На привязи

      Несколько месяцев назад       Всё, что рождается, имеет привычку умирать.       Стаи не исключение: они стремятся к своему концу. Теперь Девкалион это понимает.       Он возвращается в Детройт и видит, как тот увял и осыпался подобно стремлениям и мечтам, как скрипит сердцевина города, заброшенная и опустошённая, как стонут жухлые травы и дрожит от зноя воздух. Словно оплакивая умерших Кали и Энниса, прощаясь с ушедшими Итаном и Эйданом, Детройт надел траур и стал призраком.       Жизнь Девкалиона пролетает по пустырю перекати-полем, и, быть может, впервые мужчина жалеет, что зряч. Он закрывает глаза, впуская темноту, в которой бродил последние годы. Но в этот миг автомобиль — колымага на сбитых колёсах — останавливается, и старик за рулём шевелится.       — Дальше дороги нет, — поясняет водитель, и его дрожащая рука высовывается из окна. Кожа на дряблом локте натягивается и шуршит. — Сорок первый вон там, не пропу́стите, — улыбка с плохими зубами сияет Девкалиону в салонном зеркале, а затем меркнет. — А вы, милая, так и не сказали, куда конкретно вам нужно.       Лишь увидев, как взгляд старика в отражении сместился с его лица на женское, оборотень обращает внимание на свою спутницу.       — Апчхи! — отвечает она. А затем снова: — Апчхи. А-а-апчхи!       Лицо её лоснится, светлые пряди липнут к щекам. Девушка сморкается в цветастый платок, затем, запихнув его в карман джинсов, тыльной стороной ладони утирает со лба пот.       — Извините, — говорит, заметив, как попутчик смахивает каплю со своей руки. — Не волнуйтесь, я уже была здесь раньше, знаю, куда идти, — обращается к водителю и вкладывает деньги в протянутую руку, другую их часть отдаёт Девкалион.       — Удачи, ребятки, — старик кряхтит, с довольством пересчитывая банкноты.       Девушка выбирается — вываливается — из такси первой, прижимая к груди рюкзак.       Мужчина дожидается, пока его попутчица немного отойдёт от машины, прежде чем последовать за ней. Горячий воздух обжигает лёгкие, внутренности сжимаются. Тело напрягается, как у зверя, попавшего на чужую территорию.       Снаружи всё кажется иным, более реальным. Девкалион понимает, что всё по-настоящему, он действительно здесь, и он один. И совсем не замечает, как визжат шины, поднимая рой пыли, и как после та оседает на его волосах, одежде, обуви.       Плеча почти невесомо касаются.       — Всё в порядке? — обернувшись, мужчина видит, как девушка, отряхивая чёлку от песка, закидывает в рот горсть конфет из рюкзака. — Хотите? — видимо, спрашивает она, хотя на деле это звучит как «хошите?».       Девкалион качает головой.       — Уверены? — её взгляд опускается на его пересохшие губы. — Воды у меня нет, но так хотя бы слюна выделяться будет, — «шлюня».       Мужчина отказывается.       — Как хотите, — пожимает она плечами, — моё дело — предложить, — и вторая горсть исчезает за улыбкой.       Уголки его губ дёргаются — беспричинно, непонятно для него — в намёке на ответную улыбку. Возможно, дело в том, что в столь гиблом месте эта девушка — единственное, что не выглядит разрушенным. А может, он просто давно не улыбался.       — Что ж, тогда я пойду, — девушка закрывает молнию, и рюкзак оттягивает ей плечи. — Кстати, если вы не знаете, то старик не зря пожелал нам удачи. Скорее всего, обратно вам придётся добираться пешком, если, конечно, у ваших друзей нет машины.       Мужчина смотрит на место, где их высадили, и вопрос повисает в воздухе.       — Такси ездят только с окраин, из центра никого не забирают. Понимаете, после того, как все заводы были перенесены, тут стало пусто, и всякие сомнительные личности уже успели здесь обосноваться, — девушка замолкает, задумавшись на минуту. Девкалион тоже молчит, вспомнив о тех, к кому приехал. — Водители не решаются приезжать в одиночку, потому что считают, что нормальные люди давно отсюда убрались, — улыбается она. — Так что мы с вами ненормальные.       Она перехватывает волосы резинкой с руки:       — Ну как, с машиной разберётесь?       — Думаю, да.       — Отлично. Тогда прощайте, — её ладонь вновь касается его плеча, и она уходит.       — Погодите! — окликает Девкалион. — А что насчёт вас? Вы разберётесь?       В ответ звучит смех:       — Я же сказала: я тут не в первый раз! — девушка поднимает руку в прощальном жесте и скрывается среди зданий, противоположных месту назначения мужчины.       