом сжалось, повинуясь второму, третий – опять вызвал легкий стон боли. За то время фруктовый лед успел сделать внутри несколько поступательных движений и уйти. Замерзший проход тут же обласкал язык, возвращая рецепторам чувствительность и балуя себя оставленной десертом сладостью. После этого трепетный проводник вкуса устремился вверх по дорожке. Тропинка наслаждений привела его к головке, и он уступил место губам. Уста обхватили шлем и соскользнули вниз. Шершавое, влажное трение опять потянулось все сущее вверх к взрыву. Периодически его сменял плотный обхват губ, вносящий свою блаженную лепту в происходящее торжество удовольствия. Мороженое вздергивало своими леденящими прикосновениями близлежащие просторы, плавно проходило по бедрам, очерчивало самое основание ствола, ласкало складчатую выпуклость, дразнило мышечное колечко. Прилившая кровь возвела напряжение до последнего предела. Вдохи стали короткими и отрывистыми. Розовые губки немного приоткрылись. Соблазнитель прошелся по их разомкнутости языком. Ник сделал бедрами судорожное движение вперед, даже неосознанно стараясь осуществить погружение. Искуситель поймал требовательный орган губами и позволил ему проникнуть в теплую и влажную обитель. Плоть подошла к завершающему рывку, но тут новая волна острых ощущений прокатилась по телу, смешав все чувства. Марк снова ввел фруктовый лед в жаркие врата и оставил его там. Организм быстро и надрывно среагировал на холод. Неприятнейшее жжение перешло в покалывание, а затем и в ноющую боль. Подчиненный пошевелил оставшейся снаружи палочкой вверх и вниз, от чего истязаемый еще ярче ощутил глубину проникновения холодящего лакомства. - Убери… убери его, - простонал хозяин кабинета, заметавшись в кресле. В ответ только хищная улыбка. Искуситель надавил на бедра жертвы, чтобы не дать ей в хаотичном движении исторгнуть из себя ледяное лакомство, а сам активнее заработал головой, отвлекая внимание на стремление к разрядке. Ник рычал от боли и стонал от удовольствия. В восприятии разума все перемешалось. Мучение и сладость блаженства. Все переплелось и рвануло с таким надрывом, что, даже вцепившись зубами в спинку кресла, хозяину кабинета не удалось полностью заглушить свой вопль высвобождения. С силой выбросив вязкую субстанцию, тело затряслось в пляске огненных конвульсий. Кровь стремительно понеслась по жилам. Содрогание за содроганием плоть выплескивала стягивающее мышцы напряжение, пробивая дорогу расслаблению. Тяжелое дыхание и крепко зажмуренные глаза… Телесный пожар еще бушевал, несмотря на то, что и мороженое и ласкающие губы покинули Ника. Теперь жертва была окончательно растерзана и вызывала у садиста особый аппетит. Соблазнитель швырнул остатки ледяного лакомства в контейнер, быстро расстегнул свои брюки, оперся одним коленом о сидение, приподнял на себя истязаемого и ворвался в истекающий фруктовым соком проход. Его страстное орудие ощутило пока окончательно не пропавшую здесь прохладу, что еще сильнее вздернуло все ощущения. Марк впился зубами в шею своего любовника за левым ухом и рьяно понесся вперед, вколачивая себя в расслабившееся тело. Это заставило едва отбушевавшую плоть снова напрячься, а успокоившуюся чувственность опять запеть, разнося по уже блаженствующим пределам новые покалывающие судороги. Остервенело и мощно, как настоящий хищник, терзающий добычу, искуситель ублажал себя. Из прокушенных ран выступила кровь, попала на язык и дала разуму еще один мощный толчок для взлета. Кресло скрипело от неистовых движений. Истязаемый опять стонал в новой буре полуболи. И эти стенания снова что-то высвобождали в нем, давали выход какому-то напряжению, но не тому, что вздымало его чувственность, а чему-то другому, что обычно горело и билось в груди. Ник сжимался под бушующим над ним телом, и чувствовал, как от каждого пронзающего удара, и его плоть что-то отдает рывками и всплесками, отдает полно и безвозвратно, освобождаясь по-настоящему глубоко. Для Марка каждый прорыв был именно ударом, сильным и беспощадным. Он избивал и добивал свою добычу, он что-то рвал в ней своим мощным потоком, и тоже выплескивал ревущее в нем темное пламя. Эта надрывная схватка и делала слияние действительно упоительным. Смести, сжать, разорвать, уничтожить! И хищник почти рычал, мчась к своей вершине. Глубже. Сильнее. Пламеннее. И вот все существо стянулось в настолько тугой узел, что это более не возможно было выдержать. Искуситель разжал зубы, потому что знал, что может просто вырвать в приступе экстаза кусок плоти, и взметнулся, выгнувшись. Запрокинул голову и позволил вырваться только тяжелому хрипу. Потом также стремительно наклонился вперед и жарко задышал в ухо своего начальника, совершая последние судорожные рывки. Раскачивание постепенно замедлялось. Капля пота упала Нику на шею и потекла вниз… Он открыл глаза и повернулся к своему сладостному мучителю. Тот улыбнулся, потерся лбом о его волосы и только потом разомкнул свои веки. Музыка, бодрыми переливами донесшаяся из коридора, известила об окончании обеденного перерыва. - Почти успели, - прошептал Марк, - сейчас наверняка придет та же курица с твоими бумагами …, - он аккуратно вышел и застегнул брюки. - Послать бы ее, - изможденно ответил на это молодой начальник, вздыхая и блаженно откидываясь на спинку кресла. - Ну, а кто тебе мешает? – на устах искусителя опять сияла дьявольская усмешка. «Не отпускать бы тебя, сволочь, никуда, - с болью подумал Ник, - вообще никуда…. никогда… чтобы всегда был рядом…» Но это были лишь стоны его страсти, разум же сейчас брал над ней верх и вещал о том, что нужно возвращаться к работе. - Развязывай же, - нетерпеливо потребовал хозяин кабинета, дергая свои шелковые путы. Изысканные оковы были сняты так же умело, как и одеты. Ник потер передавленные запястья. - Синяки останутся, - недовольно пробормотал он. - Меньше надо было сопротивляться, - бросил на это мучитель, быстро завязывая галстук и приводя остальное свое облачение в надлежащий вид. - Если тебе не сопротивляться, ты же меня на куски…, - хозяин кабинета не смог договорить, страстный поцелуй объял его губы. «Еще?» - удивился разум. «Еще!» - восторженно потребовало тело. Но слияние губ было разомкнуто, а искуситель принялся быстро собирать принесенное. - Уже уходишь? – Ник встал и тоже спешно занялся своим внешним видом. - А разве я тебе еще нужен? – усмехнулся его любовник, подхватил папки и направился к двери. Его начальник тут же хотел ответить, но… Марк открыл замок, кинул на свою осчастливленную жертву пронзительный взгляд и ушел. Ник рухнул в кресло и обхватил голову руками. - Что же я творю? – пробормотал он.- Или… что же он со мной творит?