***
Дом номер шесть находился на улице, примыкающей к Пьяцца делла Сантиссима Аннунциата (или площадь Святейшего Благовещения). А с юго-запада к площади примыкает улица Серви, ведущая прямо к собору Санта-Мария-дель-Фьоре. Оливия и Ева уже месяц жили в полюбившемся им городе. И каждый день они приходили на площадь, садились около одного фонтана и разговаривали. В один из таких дней, вечером, после прогулки, женщины легли спать. Ева долго ворочалась и, в конце концов, решила сходить на кухню и взять снотворное. Что-то насторожило её и Уизли, вместо кухни, отправилась в комнату к Оливии. Но женщины там не оказалось. Её не было во всем доме. Ева тут же, одевшись, поспешила на площадь к фонтану. Баннистер сидела на скамейке. Но что-то было не так. Глаза прикрыты, тело расслабленно, а голова запрокинута назад. Живые люди так не сидят. А если она уснула?.. Но грудь и плечи не поднимались, а ресницы не подрагивали. Ева дрожащими побелевшими пальцами дотронулась до плеча женщины. Та не шевельнулась. Уизли была в шоке. В ступоре. Она не понимала, что случилось. Оливия Баннистер умерла. Нет, да быть этого не может! Ева побежала к телефону-автомату. Все происходило слишком медленно и чересчур странно. Девушка не могла описать своего состояния. В Италии была своя больница для волшебников — лечебница св. Москати. Ева все время сидела в коридоре и ждала вердикта целителей. Когда она дождалась ответа, ей сказали: «Просто умерла. Ни отчего.» Просто умерла. Девушка еле сдерживала слёзы. Так всё просто! А человека не стало. Оливия была доброй и смелой, сильной и милой. Она была гриффиндоркой, а это о многом говорит. Для Евы она была любимой тётушкой или крестной, которую она давно не видела, но любила. Оливия Баннистер просто была: жила, любила, дружила. И Ева была рада за неё — Оливия станет более счастливой в другом мире и другой жизни. Здесь её держала только Меринда, а теперь они вместе. Домой Уизли возвращалась в забвении. Но перед этим зашла в храм Санты-Марии-дель-Фьоре и помолилась за упокой души. «Все хорошо. Ничего страшного уже не случится». Похоронить Оливию Ева решила на семейном кладбище Медичей. В конце концов, она тоже была частью их семьи. На похоронах была только она одна… и таинственная фигура в тёмном пальто и шляпке. Ева узнала Адель Аддерли и лишь осознание того, что она сейчас на кладбище рядом с могилой Оливией, помешало ей убить женщину. Как только девушка вышла за оградку, Адель подошла к могиле подруги и возложила на неё розы и нарциссы. Она искренне скорбила о смерти подруги. Лучшей подруги. Может, ещё и поэтому Ева не напала на ненавистную женщину. Понимание того, как это больно — терять лучшую подругу, почти что сестру.***
Наступил август. Как-то рано и сумбурно. Ева до сих пор не пришла в себя. Стало хуже. Раньше её поддерживала Оливия, а теперь и её нет. Они все ушли и Еве теперь не с кем даже говорить. Зато вторую неделю ей снится один и тот же сон — молодой красивый мужчина приходил на заветную скамейку и кого-то ждал. В его взгляде, губах, жестах была улыбка. Яркий и солнечный человек-улыбка. Как Фред. Только волосы каштановые, сложение более плотное и старше он. Сама Ева уже не ходила на площадь к фонтану. Но с каждым днём она все больше привязывалась к незнакомцу из сна. И почему она видела его только в снах? Почему она просыпалась, а вокруг ничего, кроме мыслей о нём, и нет никакого его следа в реальности? Она знала, этот мужчина что-то должен значить в её жизни. Она его не любила ни как мужа, ни как друга, ни как любовника. Он просто ей нужен, он важен ей. И тогда Ева решилась. С самого утра она отправилась на ту самую скамейку у фонтана. Ждать пришлось недолго — час. Он пришёл и сел рядом. — Доброе утро! — произнёс он на чистейшем английском. — Доброе! — кивнула Ева. — Могу узнать, как вас зовут? — Ева Элизабет Уизли-Блэк. А вас? — Франческо Мерлин Марлоу. Вы из Англии. Учились в Хогвартсе? Ева снова кивнула. Так завязалась непринуждённая беседа, где выяснилось, что Франческо тоже волшебник. Отец — чистокровный, а мать — полукровка; всю жизнь жил во Флоренции, учился в Шармбатоне. В его жизни не было каких-то примечательных событий, все как у всех. Каждый день они встречались на этой скамейке и говорили. Бывает, придут с утра и до обеда. Или с обеда до вечера, а то и до поздней ночи. Так они и подружились. Незаметно пролетел и август, и наступил сентябрь. А Еве оставалось примерно четыре месяца до родов. Франческо однажды спросил, кто отец, и девушка ответила! С Марлоу ей не было так больно, он не давал ей тонуть. Он стал ей важен и нужен уже в реальности. Она его приняла и полюбила. Совсем невинно, как брата или друга. Он стал её частью, частью её мира. Он не заменил Фреда, он пришёл после него. — Ева, ты сегодня слишком задумчивая. — Ты думаешь? Франческо