Он смотрит ей вслед с тянущим чувством нарастающей пустоты.       Центр увял и осыпался подобно стремлениям и мечтам.       Девкалион поднимает лицо вверх, глубоко вдыхает и отворачивается.       Сорок первое здание мрачно глядит на него пустыми глазницами окон. Ноги с неохотой ведут ему навстречу.       Чем мужчина ближе, тем сильнее запах — резкий, животный. Пахнет мокрой псиной и белладонной. И чем-то ещё, что так знакомо: душок страха и смерти ощущается горьким послевкусием.       И волк знает, что он в нужном месте. Джеймс всегда вонял чем-то таким.       Девкалион выпрямляется, напомнив вожака, каким был раньше. Джеймс Скотт — скот по жизни и напоминает о поражении одной своей фамилией. Но важнее его сейчас никого нет. Он остался последним из альф, присоединившихся к стае.       Мужчина замирает у двери многоквартирного дома и ощущает, как зачесалось в носу. Спёртый воздух врывается в ноздри быстрее, чем он сам оказывается внутри; глаза слезятся от запаха нечистот.       Коридор перед Девкалионом обшарпанный и совсем узкий. Со стен и потолка слетает штукатурка, разбиваются ржавые капли. Пол похож на лоток котёнка: весь усыпан грязным смердящим песком, на котором валяются старые регистрационные карты, покосившийся стул без обивки.       И среди всей этой разрухи стоит он.       С чёрных волос стекает вода; наготу скрывает набедренное полотенце. Сам Джеймс улыбается — ухмыляется — уголком рта. Почти тридцатилетний, он всё равно выглядит по-мальчишески небрежно.       — А! Вот и ты, — Джеймс соскрёбывает засохшую краску со стекла, привалившись к стойке. — Я учуял тебя ещё десять минут назад, чего ты так долго?       Несмотря на то, что Девкалион пришёл без предупреждения и явился один, Джеймс не выказывает удивления.       — Эйдан звонил, — просто говорит он, и вожак всё понимает. От него не скрывается пульсация зрачка, дёрнувшаяся в гневе верхняя губа.       «Мальчишка, — читает оборотень по его лицу, — нас победил мальчишка».       Обычно ураганам дают девичьи имена, но назревающая буря может носить только мужское — Джеймс. И Девкалион это знает. Однако когда свирепый взгляд скрещивается со спокойным взором вожака, наступает затишье.       — Погоди-ка, — мужчина приближается к своему альфе, — ты и впрямь глазастый? Я думал, близнецы преувеличивают. Стою теперь в неглиже, как проститут проклятый, — чертыхается Джеймс. — Эй, Ноа, вставай! — его голос несётся вверх по этажам сырости и безмолвия. — Ноа!       Джеймс разворачивается к лестнице, и скрипящие ступени приглашают Девкалиона следовать за ним. Мужчина уже ничего не ждёт от этого промозглого места, но номер его приятно удивляет.       — Ноа! — снова зовёт Джеймс.       Вожак чувствует её присутствие прежде, чем Наоми появляется у дверного косяка спальни. Её заспанные глаза вспыхивают жёлтым, когда она замечает его.       — Дев.       Он впервые видит её, впервые может разглядеть морщинки от улыбок возле губ, золотой загар и крепкие конечности, обманчиво хрупкие, и с удивлением отмечает, что девушка, ненавистная ему годами, стала ещё отвратительней. В лице её не оказалось ничего истинно доброго; черты хранили дикое, хищное выражение, а красота была пугающей.       Наоми кажется ему чужой, она чужая ему, весь её облик пропах фальшью, но Девкалион рад вернуться.       — Я на секунду, только оденусь, — подаёт голос Джеймс из другой комнаты.       — Зачем? Ты никогда не церемонишься при Деве, — спрашивает Ноа и лишь сейчас обнаруживает, что на оборотне нет очков, а глаза, всегда неподвижные, смотрят на неё с особым вниманием. — Так это… правда? — шёпот.       Вопрос повисает в воздухе, и трое знают, что спрашивает она не только о его зрении, и потому молчат: там, где всё известно, слова не нужны.       Девкалион смотрит на них оценивающе: на Наоми, девушку, мечтающую стать альфой, и вышедшего Джеймса — и приходит к заключению, что оба они, вымытые докрасна, благоухающие свежестью и пышущие здоровьем, пахнут гнилью.       Девкалион смотрит на них с пониманием, пришедшим слишком поздно: МакКолл не только забрал у него всё, что он любил, но и избавил от тех, кого он ненавидел.       И мысль, давно зудящая в мозгу, выплывает наружу.       «Как жаль, что это были не вы. Как жаль, что я взял туда не вас».