кивнул. — Ева… Я много за тобой наблюдал и многое понял. И я знаю, это тебя испугает, но я не могу иначе… Я люблю тебя, Ева. Всем сердцем и всей душой я тебя люблю. И нет никого дороже, чем ты. Ох, как он был прав. Ева пришла в ужас. Она не знала что сказать. Она его любила, но не в том смысле. Если бы он был ей братом! Это ужасно. Это очень ужасно, что тебе признаются в любви, а ты не можешь ответить взаимностью. Понимаешь, что внутри человека рушится его мир, а ты ничего не можешь поделать. — Милый, милый Франческо, и я люблю тебя. Как брата и как друга, но не как… ты понял. — Значит, мы останемся просто друзьями?.. Но разве я не могу быть рядом? Разве я не могу любить тебя? Прошу, дай мне остаться в твоей жизни. Дай мне в ней место. — Ты и так в моей жизни. Ты для меня важен. И останься со мной. — А ты мне расскажешь о своей жизни. Пожалуйста, расскажи. И Ева рассказала ничего не тая. — Мне жаль, — произнёс Франческо. Но он всё старался понять, почему она встретилась именно Фреду, а не ему, и для чего это нужно было, чтобы в их жизни произошла такая ужасная ошибка.***
Он продал свой дом и переехал жить к Еве. Та сама его пригласила. Они вместе жили, ели, смотрели телевизор. Ей нравилось, что они ведут себя как люди, прожившие вместе достаточно долго для того, чтобы примириться друг с другом. Это дарило ей смутную надежду, что когда-нибудь, лет двадцать спустя, они будут так же сидеть в гостиной и дружелюбно молчать за стаканом вина. Это, возможно, не было счастьем, но очень его напоминало. Седьмого декабря, Ева родила двойню — мальчика и девочку. Сириус Римус Марлоу-Уизли и Дженнифер Элизабет Марлоу-Уизли. Она дала им фамилию Марлоу, потому что Франческо будет их воспитывать, он заменит им отца. Джейн была вся в отца — что характер, что внешность. А вот Сириус пошёл в мать, но внешне он был похож на дедушку. Так они и росли во Флоренции и поступили в Шармбатон. Ева не работала, а вот Франческо был врачом в лечебнице св. Москати. Они жили как обычная семья волшебников. Дети знали историю семьи и, вместе с тем, любили Франческо как родного отца. А Ева стала счастлива. Или хотя бы успешно его имитировала. Но ей всё непонятнее, кто она такая, она всё больше удивлялась и себе, и тому, что делает и во что превращается. Она всё меньше и меньше понимает себя, а должно было бы быть наоборот. Она становилась чужестранкой в собственной жизни. И радуется этому… И вот когда детям исполнилось шестнадцать лет, Ева решилась на отчаянный шаг — снова отправится в Англию. — Уверена? — спросил Франческо. — Абсолютно. «Абсолютно не уверена.» — Мам, самолёт через час. Пора! — в комнату вошла Джейн. Ева кивнула. Следом за сестрой вошёл Сириус. — Мы не едем? — в притворном ужасе спросил он. — О, Сириус, как ты похож на дедушку. Его, кстати, так и звали, — ухмыльнулась Ева. Её сын скопировал её ухмылку. — А мы будем учится в Хогвартсе? Мы познакомимся со своей семьёй? Такой рой вопросов одолел Еву, но Франческо успокоил детей. — Прилетим и все узнаете. Пусть мама отдохнет, ей трудно. Дженнифер и Сириус пристыженно замолчали. Лондон изменился за эти шестнадцать лет. Но Ева нашла и узнала площадь Гриммо, а вот в дом не зашла. Ей нужен другой дом и тоже в Лондоне. Дом Оливии Баннистер. Женщина знала, кто там живёт. Дверь им открыла Дафна. Казалось, она совсем не изменилась. Только вот глаза… Они делали её старше. — Ева? — искренне удивилась Дафна. — Да, — выдохнула женщина. Нотт тут же налетела на подругу с объятиями и чуть её не задушила. Она щебетала и щебетала. — Дафна, кто там? — Ева узнала голос Теодора. — Ева, заходи. Ой, ты не одна! И семейство Марлоу-Уизли зашло в дом. В коридоре появился Нотт-старший. Он тоже узнал Еву. И он не изменился, только появилось много морщин. Женщина представила свою семью. Все прошли в гостиную, где сидели две девочки и один мальчик — дети Дафны и Тео. Первая (и, видимо, самая старшая) сильно напоминала Дафну в таком возрасте. Красавица — милашка. Вторая тоже была похожа на мать, и чтобы отличатся от сестры-принцессы нацепила рваные джинсы, майку с логотипом известной рок-группы и кожаную куртку. Третий был похож и на мать, и на отца. Но было в нем что-то такое… Ноттовское. — Ева, познакомься. Кристин Тори Нотт, Меринда Ева Нотт и Алекс Регулус Нотт. Последние — близнецы. Дафна и Теодор не сломались, они тоже обрели своё счастье. И теперь у них трое детей. Ева была счастлива за них. Всё так хорошо у всех сложилось. Теодор ещё рассказал, что Аддерли уехали в Норвегию, где Адель попала в психиатрическую клинику у магглов. А Ева думала о детях. И о своих, и о детях Ноттов. Ведь они тоже были детьми. Точно такими же детьми. Просто дети, которые играли со смертью. Просто дети, которые потеряли друзей. И, наверное, дело не в счастливой истории, дело в счастливом конце.