***

      Девкалион помнит, зачем вернулся, и уверен, что должен закончить то, что началось в Бейкон-Хиллс. Его стая должна исчезнуть, её позорные остатки — сгинуть. Он бы и рад их отпустить, будь они такими, как близнецы, но Наоми и Джеймс — нет, их вскормили хаос и жестокость.       Он сам их создал, этих прекрасных гниющих убийц. Он показал им этот путь — путь крови и узурпации. И он сотворил из Джеймса монстра своё подобие.       Всё это Девкалион отлично знает. Не знает он вот чего: «подобие» выродилось в нечто чудовищное иное, и смерть стала им выбрала его в союзники, сменив курс. И когда она то и дело склоняется к нему, мужчина отгоняет её, как назойливую муху.       От неё несёт безумием; она скрывается в зрачках Джеймса.       Оба они играют в игру, в которой лидирует Джеймс: в отличие от своего вожака или даже Ноа, он понимает, что ему вынесли приговор.       Но интересно, почему Девкалион медлит? Минуло восемь дней, а он не предпринял ни одной попытки убить их. Вместо этого он, задумавшись, бродил по номеру и искал ответы на многие вопросы. Как это сделать? Как выбрать момент? Нужно ли? Джеймс неуправляем, но Ноа? Есть ли шанс помочь ей, оправдана ли её смерть?       Девкалион не любил её от слова «вовсе», она была никем для него и во времена расцвета стаи. Однако он её видел. Этого потерянного глупого щенка, этот хвостик Джеймса. О, он видел её задолго до того, как вернул себе зрение. Он видел. И не мог просто отвернуться.       — Знаешь, а всё-таки хорошо, что Кали умерла. Она мне не нравилась, — без стеснения признаётся Ноа, когда Девкалион заходит в спальню. — Но жаль, что близнецы ушли. Правда, я так и не научилась их различать.       Девкалион усмехается, глядя на то, как она расчёсывает волосы перед зеркалом.       — А как же Эннис?       — М-м? — девушка морщится. — У нас был Эннис?       Их взгляды пересекаются в отражении, и Наоми улыбается.       — Я же шучу. Чего ты такой серьёзный?       Наоми оправляет блузку, щёлкает пальцем по выбившейся из хвоста кудряшке. Двигается она лениво, как человек, полностью уверенный в себе. Но за фасадом оборотень по-прежнему видит щенка.       — Мими.       Она дёргается и застывает.       — Ты меня лет с двенадцати так не называл, — говорит. — С чего это вдруг? — голубые глаза щурятся.       — Ты всё ещё хочешь стать альфой? — спрашивает он вместо ответа.       Наоми оборачивается и наконец осознаёт всю тяжесть разговора; в глазах застывает образ загнанной девочки, забрызганной кровью, с кусочком чужой плоти в волосах.       — Ну конечно, — недоумевает она. — Я всегда этого хотела.       Не всегда.       — И ты помнишь, что для этого тебе придётся убить другого альфу? — продолжает допрос Девкалион, подводя к самому главному.       — Чисто гипотетически это необязательно, — фыркает Ноа. — Я могла бы стать истинной альфой, но никто из вас никогда в это не верил, так что не буду и пытаться. Тем более, — она улыбается, но улыбка похожа на оскал, — это долгий и нудный процесс самосовершенствования, а я не люблю ждать.       — И ты готова убить человека?       Наоми смотрит на него с насмешливым удивлением, и этого достаточно.       Мужчина делает к ней шаг. В этот момент он явственно видит влияние Джеймса, усилившееся в те недели, что они провели вдвоём, вдали от остальных членов стаи. Девкалион помнит, почему оставил их — слабую бету и слишком неуправляемого, слишком непредсказуемого мужчину, — но только сейчас понимает, какую ошибку совершил: создал идеальный альянс двух отчаянных, ничем не гнушающихся людей.       — Вы хотите убить Скотта МакКолла?       Молчание, тяжёлое и густое, словно кисель, даёт понять, что он попал в точку.       Девкалион пересекает разделяющее их расстояние и сжимает плечи блондинки.       — Подумай ещё раз, Мими. Что бы ни сказал тебе Джеймс, послушай: мы явились в тот город, жадные донельзя, пробудили зло, унёсшее много жизней, и пали, потому что то, за что мы боролись, оказалось ничем. Кали и Эннис умерли, Итан и Эйдан ушли, — мужчина почти глотает слова. — Неужели это ничему тебя не научило?       Девушка отталкивает его руки с каким-то капризным нетерпением.       — Не Скотт убил их, — Наоми поджимает губы. — Кали и Энниса убил дарак. Но что касается близнецов, то это всецело его вина. Он забрал их. Должно быть, МакКолл сильно впечатлил братьев, раз они решили остаться на его стороне. Ещё бы — один мальчишка, а никто из вас не сумел ни убить его, ни забрать силы. Такой позор… Он уничтожил нас: всё, что мы строили, всё, во что верили. Стая альф повержена школьником. Есть лишь один путь к исцелению — убить его. Смерть мальчишки не только восстановит нашу репутацию, но и сделает меня полноправным членом стаи. Мы вновь станем самыми могущественными, Итан и Эйдан вернутся домой, и все мы снова станем семьёй.       — И это сказал тебе Джеймс?       — Да какая разница? — всплёскивает она руками, и её ладони, эти славные, тёплые ладони, обхватывают его лицо. — Всё станет лучше со смертью Скотта. Заменим Кали и Энниса молодыми и сильными оборотнями, получим стаю МакКолла, смоем пятно с репутации. Ты теперь зряч, а я почти альфа. У нас больше не будет слабостей. Мы станем непобедимы. Ну же, Дев, — лицо Ноа маячит перед ним, почти соприкасаясь с его собственным. — Скажи, что ты с нами.       Её глаза умоляют и внушают.       Она обнимает его, голова опускается на его плечо. Несмотря на трепетный жест, оборотень чувствует жёсткость её стана.       — Думаешь, Джеймс остановится на убийстве МакКолла, позволит близнецам вернуться, а тебе — стать альфой? Мими, неужели ты действительно думаешь, что таков его замысел?       Её пальцы впиваются в кожу, и Девкалион ощущает, как сбилось её дыхание.       — Джеймс предупреждал, что ты скажешь это, — горячо шепчет она. — Он сказал, что даже ты покорился МакКоллу, сказал, что ты хочешь уничтожить нас, — Ноа отстраняется и снова заглядывает ему в глаза. — Но ведь это неправда. Ты создал нас, ты любишь нас. Ты любишь меня. Верно?       Маленькая девочка в его руках. Она плачет, и слёзы мешаются с потом и кровью. Голова на его плече, ручки — на шее. Просто маленькая девочка.       — Я заберу тебя, Мими, — говорит он, как и много лет назад. — Всё будет хорошо.       — Ты не бросишь нас и не убьёшь, верно? Верно?       Наоми не слушает и раз за разом повторяет свой вопрос. Девкалион не в силах сказать ей правду, но она не желает слышать её в его молчании.       — Верно? Верно?       Мужчина не слышит ничего, кроме этого слова. Ни тиканья часов, ни стука капель в коридоре. Всё вокруг вторит одно. Ему кажется, что потолок, стены, кровать спрашивают о том же.       Присутствие третьего не может быть не замечено: пришедший не прячется, не старается скрыть шагов. Он врывается как вихрь, буран, торнадо; номер, опустевший с его уходом, вновь оживает и становится пристанью хаоса.       Девкалион слышит его, но не воспринимает. Только повторяющийся вопрос Наоми и достигает его разума, а потом и он тонет в истошном вопле.       — Джеймс, не надо! Он не ответил! Джеймс!       Наоми дёргает Девкалиона на себя, но поздно.       Свист пули такой тонкий и протяжный, незначительный и неволнующий, что кажется неважным.       Сердце Девкалиона бьётся сильно, бьётся неистово, бьётся всего лишь в паре миллиметров от её груди. Оно сокращается и живёт, хотя смерть уже поразила тело.       Какая-то мысль — ясная, молниеносная — проносится в глазах Девкалиона, прежде чем Ноа осознаёт происходящее. Она отпускает его плечи и отскакивает, как ужаленная, рот её кривится в немом крике. Наоми трясёт его, и кровь, попавшая на одежду, жжёт сквозь ткань.       Тело падает не сразу, словно не может смириться с тем, что что-то столь маленькое, как пуля, смогло его одолеть. Оно такое большое и крепкое, а она крохотная, но стремительная и неумолимая.       Джеймс мыском обуви пару раз толкает руку рухнувшего вожака, затем усаживается на корточки и с любопытством смотрит.       — Он… он мёртв, — Ноа еле ворочает языком, и волна ужаса окатывает её, когда мужчина поворачивается к ней.       — Бывает, — просто отвечает он, постукивая дулом пистолета по лбу Девкалиона. — Хотя, если подумать, он же волк, да ещё и альфа. Может, этого мало? Ты не против? — и ещё до того, как до Ноа доходит вопрос, несколько выстрелов сотрясают комнату. — Другое дело.       — Ты что наделал? — вниз, на размозжённое лицо, девушка не смотрит.       — Да знаю я, — с недовольством соглашается Джей. — Надо было убить его как оборотень. Но так быстрее. И нотацию прочитать не успел. Я много фильмов смотрел и знаю, что, если не убить сразу, можно крупно облажаться: разговоры и выяснения спасают жизни.       — Ты зачем это сделал? — обрывает Наоми, и её голос дрожит. Совсем не этого она ожидала, не этого хотела.       — Мне было скучно, — пожимает плечами мужчина и встаёт. — Да ладно тебе, Ноа, он же такой зануда. Если тебе так интересно, чем бы закончился ваш разговор, отвечу: либо он, как наш альфа, приказал бы нам не лезть к МакКоллу, либо убил бы нас. Лично я склоняюсь ко второму варианту. Потому я посчитал, что он пожил достаточно, да и нас двое, и, следуя простому математическому вычислению, решил, что лучше пусть умрёт он, чем мы. Конец.       — Но он даже не ответил…       — Пошевели мозгами. Если бы он хотел отомстить МакКоллу, мы бы не отсиживали задницы в этом месте, а готовили план. Девкалион выгадывал момент, чтобы избавиться от нас и начать новую жизнь, но я оказался внимательнее.       Наконец, способность двигаться возвращается, и девушка приближается к Джеймсу. С опаской, но уже готовая верить вновь.       — И что мы будем делать теперь? Без альфы?       — Я альфа. А ты ею станешь. Вот уж из-за чего не стоит беспокоиться, — уверяет Джеймс, ненароком направив пистолет в её сторону. Когда она вздрагивает, он почти с удивлением взирает на оружие в своих руках. — Как думаешь, может, и МакКолла пристрелим? — и, встретив испуганный неодобрительный взгляд, сам же и отвечает: — ты права, слишком скучно, никакой интриги. Мы же не гангстеры, в конце концов.       — А что делать с ним?       Они оба смотрят на тело. Джеймс вытирает рукоятку пистолета о футболку и бросает его на пол.       — Здесь повсюду наши следы, — указывает Наоми на очевидный факт.       — Никто нас не найдёт, Ноа. Да и его тоже. По крайней мере, не в ближайшее время: люди редко здесь появляются.       — Но нельзя же оставить его вот так. Ведь это Девкалион, — сейчас, когда в руках Джеймса нет пистолета и он кажется больше рассеянным, нежели угрожающим, Ноа позволяет дрожи стихнуть. Всё это кажется ей сном, мутным ночным кошмаром.       — Конечно, можно, — не соглашается мужчина. — Если бы МакКолл был достойным альфой, он бы и сам его убил, чтобы показать, что бывает с теми, кто идёт против его силы. Но мальчишка отпустил Девкалиона, и тот вернулся, выставив свою немощь напоказ. Слабак заслуживает такой смерти, — выражение лица Ноа делает его тон снисходительным. — Впрочем, можешь немного поплакать в машине.       — В машине?       — Здесь мы не останемся. Подождём немного, а затем отправимся прямиком в Бейкон-Хиллс.       Её ладонь, липкая от холодного пота, находит его и робко сжимает. Джеймс никак не реагирует.       — Подождём? Чего?       Джеймс улыбается, действительно улыбается, и в это мгновение кажется вполне нормальным.       — Мы почти готовы встретиться с МакКоллом. Осталась только одна деталь, — его взгляд вновь смещается на тело их бывшего вожака, и ухмылка становится шире. — Одна очень маленькая деталь.